Прижимается к животу своей раскаленной кочергой.
Боже, помоги. Не дай поддаться дьявольскому соблазну, принявшего облик этого мужчины.
Я должна хранить своё целомудрие, а сама трепещу перед ним, готовая вкусить этот грех.
Это все из-за его энергетики.
Ты только потрогай его, пьяно шепчет мне в макушку, руку мою обхватывает и тянет вниз, проводя по своей груди.
Я замираю, неожиданно ощущая в своей ладони нечто похожее на бархат. Сердце делает кульбит, а дыханье спирает.
Он словно сталь, обтянутая тканью. И только я шумно выдыхаю воздух от восторга, открываю глаза, как в губы впечатывается чужой рот.
Или уже не такой и чужой.
Сминает мои губы, притягивая одной рукой за затылок, второй направляет движение моих пальцев.
Тело, никогда никем не тронутое, не испытывающее до этого никаких волнений, покрывается мелкой дрожью, и я медленно, медленно, подстраиваюсь под ритм его языка и рук.
Пытаюсь делать все правильно, просто следуя за мужчиной.
Чувствую себя настоящей женщиной, искусительницей. Центром его вселенной.
Он так прижимает к груди, так властно трогает тело, что в груди разгорается пожар.
Пусть даже пахнет пивом, которое так ненавижу, пускай даже руки грубы и невоспитанны, и уже забрались под сорочку и начали мять попу.
Одновременно страшно и трепетно. И отбиваться все равно бесполезно, словно вот она моя судьба.
Настигла, поразила, заставила себя принять.
Я уже понимаю, что это неизбежно, что он возьмёт, что хочет. От него не сбежать, не скрыться.
Зверь он найдёт.
Но стоит ему оставить мою руку без поддержки и коснуться кустика волос между ног, как снова страх и отторжение взметаются вверх.
Я отталкиваю его, кричу, но сама, не соображая, как, падаю на кровать.
А он стоит сверху, как некое божество, против которого нет оружия. Потому что он уже навострил свое.
И он в его огромной руке, вибрирует, словно в нетерпении пронзить меня насквозь.
Нравлюсь тебе, мой Ангел? спрашивает он, и я вру, качая головой. Сама не знаю, почему. Он хмыкает, валится под мой крик сверху. Но не прижимает, а вес на руках удерживает, так, что вены только сильнее выделяются на его больших руках.
Я задыхаюсь от страха, пока он смотрит мне в глаза и тянется к губам.
Да, отлично. Поцелуи они же безопасны?
Отвечаю. Наслаждаюсь тем, как нежно он елозит языком во рту, как пытается меня отвлечь, пока его рука между ног.
Щипает волосики и почти касается кончиком пальцев розовой девичьей плоти.
И все это так грязно, так волнующе, что тело покрывается жидким металлом.
Жар проникает прямо в сердце. И я задыхаюсь, пока он показывает мне всю сладость греха. Пока кидает нас двоих в этот котёл.
Боже, никогда бы не подумала, что такое обращение может понравиться.
Никогда не предполагала, что такой мужчина будет делать со мной подобное. Кидать из холода в жар.
Делать такие аморальные вещи, от которых пальчики ног сводит в судорогах. Вызывать восторг и в то же время пугать.
В голове образовывается легкий туман, но стеснение продолжает жалить прямо в душу.
Его голова уже на груди, зубы рвут ткань сорочки, и я задыхаюсь от силы ранее неведомых чувств.
В животе все переворачивается верх дном, когда губы жалят сосок. Заставляют вздрогнуть под ним. Причмокивают.
Эти звуки сводят с ума. Его рычание, тяжёлое дыхание и похабные словечки, от которых уши в трубочку сворачиваются.
Я кричать должна, о помощи просить, спасаться, а я только по голове его глажу, принимаю все, что он захочет дать.
Принимаю свой рок. Это неизбежно.
Он приподнимается, смотрит устало, еле держа глаза открытыми, нахмуря густые брови, пока я изучаю его не самое красивое лицо.
А оно и не должно таким быть. Он же мужчина. Красивые мужчины дьяволы.
А он мой бог.
Малыш, я после боя, говорит он еле разборчиво. Но и хочу тебя безумно.
Чувствую, как мужчина обмякает, все сильней наваливаясь на меня, придавливая своей массой.
