Всё равно услыхали: «Вот ты и есть пьяный Кок! Съел?»
Правильно. И уже быстро, почуяв, как надоела: Страшный шар он может что? И сама отвечала: Взорваться сможет, наткнувшись на препятствие, а может и просто поигратьпожалеть, не затронув смертью никого. Дети, а что нужно закрывать в случае грозы?
Окна, двери, форточки
Трубу, заслонку, подпол!
Как же, подпол! Как туда молния залезет?
Там дырочка есть.
Точно есть, её ещё на зиму затыкают.
Задницу заткнуть, совсем осмелел Толик.
Накажу! прекращает бабушка дебаты.
А как накажешь, бабуль?
Дети желают схватить, повалить, связать и наказать гнусного шутника. Но не получается: все руки заняты: они держатся за животы.
Дети многое знают, невзирая на возраст. Но! Учить малых детей осторожности всё равно, что предупреждать цыплят. И снова учёба.
И те детки неразумные, говорит учительница менторским тоном, и другие. Цыплята ещё хуже детей: сами бросаются под ноги. За ними нужен глаз да глаз. Это опасно. Одни играть хотят, клюя сандалии. Другие что? А только играть и целовать Кто? Кого?
Мы цыплят.
Они на пуховые шарики похожи, заметила Оля Кузнечик.
Ленка: «А помните как Даша сразу двоих?»
Это сказано зря. Даже ради учёбы зря. Даша мгновенно заплакала: «Я не виноватая, они самиии, ааа!»
Я и говорю: никто не виноват, случайность, а вот ведь как выходит иной раз
ЦЫПЛЯЧЬИ ДУШИ
« Я и говорю: никто не виноват, случайность, а вот ведь как выходит иной раз»
Ой, откуда эпиграф?
Да, было и такое в жизни дома в самом начале нынешнего лета.
Сначала над цыплятами нависла подошва сандалии величиной с куриное небо. Потом небо опустилось. Раздался слабый хрустокшепоток, а потом округу потряс невообразимый Дашин вой.
От цыплят остались две маленькие бесформенные грудки, чуть ли не кашица. Был и плач, и рыданий хватало на всех.
Ревмя ревели Даша с двумя Олями. Толик, надув через нос глаза, молчал в стороне: ему не положено ни плакать, ни, тем более, рыдать, ведь он мужчина. Из глаз брызнули и залили очки вовсе не слёзы, а выжимки, сусло, издержки принципиально нечувствительной скупости.
И поначалу печалилась вся ребячья гурьба. А потом случились, как водится в таких случаях, похороны малых божьих созданий. То, что осталось от цыплят, подгребли лопаткой. Вместо гробов применились вместительные, на целую роту цыплят (в будущем груз двести стоп, забыли, это кощунство!) спичечные коробки «Swenska Faari». Засунули туда прахи, вдвинули внутрь спичечной рубашки.
Процессион! Процессион! Ура, мы устроим шикарные похороны! Умчали в огород организовывать Процессию Прощания, Прощения, Пращувания. Что значит пращувание? Никто не знает. Может, выпускание камней из пращи? Украинцы поправят, если что. А наши люди взялись за дело с азартом неоспоримого и предпочтительного на все случаи жизни русского «авося».
1
Дедова пристань, полоскательный мосток, а теперь ещё церковь, траурный зал, кладбище и поминки расположены в одном месте. Это берег Кисловки. Совсем неподалёку от взрывного полигона. Кошек хоронят совсем в другом месте, нежели курицыных детей.
Церковь, а в нем траурный зал. В зале, как полагается, приглушённо и поделовому беседуют организаторы:
Панихиду надо бы
Кто будет поп?
Не поп, а священник.
Разница, что ли, есть?
Кто его знает.
Священник святее!
Поп толоконный лоб.
Ему панагию или ризу следует
ОляКузнечик сбегала и за тем, и за другим. Это вафельное полотенце с юродивыми махрами и тёткина шаль.
Корону!
Принесли известную уже всему миру сорбонскую корону.
Я, чур, с кадилом.
Пороху принести?
С ума стронулся, Михейша! Ты чего! Это же не Молчи!
Детям не положено знать увлечений старших.
