Но век Бертрама был короток, поэтому спустя несколько десятков лет великий Йорд забрал и его в свои земные объятия. В царстве мёртвых он нашёл своё успокоение, ведь там он встретился со своей возлюбленной, ожидавшей его в тёмных туманных чертогах Морна10 города мёртвых.
Вот только сыновья не смогли пережить столь великую потерю. От горя утраты обернулся Хаммонд снежным барсом и решил больше не спускаться в родную долину. Заарон же скрылся в кромешной тьме за высокими горными хребтами. И не виделись братья триста вёсен.
3. О начале Сапфировой эпохи
Фриа хоть и казалась обычной горной рекой, но была при этом чувственной и понимающей. Наблюдавшая всё это время за братьями, она прониклась к их страданиям всей своей чистой душой. Поэтому поспешила внести в этот мир новую частичку жизни, разливая свои воды всё дальше и дальше и насыщая неплодородные земли жизненной влагой. Больше всего она хотела сделать этот мир совершенным. Но за пределы кольца гор она проникала с трудом. Просачиваться и обтачивать течением многовековые камни нелёгкая работа.
Решив, что бездумно точить каменные глыбы скучно, Фриа принялась за красивые силуэты. Так появился на свет новый Сапфировый народ11, заселивший плодородную долину: длинноволосые девы и сильные мужи. Одни были белокуры, и их волосы переливались на свету, подобно снежным пикам горных вершин под солнцем, а в глазах отражались лиловые лавандовые поля. Другие были огненно-рыжими и кучерявыми, как лучи яркого Ярла, озаряющего бурно цветущую долину, а их глаза орехового цвета были глубоки и вдумчивы. В глазах третьих отражались воды горной Фрии, а волосы были темны, как чёрное крыло ворона. Последние же носили вьющиеся волосы цвета древесной коры, а в их глазах отражалась изумрудная листва густых лесов.
Цветущие луга Сапфировых гор к тому времени уже простирались на тысячи километров. Они превратились в плодородную долину мира Света с виноградниками и озёрами с одной стороны, водопадами и лесами с другой, полями и равнинами с третьей, холмами и горными реками с четвёртой. Но лощина всё ещё оставалась всего лишь маленьким освещённым кусочком всего бескрайнего тёмного мира.
Сапфировый народ всё так же жил по соседству с кромешной Тьмой. Никто не знал, обитали ли за пределами горных хребтов когда-либо люди, или их там никогда не существовало. Но даже высокогорные птицы избегали столкновения с пугающей до озноба холодной сыростью. Неведомый мир, куда никогда не попадал луч света и откуда не доносилось ни звука, был окутан для них мраком и тайной. Однако жители Сапфировой долины привыкли к такому загадочному соседству, ведь они здесь обитали уже более трёхсот лет, сменяя одно поколение другим. За эти века люди никогда не получали угроз со стороны Тьмы, поэтому спокойно взращивали посевные культуры, добывали драгоценные камни и вели лёгкую торговую и размеренную жизнь у подножия гор.
Бертрам
Кроме людей здесь же обитали и могучие снежные барсы. Их царство расстилалось на самых макушках заснеженных гор, но местный народ часто встречал их и в самых низинах, куда те спускались за пропитанием. Барсы были миролюбивы к поселениям Сапфировой долины и никогда не нападали на них, за что местные жители почитали благородных хищников и делали им особые подношения. А ещё они восхищались тем, что эти величественные животные поднимаются высоко в поднебесье и не боятся жить на границе с Тьмой.
Лишь один барс всегда оставался на вершине скалы, оглашая своим рыком всю округу.
За-а-ро-о-н! эхом разносился его рёв по долине, рикошетом отлетая от противоположных пиков гор и снова возвращаясь на острый выступ.
Хаммонд звал своего брата, но в ответ не было ни звука. Кромешная Тьма отвечала ему лишь безмолвием.
4. О Хаммонде и Заароне
В ту пору, когда братья ещё жили вместе с Бертрамом, их бытие текло размеренно и степенно. Дабы облегчить каждодневные заботы слабеющему с годами отцу, они помогали ему во всём: обустраивали жилище, изготавливая необходимые инструменты, крыли крышу свежим зелёным мхом, когда она протекала из-за обильных осенних дождей, варили рыбную похлёбку на обед, шили одежду из грубых отмоченных стеблей полевых трав и лисьих шкур и занимались охотой вместе с Гормом и Альвой. Вечерами же сидели они вместе с отцом на обтёсанных брёвнах у костра, попивая отвары из лесных трав и полевых цветов, вспоминая времена, когда были ещё совсем детьми.
