Это цех, где вальцовщики стана горячей прокатки раскатывают раскалённые металлические прутки. Они подменяют друг друга каждые двадцать минут, потому что дольше невозможно выдержать жар от раскаленного металла. Зато около их раздевалки находился автомат с бесплатной газированной водой, а на нём стояла баночка с поваренной солью. Пей газировку, сколько влезет. Можно даже её посолить. Тогда пузырьков в стакане будет ещё больше. Я помню, что так напился газировки, что мой живот раздулся и стал немножко похож на живот дяди Лёни.
Тётя Аня тоже была крупной женщиной, работавшей начальником диспетчерского отдела на железнодорожной станции в Москве. Когда тётя Аня с дядей Лёней шли вместе под ручку, то видно было, что идут солидные люди. Я чуть не прыснул от смеха, представив себе такое несоответствие важности человека и его имени в деревне. С самых малых лет я называл Тётю Аню по-своему: Тютяня. Я так свыкся с этим именем, что даже когда вырос, продолжал её так называть.
Тётя Аня скрывала в себе, как тайны, многие таланты. Одной из этих тайн был её изумительный по красоте голос. Однако в городе у себя на седьмом этаже большого дома она пела редко. Зато в родной деревне она могла в полной мере выразить всё, что у неё накопилось на душе за годы работы в Москве. В деревне, на плодородной, чёрной, как уголь, земле она чувствовала себя в своей стихии. Вот тогда её редкий голос прорывался наружу, как свежий и прозрачный ключ у подножия холма, струился и заполонял всю округу. Голос у неё был плавный, сильный и грудной. Песня лилась как бы из её груди и поражала своей мелодичностью и мощью одновременно. Ей не нужны были ни микрофоны с усилителями звука, ни аккомпанемент. Такого рода природный дар широко распространён в российских селеньях, когда люди поют для себя, для своей души, а не напоказ. В песне ведущей была она, остальные, что называется, подпевали. Тихим вечером, когда начинаешь слушать тётю Аню, хочется, чтобы мелодия её лилась и лилась, и чувствуешь сильную русскую душу. Тётя Аня умела создать атмосферу праздника, поднять настроение и увлечь интересными идеями.
Тётя Зина работала в колхозе полеводом. Весной этого года бригада тёти Зины посадила целое поле сахарной свёклы и теперь ухаживала за ним: пропалывала сорняки, подкармливала удобрениями и поливала. Я спросил тётю Зину:
Наверное, очень тяжело работать на поле в любую погоду?
Да, нелегко. Но мы уже привыкли. Особенно тяжело собирать свеклу, когда начинаются холода.
Тогда, может быть подключить к вашей бригаде ещё людей, чтобы они помогли?
Тут вмешался дядя Толя:
Как же они допустят к своему полю другую бригаду? Ухаживали, ухаживали за полем, а собирать будут другие? На это бригада Зинки никогда не пойдёт. Весь секрет и состоит в том, чтобы именно своей бригадой собрать богатый урожай сахарной свёклы и хорошо на этом заработать.
Тут я понял, что многого ещё не понимаю в колхозном хозяйстве. Сам дядя Толя колхозником не был. Он говорил:
Платят мало. Я больше заработаю на подрядных работах, как в нашем колхозе, так и в других. Опять же график работ более свободный.
Дядя Толя зарабатывал неплохие деньги, поэтому они смогли позволить себе купить телевизор со средним, как считалось в те времена, экраном. Он стоял в самом тёмном месте избы, в спальне, где занавески всё время были плотно зашторены.
Однажды вечером мы все собрались смотреть художественный фильм «Чапаев» по новому телевизору. В конце шестидесятых годов телевизоры были с чёрно-белым изображением и не в каждой избе. Я уже видел этот фильм, но с большим удовольствием хотел посмотреть его ещё раз. Юрка же смотрел этот фильм впервые. Он ещё не совсем разбирался, где наши «красные», а где «белые» вражеские войска. Белогвардейский офицер периодически вставлял монокль в свой глаз, чтобы на кого-нибудь внимательно посмотреть или что-то прочитать. Когда он удивлялся, монокль из его глаза выпадал. Офицер опять вставлял его в глаз. Юрка смотрел, смотрел на это, а потом, ничего не понимая, искренне говорит:
Никак не пойму. Что это у дядьки глаз всё время вылятает да вылятает?
