И то, от одного вида моих ушей проверит. Это если б я умела фальшивое золото делать.
И виновато уставилась под ноги. Как будто и правда, считала себя неумёхой.
Золото в Диведе стоило дорого - но первый солид рубить пришлось лишь пополам. И только половинку - на дольки. Сидха заказала и посох, разом боевой и пастырский, и пару ножей - для еды и для работы. Второго солида, целиком разделённого на мелкие части, должно было хватить надолго. Сидха увлечённо выясняла, где в городе продают какие припасы, да что можно достать, а что нет. Лорн предложил сидхе пожить у него, не желая выпускать из вида, но та отказалась, ухитрившись продемонстрировать христианское смирение и сидховский норов разом. Третий солид был раскромсан про запас, чтобы разменная монета была. На всякий случай. После этого оставалось проводить гостью до заезжего дома. Чтобы все видели - рядом идёт сведущий человек, и не боится. Ну и чтоб не искала, бедняжка, "Голову грифона", как кузницу. Предместья-то неблизко, да их целых три - вдоль каждой римской дороги.
А что трактир за городской стеной - традиция. Гости, они всякие бывают. Пусть Кер-Мирддин и жил последние годы в мире - но знавал лихие времена, и остатки былой опаски сохранял. Впрочем, сооружение это, куда более солидное, чем дом короля, сложенное из ровных, как кирпичи, тесаных брусков от ледниковых валунов, покрашенное в светло-охристый цвет, было само себе крепостью. Вредили его обороноспособности только пять входов устроенных скорее согласно традиции, чем от великой надобности - один выходил на реку, другой - на болото. Три остальных были вполне полезны.
Кейр как раз переделал дела и наслаждался - креслом у огня, куда его ради доброй истории пустили важные в городе персоны, первым полётом своей истории, и, главное, вниманием старшей дочери хозяина, остановившейся послушать. Он не обольщался и прекрасно понимал, что не пройдёт и нескольких часов, как у половины горожан появятся собственные истории о сидхе. Но вот именно его - единственная. Потому, подойдя к завершению рассказа, он никак не мог остановиться. И даже когда тёплая тишина внимания вдруг обратилась сквозняком, радостно, взахлёб, продолжил:
- А зовут ее - Немайн! Она говорит - не та самая, но не говорит, которая эта та самая, так что очень может быть, что та самая - не та самая, а вот эта самая - как раз и та!!!
Лица слушателей, обращённые к южной двери пиршественной залы, вытягивались по мере продолжения этой тирады. Наконец, Кейр замолк и обернулся - а на пороге стоит главная мишень немногословных, но оттого не более правдивых мужских баек.
- Это, - он встал, наливаясь краской, как рак в кипятке, - то...
- Вижу, - сказала Немайн, - ты быстро тратишь свою плату. Но это твое дело. А вот что уважаешь старших - молодец!
И немедленно устроилась на его место, вытянув ноги к огню. А в глазах рыжей девчонки промелькнуло такое довольство ласковым теплом камина в безветренный июньский денек, что седые и лысые признали - понимает. И право имеет. У сидхов по наружному возрасту истинный не определишь. Для усталого путника огонь - наслаждение и зрелище разом. Кейру оставалось подпереть спиной тёплые камни. Оставлять компанию, в которую его пустили впервые, он не собирался. Опять же, история продолжалась.
- Кстати, у тебя преимущество, - сказала ему Немайн, хитро сощурившись, - ты знаешь, как меня зовут. А я не знаю, как тебя. Непорядок!
- Я - Кейр. Кейр ап Вэйлин.
- Темный, стало быть, сын сына волка. Вижу. Римская порода.
Все видят. Тёмные волосы, нос с классической горбинкой. Ну так предок остался, когда легионы навсегда отозвали на континент. Что в этом Риме солдатам, у которых перед носом варвары, а позади собственные семьи. Дезертировали, говорят, когортами. А особенно - алами, составленными из варваров.