Глава 4
Изначально Франтишек предложил разместить Марека в пристройках для слуг, объяснив это тем, что наемному персоналу, кем с того момента стал художник, не следует жить вместе с членами семьи. Роберт пожал плечами. Такое отношение к человеку, которого он приглашал как гостя, ему не очень нравилось, но еще меньше ему хотелось начинать спорить с братом если тот что-то решил, переубедить его не представлялось возможным. Они уже было отправили Марлу, которая все это время крутилась в приемной позади них и вытирала полки, худо-бедно заставленные безделицами, готовить комнату для художника, как вдруг столкнулись с возражениями Каролины. Юная графиня села на край кресла Роберта и начала убеждать его, что художник приглашен в Квиливитр в качестве гостя, поэтому бесстыдно и подло отправлять его спать вместе со слугами, толкаться с ними по утрам и страдать от бессонницы, выслушивая их храп. Она добавила, что сразу испытала к юноше нечто вроде человеческого сострадания, так как сама она незнатного, низшего происхождения, и будет только счастлива от того, что окажет своеобразное покровительство похожему на нее человеку.
Слова Каролины с досадой отозвались в сердце Франтишека. Он, который ждал ее внимания и заботы почти два года, стоял, разлученный с нею темно-коричневым дубовым столом, и слушал, как она печется о другом, едва знакомом человеке, беспокоится о его комфорте и даже призывает в союзники Роберта. Впервые за два года брака мужчина явно ощутил в голове огонь, по силе и боли напоминающий терновые путы ревности. Если до этого Каролина не покидала дом и могла беседовать только со слугами, его родителями и редкими гостями, не вызывающими в ней особого интереса, то сейчас что-то начало меняться. Порой Франтишек подозревал, что рядом с ним Каролину удерживает исключительно отсутствие других вариантов для проживания, иначе она давно бы уже испарилась из его жизни. Теперь эта мысль овладела им всерьез. Но, испугавшись, что сейчас он взорвется и покажется ей ревнивым мужланом, из-за чего окончательно отвратит ее от себя, Франтишек решил тихо согласиться с ее прихотью. Как только все покинули приемную, он остался один и выместил гнев на стол, шлепнув по нему тяжелой ладонью и сметя на пол все, что там лежало.
Марек поселился в Малой Башне, на этаже под спальнями Каролины и Франтишека, и не сказать, что не был рад подобной перспективе. Тут же его комнату наполнило множество безвкусных предметов гардероба и необходимых рисовальных принадлежностей. Марла, по мнению многих слуг, сразу положила глаз на нового обитателя замка.
Тот тоже не терял времени зря. По лицу Марлы он сразу понял, что такая служанка может стать для него либо верной союзницей, либо заклятым врагом люди, подобные ей, не умеют быть кем-то посередине. Судя по тому, как быстро они сошлись и даже внешне отдаленно казались похожими, она выбрала первое. Жалованье, назначенное за развлечение госпожи мазней по холсту, более чем покрывало расходы на инструменты и моральную компенсацию для юноши, поэтому он с удовольствием крутил в голове воображаемую сумму и уже представлял, как отсчитывает кроны в элитных местах сборища аристократов. За месяц и несколько недель пребывания в Квиливитре художник понял, что представляют из себя проживающие там люди. Марла темная лошадка, в каждую дырку затычка, которая в глубине души недолюбливает хозяев, особенно Каролину, потому что та обращается с ней как с низшей прислугой и не очень-то спешит взять в близкие подружки. Константин и Аннета, которых он видел не столь часто, напомнили ему два вековых дуба, которые захватили корнями всю окружающую территорию, не давая расти и подниматься молодым деревьям, но, к сожалению, сами давно сгнили внутри и превратились в труху. Франтишек Лишка существо, которое хотело бы казаться добрым, скрывая от других не самую гуманную душу, но в результате таких попыток выглядело разве что глупо. Очевидно, он не обладал никакими особенными талантами, не был красив и искусно галантен, не рассуждал о музыке, собственно говоря, являлся обыкновенной посредственностью. Заросший подбородок и грубоватая одежда демонстрировали его неухоженность. Роберт сразу понравился художнику хотя бы тем, что из всех Лишек выглядел самым своеобразным и непосредственным человеком. Да, старший брат во многом уступал младшему! Душа Роберта казалась более глубокой и притом абсолютно естественной. В нем не было фальши и присущего дворянству лицемерия. Все, что он говорил и что делал, без сомнения, было истинным и напрямую отражало его мысли.
Творческий гений Марека позволял ему быстро распознавать таких же тонких натур. И пусть он ощущал некую напряженность и, можно сказать, легкую неприязнь Роберта в свою сторону, это заставляло уважать нового знакомого еще больше, потому что Гавран, несомненно, догадывался о причинах такого отношения.
Марек думал, что сумел разгадать и Каролину. Но можно ли разгадать ту, кто вовсе не представляет из себя никакой загадки? Здесь нужно всего лишь умение наблюдать. Всякое ее чувство неизменно находило отражение в движениях бровей или губ, взглядах или неосторожно брошенных фразах. То, как по утрам она хлопала дверью спальни, уже многое говорило о ее настроении на весь день. Художник даже с улыбкой прикинул про себя: будь Каролина женой Роберта, а не Франтишека, Квиливитр окончательно бы умер от тоски. Будучи ровесниками, эти двое дружили, но никакое другое чувство не могло их связывать. Брак Каролины напоминал бурю: сначала она ссорилась с мужем, шокируя Аннету и досаждая шумом Константину, затем Франтишек пытался помириться с женой, и в итоге раздосадованный уходил куда-то прочь. Каролина заметно повеселела в обществе художника с новым человеком в этом доме ей будто приоткрыли окно, впустили свежесть и проредили сонный тяжелый воздух.
Отведенное для занятий рисованием место в замке было расположено на самом верху Малой Башни. Каролина еще давно полюбила прятаться там ото всех. Всегда нежилая, верхняя комната обладала арочным потолком и служила разве что сборищем старого хлама, которому Аннета больше не могла найти применения. Теперь там стояли мольберты, висели холсты, а повсюду валялись кисти, грифели и тюбики с красками. Так как госпожа предпочитала или нежиться в постели, или просто скрываться от мужа и свекрови до самого полудня, занятия назначили на вечерние часы. Из-под кисти Каролины уже вышли несколько картин: ваза с амарантами, чайник и блюдце с выпечкой, овчар Цезарь, но ни ученица, ни ее наставник не остались искренне довольны результатами. Их отношения между собой казались еще более сложными: оба демонстрировали незаинтересованность, безразличие и даже немного презрение к друг другу, но для обоих это являлось всего лишь своеобразным способом стать ближе, достучаться до собеседника. С момента встречи в замке между ними образовалась невидимая связь, вызванная то ли общим нищим и безрадостным прошлым, то ли же искусственно созданная одним из них и инстинктивно одобренная вторым. В тот день они вновь встретились за рисованием. Было еще светло, но солнце уже заметно шло к закату. Стены, отделанные темным деревом, создавали несколько мрачную атмосферу с немного неестественным запахом древесины и лака. Ее рассеивали оранжевые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь решетки стрельчатого окна. Смешиваясь с темнотой комнаты, они становились мягкими, теплыми и обволакивающими.