Мы почти бежали по улице.
Этого нельзя допустить! кричал я Турщу, думая, что если тело успели подготовить для похорон, то уничтожили все улики, которые еще можно было бы найти. Как же вы проглядели?
Тот так опешил, что начал оправдываться:
Это ж такой народ! Категорически любого выпада, подлянки можно ждать! Он остановился, развел руками.
Фельдшер пыхтел, багровея от быстрого шага. Выговорил, задыхаясь:
Больница не острог, охраны там нету!
Турщ, с досады далеко сплюнув, шагнул, чтобы не попасть себе на начищенные сапоги.
Нужно задержать погребение, сказал я. Либо успеем, либо придется эксгумировать.
Выкапывать, значит Растерзают. Зашумят! Идите к пристани, я нагоню, только возьму подмогу. Турщ ушел, широко шагая.
* * *
Солоноватый ветер посвистывает, подталкивает на волнах, заносит в лодку дождь пополам с речной водой.
Любашу у нас все знали. С семьей она в контрах. Вообще у казаков бабы ух, боевые, по хатам не сидят. А Любка и вовсе в городе училась, опять же курсы политграмоты. Молодой милиционер (из округа, его разыскал и взял с нами Турщ) гребет с усилием, но продолжает болтать. Отмахнулся от моего предложения сесть на весла, сказав, что знает все протоки здесь и так пройдем быстрее. Ориентируется как птица, чутьем за камышами проток не рассмотреть. Дождь мелкий, морось лепит волосы к лицу.
Из города она на машине с почтой добиралась? Я говорил с водителем.
Да, как обычно, на ней! Но колесо увязло, Люба не стала ждать, пока вытащат, вылезла, сказала, пешим ходом быстрее. Верно я говорю, товарищ Турщ? Милиционер опустил весла, осмотрелся, и мы нырнули в другую протоку.
При ней были личные вещи кроме материалов для агитации. Где они?
Узел был. Ну, ищо чемодан. Она его в кабине шофера оставила. Чтоб вроде как подвез ей опосля. И пошла. Чемодан мать забрала.
Он греб некоторое время молча, всматриваясь в лабиринт камыша.
Когда ночевать не пришла, мы весь вечер в хаты стучали. Нам сподмогли берег осмотреть. Но видели ее, нет не доспрашиваешься: молчат, ироды. Товарищ Турщ вам расскажет, какие тут творятся дела. С властью Советов не хотят сотрудничать!
Если хватились быстро, значит, она нечасто возвращалась поздно?
Значица так, раз всполошились. Но я, товарищ, считаю, немцы это. В кузове ж мужик с девкой были, из этих! Ихали с города.
Предубеждение, буркнул Турщ. Случись что, местные винят сектантов или немецких колонистов. Хотя в обычное время рядом живут вполне мирно.
Вон, уж видно церква, милиционер проглотил протест, направил усилие к берегу.
Заупокойная кончилась, не успели мы, сказал фельдшер.
Церковь кирпичная, пустая, темные купола. Кладбище в стороне. Гранитные памятники со скорбящими ангелами. Заросшее мхом, выбитое в камне посвящение попечителю храма, имя не разобрать. Деревянные кресты частоколом.
Заложные покойники, бросил милиционер на ходу, старое чумное кладбище. А нам вона, смотрите!
Толпа у ямы невелика черные платки, сдернутые фуражки. Большинство женщины. Одна в центре напряженное лицо, низко сдвинут платок, товарки обняли за плечи. Видимо, мать. Я отвел глаза. Земля мокрая кто впереди, еле удерживается на краю. Яма пустая. Домовина стоит рядом простая, из светлых мокнущих досок. Мы подходим. Причитания и ропот перерастают в крики.
Турщ хватается за квадратную кобуру маузера. Молодой милиционер сжимает «линейку»[8]. В стороне от толпы и ямы я как могу убеждаю священника одна надежда на его разумность.
Тот твердит: «Одобрить не могу вы что же» Приходится давить. Подошедший к нам Турщ трубит угрозы. Священник чуть не плачет, но уступает и, чудо, убалтывает толпу. Переговариваемся: лодка не потянет, просядет, надо вынуть тело из домовины.
Поп умоляет поторопиться долго народ уговорами не удержать. Везение, что отец и братья не вмешиваются.
И все же дочь Хоть и безбожница, а может, опомнятся, причитает священник.
