Ну и зачем так возмущаться? Пусть папа пообщается с семьёй, не надо ему мешать, бормочу я, слабо моргая в темноте.
Однако эти увещевания успеха не дают, тошнота усиливается, а сокол на груди греет совсем слабо, отдав большую часть магии за день. Нехотя поднявшись, зажигаю свечу и ищу пижамные штаны Анвара, где должно быть его лекарство безуспешно. Наверное, уже унесла в стирку Тики. Приходится накинуть мягкий хлопковый халат с широкими рукавами и всё же покинуть спальню.
Свечой освещая путь, бреду к лестнице и на задний двор, откуда слышится стрёкот цикад в кустах и приглушённые мужские голоса. Засиделись же они. Мой муж явно соскучился по братьям, как бы это ни скрывал. Очередной шаг на пути к веранде, где горит над столом деревянный фонарь, останавливается от донёсшегося до слуха:
Я всё не могу понять, правда это или нет. Смотрел на вас и думал: не может быть, чтобы Анвар делал всё это добровольно. Но и что тебя может заставить тоже не понимаю.
Туго сглатываю горьковатую слюну и тошноту, различая низкий тембр Дастана. С веранды видятся всего две фигуры в ночи, и я спешно ныряю за ближайшую колонну, спиной сливаясь с камнем. Плечи окатывает холодом, а сердце ускоряет ритм, пальцы судорожно стискивают ручку подсвечника. Да, наверное, это неправильно. И всё же до дрожи хочу услышать ответ, который следует за плеском вновь наполненных бокалов.
Ты знаешь, что меня невозможно заставить. Отец пытался но, когда только ехал в столицу, я собирался вступить в исключительно формальный брак. О какой искренности может быть речь, если ни одной женщине я не могу довериться до конца? речь Анвара чуть заторможенная, и с удивлением понимаю он в изрядном подпитии после дня на жаре среди карт, поздравлений и пряных настоек крепостью поболее медового вина.
Но ей доверился сразу. Что такого сделала принцесса, что ты наплевал на свою безопасность? Брат, ты даже Ровене, с которой два года крутил шашни, так и не сказал о своём даре.
Ровена, конечно, была собой хороша, но признай умом не блистала совсем, сдавленно, сипло смеётся Анвар, а у меня по предплечьям прокатывает колкая дрожь. Я же не дурак, доверять жизнь пустоголовой сплетнице. А Виола знаешь, что она сказала мне в первую встречу? «Я не желаю смешивать голубую кровь с грязной». Представь, я мчался через всю страну, стою перед королём уставший как раб волайцев, а эта маленькая выскочка потрясает кулаками и просит отца дать ей армию, чтобы идти крушить «шакалов», он хохочет уже открыто, и к нему присоединяется низкий смех Дастана, после которого они громко чокаются бокалами. До носа доносится слабый табачный дымок трубки с нотками кардамона: кажется, мой муж сегодня решил пуститься «во все тяжкие».
Начинаю понимать. Я бы тоже загорелся проучить малявку. С Юникой они похожи куда больше, чем кажется, всё ещё посмеиваясь, выдает его братец.
Проучить Да, наверное. Ровно до того момента, как увидел её без прикрас и без защиты, узнал её собственную природу. Виола не просто так выжила при рождении, её мать сотворила чудо. Чудо материнской любви, не иначе даже Волтар никогда не говорил о подобном. И я увидел это Живой сосуд, наполненный волшебством до краёв. Одна прядь этих волос способна сломать врата Харуна, сломать грань между миром мёртвых и живых.
Серьёзно? потрясённо тянет Дастан, и я чуть выглядываю из своего укрытия, чтобы увидеть, как тот откидывается на стуле с задумчивым выражением лица. Мельтешащие по веранде светлячки подсвечивают его глубокие синие глаза. Так это что, очередной твой эксперимент? Учёный интерес мага?
Может быть, сначала так и было. Но кажется, опыт ставили на мне самом. Стоило коснуться Виолы, и мои силы связывали нас всё прочнее. Как будто через прореху в ткани мироздания утекала песком моя магия. А потом я увидел её саму принцессу, не знавшую ни любви, ни ласки. Девочку, брошенную собственным отцом в северной башне и боящуюся себя, непонимающую, кто она, и что вложила в неё её мать. Смелую. Безрассудную. Порывистую. Отчаявшуюся. Мечтающую о свободе воли И когда давал клятву перед ликом чужой богини, я уже знал, что мне нужна только Виола.