Видимо он все же сильно пьян, хотя минуту назад еще таким не казался.
Ты, наверное, устал? спрашиваю я, думая, о каком же бое идет речь. Наверное, не о той потасовке, что я видела внизу. Может поспишь?
Хорошо. А завтра мы продолжим.
Смеюсь, мне кажется, у меня и выбора-то больше не осталось.
Киваю и чувствую, как он положил мне голову на грудь и предупредил.
Ты тоже спи. Силы тебе понадобятся.
И когда я уже расслабилась, улыбаясь собственным мыслям, дверь с грохотом раскрылась, впуская еще двух пьяных мужиков и взмыленную Катю.
Как же я ее в этот момент ненавижу.
Особенно, когда она начинает кричать, а мужики стаскивают с меня Руслана. Уносят, а я, теряясь от собственных чувств, прячусь под одеяло.
Хочу сказать Кате, что ничего страшного не произошло, но она все равно кричит, тащит меня в другую комнату и ложится рядом.
Единственный раз, когда я смогла подать голос, это когда она назвала моего Руслана уродом.
Он не урод.
Глава 3
Все-таки засыпаю.
С тихой, надеюсь незаметной улыбкой на губах, думая о том, что сейчас бы спала с Русланом рядом. Со скалой из тугих мышц.
С диким, очень опасным зверем.
Горячим. Как огромный генератор тепла.
Да, с ним было бы очень тепло.
Почему-то снится мне пустыня. Жаркая. Иссушенная. И я в ней одна.
Брожу, зову Катю, Руслана, но никто не откликается. А источник воды так далеко, что до него не дойти.
Чувствую боль в ногах и вижу, что от потуг стерла их в кровь.
Просыпаюсь резко от стука в дверь. Снова?
Катенька, открой дверь, слышу голос одного из ее мужиков. Не понимаю, как можно любить двоих. Мы пришли извиниться.
Странно это.
Любовь она ведь между двумя. И словно отражение моих мыслей, рокочущий голос Руслана:
Я тоже зайду. Я тут с подарком из твердых сортов.
Он смеется.
Да так громогласно, что у меня мурашки по позвоночнику несутся к пояснице, обхватывают тугим обручем низ живота.
Хотела бы я посмотреть. То есть на его подарок.
Да, но я никому не скажу. Потому что нельзя из скромной рабы Божьей сразу превратиться в развратницу.
А именно такие желания, порочные, грязные, вызывает у меня только один его голос.
Только его похабные словечки.
Один лишь он.
Впервые я столкнулась с такими чувствами, и куда спрятаться от них не имею понятия.
Именно поэтому я, не готовая к такому всплеску запретных эмоций, зарываюсь под одеяло и прошу, чтобы они ушли.
Сейчас да. Завтра Даже не знаю, что будет завтра. Как я смогу смотреть ему в глаза и увижу ли его вообще.
Они сейчас уйдут, рычит Катя и вскакивает с кровати.
Катя, а у нас целых два сорта. Все, как ты любишь! кричит другой ее мужчина, и мне становится тошно, если только представить, как прекрасное, волшебное, чистое единение тел и душ может нарушить кто-то еще.
Неужели Катя после такого не чувствует себя грязной. Оскверненной.
Словно кто-то третий подсмотрел за ней в душе.
Или трогает ее белье.
Может быть она сама не понимает, чего хочет.
Может быть я как настоящая подруга должна ей помочь встать на путь истинный.
Должна ей объяснить, что любить двух неправильно.
Она должна выбрать одного, ведь мучаются они все втроём.
Мне кажется, разговор должен помочь.
Катя прислушивается к голосам парней, что отдаляются.
А я прячу за волосами улыбку, когда слышу Руслана, который убеждает кого-то, что стоит ему войти, как он начнет извиняться.
Причем языком.
Странно, зачем это уточнение.
Ясно же, что извиняются языком, когда произносят слова.
Это, наверное, какой-то юмор не понятный для девушек. Хотя Катя закатывает глаза на их разговорчики.
Парни вернулись, долбанули последний раз в дверь и все-таки затихли, а мне в голову приходит дичайшая идея.
Но я должна ее озвучить.
Должна помочь подруге спасти ее душу от разложения.
А оно непременно наступит, если она останется в этом доме, сжигаемая огнем двух мужчин, которые так и будут тянуть ее каждый на себя, как одеяло.