Бертрам делился с сыновьями историями о создании Сапфирового мира, о жизни в долине до их рождения, о своём первом опыте в ловле рыбы и охоте на диких зверей, а также о помощи Горма и Альвы в холодные тёмные зимы. Знал он и много историй, которые ему нашёптывал Фьял или пела горная Фриа: о других обитаемых местах и живых существах, и о невообразимых мирах, куда ещё не ступала нога человека. Дивясь таким глубоким познаниям отца, Хаммонд и Заарон с упоением впитывали каждое его слово, наслаждаясь проведённым с ним временем.
Горм
Несмотря на то, что братья родились в одни сутки, Хаммонд считал Заарона младшим, поэтому его любовь к нему была сильно оберегающей, а опека иногда чрезмерно настойчивой. В те беспечные дни Хаммонду казалось, что нет ничего ценнее братской дружбы и любви. Только вот Заарон с каждым годом становился всё более замкнутым, чувствуя мёрзлое дыхание смерти, спешащей со стороны царства Тьмы за отцом. Но об этом он тихо молчал, боясь растревожить брата своими предчувствиями. Со временем Заарон совсем отстранился и с покровом ночи старался покинуть жилище, чтобы тренировать свои навыки владения так сильно очаровавшей его Тьмой. Хаммонд грустил, когда брат покидал их с отцом. Больше всего на свете он любил их совместные вечера, но он понимал, что подаренные Йордом милостивые дары с каждым годом лишь разделяют их всё больше и больше. Пытаясь отвлечь себя от тоски, в ранние утренние часы он поднимался на самый верх Сапфировых гор, туда, где вершины почти соприкасались с невероятно голубым небом. На ослепляющих белоснежных пиках он играл с воздушными потоками Фьяла, превращая направления ветра в золотистые искры, то раздувая их до ярких язычков пламени, то снова заставляя затухать. Иногда золотые искры долетали до кромки Тьмы, тогда они вспыхивали особенно ярко, но через несколько секунд затухали.
В один из последних дней лета, когда солнце особенно припекало, братья выбрались на очередную охоту. Как всегда, их неизменно сопровождала ловкая волчица. Ступая по выгоревшей и пожухлой траве, Хаммонд делился с братом своими планами и желанием как можно быстрее завалить крупную тушку дикого зверя. Его волосы ярко переливались на солнечном свету, отчего следующему за ним Заарону приходилось щуриться или опускать глаза на землю. Но вот появились первые кустистые ели, и братья ступили в лёгкую тенистую прохладу леса, пахнущего ароматной хвоей и душистыми травами. То тут, то там пролетали крупные стрекозы и крохотные, но чрезвычайно громкие жучки. Как только величественный лес стал густеть, Заарон с облегчением выдохнул. Приподняв рукав плотной рубахи, он взглянул на свою кожу, на которой проступило очередное яркое багряное пятно. Проведя пальцами по нему, он сжал зубы, пытаясь справиться с невыносимой болью.
Но вот волчица заприметила дикого кабана и теперь выслеживала его вместе с братьями. Альва постоянно принюхивалась, пытаясь уловить запах ещё не пойманной добычи, то и дело опуская морду к земле. Следом за ней, держа в руках самодельный лук, шёл сияющий Хаммонд. Мягко ступая по земле, тот старался двигаться почти бесшумно. Отодвинув еловую ветку, он резко замер на месте и подал брату знак рукой остановиться. Заарон застыл, наблюдая в этот момент за Хаммондом, который аккуратно достал стрелу из колчана и ловко прицелился, а затем практически сразу запустил её в спрятавшееся за еловыми ветками животное. С места, где стоял Заарон, было трудно что-то разглядеть. Он лишь заметил, как волчица бросилась в крупнолистные кусты. Скрежет зубов, рёв всё было кончено за доли секунды. Альва добила раненого кабана и вернулась к братьям с окровавленными клыками.