Все засмеялись, а мама стала ему объяснять:
Это вылятает не глаз, а увеличительное стекло в оправе, которое он использует вместо очков, потому что плохо видит.
В те дни, когда мы с дядей Лёней не ходили на реку Хопёр или на пруд ловить рыбу, я обычно выходил на улицу играть в мяч со своими сверстниками. Слева от нашего дома по улице Большой жили два белобрысых брата моего возраста Мишка и Вовка, а справа семья, в которой было шестеро детей. Правда, из них моего возраста было только двое, мальчик и девочка, а остальные ребята были постарше. Я очень гордился, что у меня есть такой большой красивый резиновый мяч. В какие только игры мы им не играли! Особенно нам нравилось играть в игру «Выбивалы». Между палисадником нашего дома с густо растущими цветами и кустами чёрной смородины, огороженного деревянным штакетником, и плотно укатанной грунтовой дорогой была зелёная лужайка, на которой мы играли в мяч. Все пришедшие на игру ребята делились на две команды. Например, если всего было восемь человек, то наша команда из четырёх человек делилась ещё раз пополам. Двое ребят вставали с одной стороны лужайки, а двое других ребят с другой. В середине между нами находилась команда соперника также из четырёх ребят. Наша задача состояла в том, чтобы попасть в соперника мячом, то есть выбить его из игры. После каждого броска ребята дружно перебегали в противоположную сторону к тем, у кого мяча не было. Мы, кидали мяч в соперников со всей силы, чтобы они не смогли его поймать. Если же кто-то из соперников поймает брошенный в них мяч, то выбитый игрок опять вступает в игру. В кругу оставались самые быстрые, ловкие и увёртливые ребята. Шум стоял невообразимый. Войдя в азарт, ребята кричали друг другу:
Пуляй мяч, ну, что же ты, пуляй!
Я тоже старался не отставать от крепких деревенских ребят и изо всей силы орал Мишке, который был в одной команде со мной:
Пуляй мне мяч, я сейчас выбью вон того рыжего Петьку!
Я быстро разгадал секрет этой игры. Он заключался в следующем. Если Мишка сам выбивать не будет, а просто поверху перекинет мне мяч, то у меня будет больше шансов выбить соперника из игры. Вокруг собирались болельщики из малышни, с которыми стоял и наш Юрка. Он очень хотел играть с нами, но старшие ребята, которым было уже по десять-двенадцать лет, его ещё не принимали в игру. Как и остальные болельщики, Юрка кричал:
Сашка, пуляй быстрей, пока он не отбежал!
Играли мы так долго и до такой степени уставали, что уже не могли быстро перебегать от одной стороны к другой. Домой я приходил весь взмыленный, уставший, но довольный. Тётя Аня говорила мне:
Саша, ты уже совсем стал похож на деревенского мальчишку. И говоришь также как они: пуляй да пуляй!
Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Однажды напротив лужайки остановился велосипедист и тоже стал наблюдать за нашей игрой. Мяч летал из стороны в сторону, выбивая зазевавшихся ребят. Вдруг резиновый мяч отскочил от кого-то и с силой ударился о велосипед. Наверное, он наскочил на какую-то выпирающую из велосипеда острую железку и лопнул. Нашему расстройству не было предела. Мы прогнали невезучего для нас велосипедиста и уныло разбрелись по домам.
Неприятности тоже когда-нибудь забываются. Выдумщица тётя Аня предложила мне сыграть ещё в одну игру. Она подробно рассказала мне правила игры и строго-настрого запретила рассказывать о секрете этой игры кому-то ещё. Игра же заключалась в следующем. Когда у нас в гостях соберётся много народа, мы проведём сеанс с отгадыванием слов. Кто-то из присутствующих гостей задумывает любое слово, потом говорит его всем окружающим людям, кроме меня. Тётя Аня начинает перечислять различные слова, а я должен угадать слово, которое загадали, остановив на нём тётю Аню.