Вносим домовину в церковь. Потом через подворье обошли и к лодке: та пляшет на волнах, рвется. Удерживаем, стоя в воде по пояс.
Думал, разорвут, стрелять придется. Турщ оглядывается на церковь. Отправляться нужно, да побыстрее.
* * *
Больницу, одноэтажное здание с мезонином, широким крыльцом и вроде пристройкой-флигелем, я толком не рассмотрел. Мы быстро прошли в темную прихожую. Мелькнуло женское лицо.
Я поставил стол у окна, чтобы было больше света, фельдшер кивнул на оконный проем в частом переплете и вдруг продекламировал: «Ее одежды, раскинувшись, несли ее, как нимфу; она меж тем обрывки песен пела»[9]
Я уставился на него:
Пела? Это вы в общем смысле?
Он не смутился:
В общем, конечно, именно в нем! Пришло на ум поэтическое совпадение из строк Шекспира. Трагический случай с Офелией.
Турщ сказал, вы не нашли признаков утопления.
Чуть нагнувшись, он начал снимать платок и венчик с головы покойницы.
Вы городской специалист, вам и выносить вердикт. А вот и о сходстве с Офелией, смотрите-ка.
Волосы девушки были длинными, а не по моде на городской манер «а-ля гарсон»[10], и лежали, как водоросли. Фельдшер, разбирая пряди, вынул смятый стебель цветка. Приоткрыл саван, в складках ткани тоже оказались цветы. Полевые, блеклые, вроде колокольчики.
Положил кто-то в домовину, не в привычках здесь, но все же трогательный жест, сказал фельдшер.
Это местное растение? Какое, не знаете?
Это он поднес стебли почти к носу. О! Интересно. «Персты покойника», или «плакун-трава». Нет, погодите. Это цветок ятрови. Ботаническое название ятрышник, семейство Orchidaceae. А народное несколько смелое. Основано на внешней схожести корня растения с мошонкой. На латыни scrotum, яичко testis. Корень используют как приворотное зелье суеверие, конечно.
Цветы растут там, где нашли тело?
Вполне может быть, вполне. Рано цветет, встречается нечасто на мокрых солончаках, в песке У нас тут были поразительно теплые недели. А потом вот снова, махнул за окно: снег летел, как перья.
Мы разложили свернутые в узел вещи покойной. Жакет городского фасона, ткань хорошего качества, но в пятнах засохшей грязи. Видны повреждения мелкие дыры, торчащие нитки.
Разгладив подол юбки, фельдшер снял с него зацепившийся жесткий стебель.
То же растение, но иного рода. Чертополох, точнее, бодяк красноголовый. Защита от порчи и дурного глаза. Коробочки с колючками, старые, цепкие, видимо, еще с зимы, новым цвести пока рано.
Там, на поляне, я его не заметил.
Разумеется. Он растет большей частью в оврагах.
Вы удивительно много знаете о растениях.
О, я тут увлекся ботаникой. Не дает закиснуть, да и польза для дела существенная. К народным средствам не нужно относиться свысока. Природа суть лекарство. Или вот, взять язык цветов: «крапива» означает «боль». А, допустим, Nymphaéa álba? Нимфея. Попросту кувшинка белая. Здесь ее много, скотом не поедается. «Нимфея» означает «отказ от лжи».
Рогинский бубнил над ухом еще что-то. Я уже не слушал. От непростого дня и почти бессонной ночи голова у меня гудела, как горшок, по которому хорошенько треснули палкой.
* * *
Для исследования тел власти то и дело печатали новые регламенты, в которых, однако, судебно-медицинский эксперт оставался главным действующим лицом, коему предписывалось «оказывать полное содействие». Я вытурил фельдшера из «прозекторской» его присутствие и болтовня мне мешали. Тем не менее необходимы были понятые Ладно, обойдусь пока. Частенько приходилось отступать от правил.
Подкрутил керосиновые лампы. Убрал марлю с окна. Оно выходило на поле и залив, но и сюда долетал усиливающийся гул голосов во дворе больницы.
Не слушая, повторяя про себя рифмованные строчки по привычке, чтобы сосредоточить внимание, я занялся делом. Все нужное я привык иметь при себе иглы, губки, бечевку и сургуч для запечатывания пастеровских пипеток и пробирок. Банки с притертыми пробками и камфара, чтобы приглушить запахи во время исследования тела, нашлись здесь.