Казалось, что страна потеряла централизованное управление. Важнейшие решения не могли приниматься официальной властью. Важнейшим звеном принятия решений стали так называемые олигархи. Иначе просто обладатели крупных состояний страны, ставших их собственностью в результате варварской приватизации, которая у населения имела имидж ограбления, могли принимать или отвергать решения президента. Страна обрела олигархическую форму правления. В народе она получила название «семибанкирщина» по аналогии с событиями похожего характера давно минувших дней. История цивилизации еще не знала ни одного успешного примера длительного существования подобной структуры. Все они достаточно быстро гибли, увлекая в могилу всех, кто находился с ней рядом. Непонимание этого ставило вопрос о вменяемости высшего руководства, его исторического невежества или просто алчной глупости.
Притяжение идеологии чуждых цивилизаций стало отламывать куски отдельных территорий. Стали возникать ливонские бандустаны, эстлянские княжества на северо-западе страны. Из добрых соседей по квартире превращались в злобных карликов, пытающихся наводить порчу своими плевками в кастрюлю соседа, исторгая омерзительный лай по любому поводу и без него. Заручившись поддержкой огромного нового хозяина, потеряли чувство здравого смысла, которое должно было бы в целях самосохранения подсказывать более скромную линию поведения. Прячась за спиной громилы, они делают угрожающий вид, испытывая внутренний ужас перед возможным ответом. Подстрекая к конфликту с громилой, они совершенно упускали из вида его последствия. Не дай бог, если конфликт вспыхнет в самой острой форме, все они сгорят в его пламени без следа. Однако удивительно и то, что подвергающийся нападкам субъект зачастую остается совершенно невозмутимым и не реагирует на выходку. Это иногда происходило не совсем оправданно и даже оскорбительно, тем самым подливая масла в огонь безнаказанностью карликов.
Образование стало вдруг не институтом воспитания нового поколения, а ларьком по продаже образовательных услуг. Несмотря на очевидную глупость этой позиции, она стала поддерживаться высшей властью. Внедряемые в рамках новой системы стандарты стали убивать у молодежи способность творчески оперировать конкретными знаниями, создавая на их основе новые. Уничтожалось стремление к развитию. Население должно было превратиться в стадо потребителей, пусть даже продвинутых, потребителей товаров на новых технических уровнях. Поедающий поданные корма, сам является предметом потребления для стоящих на более высокой ступени. Общество как пирамида многоуровневой пищевой цепочки. Вообще-то, это естественно в системах нижнего звена биологических сообществ. Но вот как это оценивать в системе мыслящей, способной осознавать себя и окружающий мир? Тогда, когда предметом потребления становятся знания, идеи, а не вещи. Материальное потребление почти не ограниченно. И это становится сейчас ощутимым, особенно в так называемом постиндустриальном обществе. Технологические возможности делают доступными вещи очень широкому кругу людей. Насыщение рынка доступными массовыми товарами неизбежно лишит общество стимула к развитию. Кризис перепроизводства станет непреодолимым. Может наступить не структурный кризис экономической системы, а кризис цивилизации потребления.
Но кризисы это не только трудности, но это и новые возможности, новые подходы. Все, что нас не убивает, делает сильнее.
Поселок Восточный
На остановке рейсового автобуса стояло несколько человек. Одни бесцельно осматривали окружающее пространство в ожидании транспорта, другие разговаривали с собеседниками, обсуждая события текущей недели, третьи просматривали рекламные объявления, которыми густо были угажены стены сооружения, укрывавшего людей от возможного дождя и ветра. Эти самодельные листки бумаги сообщали о готовности продать щенков, котят, стиральные машины, мебель и еще многое другое. Слоями, одно на другое, они наклеивались где попадя, превращая в общем-то вполне приличное сооружение в подобие грязной свалки выброшенной бумаги. И никакие усилия собственников, регулярно очищавших стены от этого мусора, не давали результата. На следующий же день после очистки листки висели заново в благодарность дворникам, занимая наиболее чистые места.
Одного из ожидавших заинтересовало объявление о поиске аренды двухкомнатной квартиры в прилегающем районе. Он оторвал от него лепесток бумаги с телефоном для связи и сунул его в карман. Подъехавший автобус зачистил остановку от толпы и покатил прочь. Прочь от остановки с простецким названием «Клуб».
И это было неспроста, потому что совсем рядом, за массивным металлическим забором с вечно закрытыми парадными воротами для въезда в поселок городского типа, располагался местный клуб. Он разместился в переоборудованном здании православной церкви в полном соответствии с традицией недавно минувшей эпохи, защитившей тем не менее его от полного уничтожения. Оно сохранилось, потеряв купола и кресты, заменив религиозную духовность на идеологическую, поменяв иконы на портреты вождей и киноокно в мир победившей диктатуры пролетариата и развитого социализма. Церковный погост с вековыми липами был превращен в парк. Захоронения, чтобы не омрачать сознания отдыхающей, ничего не ведающей, молодежи, сравняли с землей, разместив местами скульптуры пионера с горном и девушки с веслом.
Наступили новые времена. Люди стали искать смыл жизни в переосмыслении прошлого, возвращая что-то оттуда в нынешнее бытие. Клуб, однако, выстоял, не раскаялся, не вернулся к своей сакральной жизни, а продолжил свое служение на ниве уже не идеологической, а попсовой культуры. Судьба клуба может кому-то показаться примером потери чувства греха, невозможного без покаяния, но это не так. Доказательством тому служит построенный чуть подальше новый храм, а старое место, видимо, церковным властям показалось столь оскверненным, что его восстановление представилось нецелесообразным. Это с одной стороны, а с другой бездуховности с успехом может служить именно оскверненное место.
Парадные ворота хоть и были всегда закрыты, давали начало широкой, прямой, мощенной асфальтом дороги, которая вела в центральную деловую часть поселка к заводоуправлению, помпезно украшенному над входом барельефом из орденов благодарной Родины. Здание находилось на довольно большой круглой площади с фонтаном и окружавшим его живописным цветником. К площади также примыкали здания заводской столовой и одноэтажной больницы с яблоневым садом во дворе.
История поселка не была древней, но в самых тонких изгибах повторяла судьбу всей страны последних семидесяти лет. Строительство начинали гулаговские зэки, продолжили пленные немцы, эксплуатировали коммунисты и сочувствующие беспартийные. Свое историческое название поселок получил от имени вождя всех народов, но потерял его по понятным причинам, и он не был в этом одинок. Кто такой этот «вождь народов», семилетний ум пацана еще не мог себе представить, хотя виденная им с друзьями через щель в заборе площадь, сплошь заставленная бюстами вождя, впечатляла. И только когда он увидел слезы на глазах отца, слушавшего черный репродуктор с сообщением, передаваемым всеми радиостанциями страны, стало понятно, что это какой-то близкий родственник.