Соорудили кадило. Собственно, мастерил только Михейша из подручных заготовок, а остальные только мешали. Полуделом занималась только Даша, которая принесла совок без совка бы не обошлись и Толька. Толька принёс из сарая лопату. Без неё тоже бы не состоялось. А кадило это ржавая железная банка то ли от английской, то ли от американской тушёнки, на крышке которой Ленкой когдато был нарисован абрикос, похожий на бычье сердце, а бабкой сбоку сначала было написано «варенье», а потом зачёркнуто, оторвано, насколько хватило умения, и приклеена бумажка «томаты» (ну никуда без этих проклятых мерикосов!) Съели абрикосыпомидоры. В дне гвоздём пробили дырки. Приделали проволочную ручку. Засыпали банку сухими листьями и иголками. Полыхнуло. Пожелтела от жара этикетка. Изнутри кадила невкусно пахнет обычным дымом. Затушили. Задумались.
Ленка, неси духи или одеколон.
Принесла Ленка того и другого, чтобы дважды не бегать. Прыснули в банку, не жалея ни подобия русского О' де Колона номер три, ни родственности с поздней Красной Москвой и романтической стенной башней. Словом, напрыскали от души. Что это? Из дырок потёк жидкий самоделочный елей.
Цыплята того заслужили.
Скорее, пока не вытекло!
Зажгли. Вспыхнуло в кадиле так, что полыхнуло шибче первого раза. Второе кадило упало, рассыпав огонь по траве.
И отпали, сначала порыжев и завившись в концах, брови у Толика.
Туши пожар.
Принесли, зачерпнув ладошами кисловской воды. Затоптали следы пожара сандалиями. По Толькиному лбу прошлись мокрыми ладошками.
Не больно?
Я фак Фанна фэ Фарк21.
Повторим?
Повторили. Сунули пару прошлогодних шишек. Сверху засыпали у листьями и иголками. Заткнули все щели, чтоб меньше поступало кислороду.
Капельку, Ленка.
Поджигай.
Подожгли. Пока горело, советовались.
Молитву надо. Знаете молитву?
Я знаю.
Нука!
Еже еси на небесиэээ.
А дальше?
Дальше не помню.
Эх!
Безбровый Фанн фэ Фарк ходит кругами в дырявой «шальной» панагии вокруг шведских спичек с цыплятами, трясёт кадилом: «Еже еси на небеси, ээээх, еже еси на небеси, ээээх, еже еси на
Хорош! Неправильно! Ленка, дураки мы!
Почему?
Тащи «Патриархов и Пророков». Что на твоей полке у деда. Второй ряд, третий пролёт от двери.
Тьфу, точно.
Принесла. Это не молитвенник, но тоже сойдёт.
Толька, читай!
Я щэ фэ умэю, сказал Толька и заплакал: теперь у него «кадилу» заберут.
Не плачь. Ты ходи, как ходил, у тебя здорово выходит, а Ленка будет читать.
А что читать?
Ткни пальцем, а что выпадет, то и читай.
Но все захотели тоже ткнуть пальцем. Решили, что пальцем ткнёт каждый, а читать будет только Ленка: она самая старшая, а главное, что Ленка может с выражением.
Кинули на пальцах, кто будет тыкать первым. Выпало Ольке Маленькой. Полистав книженцию, Олька закрыла глаза и наугад ткнула в серёдку.
Ленка, подбоченясь и натянув маску страдалицы, читает ткнутое место:
Людям, которые говорят о своей любви к Богу, надо подобно древним патриархам, сооружать жарт тьфу жа жертвенник Ленка тут запнулась, Господу там, где они раскидывают свои шатры
Луды, надо шатор шделать и жартфу принэсты, отвлёкся от кадильного дела Толик. Он понял жертву, как производное от жратвы.
Обойдётся, это не про нас
Про нас, про нас, заорали обе Оли, цыплятам надо жартву
Принесли ВужертвужартВу. Это были преотличнейшие, но остывшие домашние пельмени с недоубранного обеденного стола.
Съели охладевшую жертву.
И никаких шатров!
Ладно.
А вы тихонько подпойте вот так, подсказал Михейша девочкам: «Ааа, ууу».
Так всегда за хорами три подьячие старушки поют.
Послушницы мигом выстроились за хорами и запели «Ааа, ууу».
Не сейчас, а когда Ленка продолжит читать.
Ткнула в книгу одна из подьячих старушек. Она была следующей в очереди.
Сарра, находясь в преклонном возрасте, думала, что ей невозможно иметь детей, и для того, чтобы Божественный план исполнился, она предложила Аврааму взять в качестве второй жены ея служанку
Тут дети насторожились и навострили уши.
Ленка, не замечая повышенного интереса, продолжала:
Многожёнство так широко распространилось, что не считалось грехом, но тем не менее