Голос тонет в тишине, и я вдыхаю пряно-цветочный ночной воздух поглубже, краем глаза наблюдая, как Анвар раскрывает ладонь, приманивая светлячков. Те послушно подлетают к нему ближе и искрятся над его пальцами, словно танцуя под велением мага. Свободной рукой он подносит ко рту трубку и задумчиво выпускает струйку дыма. Тошнота отходит на второй план безумно интересно, что будет сказано дальше. Никогда не видела его настолько открытым, откровенным.
Вот только если в себе я уверен, то Виола просто не имеет выбора, кроме как быть со мной. Её природа её проклятье, и вряд ли в её ситуации она может чувствовать ко мне что-то настоящее, глухо добавляет вдруг Анвар, когда один из светляков садится на его ладонь.
С чего ты взял? Мне кажется, она глаз с тебя не сводит.
Как не сводит глаз с хозяина запертый зверь. Она зависит от меня, в самом прямом смысле. Это и раньше было, магия помогала ей жить как все люди, не чувствовать каждодневной боли. Но с беременностью всё усложнилось. Теперь без меня она умрёт, и я будто
Пытаешься сделать так, чтобы связанная горлица, мечтающая о свободе, полюбила того, кто её связал, грустно хмыкает Дастан, предельно ясно обозначив наши абсурдные позиции. А без верёвки никак?
Пока нет. Иначе наш ребёнок рискует не родиться, а ты сам понимаешь, что важнее него ничего нет. Каждый раз, когда Виоле требуется моя магия, я чувствую себя подонком. Словно принуждаю её быть со мной. Я не просто не уверен, что она любит меня в ответ: мне кажется, она вообще не может испытывать таких чувств. Ледяная принцесса которую невозможно отогреть.
Я спешно закрываю рот ладонью, чтобы заглушить всхлип. Дура. Какая же я дура Жмурюсь от скрутившей грудь тяжести, будто тисками сдавившей рёбра. Думала, он не знает, не замечает, не чувствует. Но выросший в семье, где не лгут, Анвар чётко улавливает главное. Я мертва. Физически из-за яда, убившего меня в утробе, а духовно из-за того, что росла в одиночестве, наедине со своей болезнью. И это невозможно не ощущать.
Простой факт: я понятия не имею, как прямо сейчас развеять подобные мысли Анвара, выразить всё, что к нему испытываю. Может быть, давно пора сказать вслух. Или стоит проявлять заботу о нём чаще, благодарить. Или больше говорить телом по ночам. Или доказать свои чувства иначе
Что мне сделать, чтобы стать для него живой?
Мне кажется, ты преувеличиваешь, шумно и нетрезво икнув, Дастан снова берёт графин с настойкой и наполняет бокалы. Эта девушка нуждается в тебе, она носит вашего ребёнка. А если этого мало, то вспомни, как она чуть с ума не сошла, когда тебя ранили стрелой Юника мне рассказала, да. Виола бы ей горло перегрызла, если бы магия не помогла. Так что брось эти дурости, и давай выпьем ещё.
Вновь звон бокалов, а я с трудом отлипаю от колонны и как можно быстрее ухожу обратно в дом. Уже и неважно, зачем хотела найти Анвара всё равно не усну, и не тошнота тому виной. Как бы Дастан не был умён, сейчас он не прав в корне.
Потому что спасти Анвара требовала не любовь к нему, а понимание, что я без него не смогу жить.
Потому что цветок любви никогда не сможет расти рядом с дебрями эгоизма.
3. Истина
Тревожный сон, наполненный каким-то туманом, криками и лязгом оружия, заканчивается отчётливо прозвучавшим шёпотом:
Ты знаешь, что случится, девочка моя.
Просыпаюсь, резко распахнув глаза. Я уже научилась различать мамин голос, и с каждым таким видением всё больше хочется поговорить с ней осознанно. Сейчас её дух словно глубинная интуиция, не больше. Но даже это предчувствие дурное.