Неспроста это, решил тогда Макар Иванович, даже не подумав о грядущих последствиях. Возьмука я его с собой, удивлю кузинку. Кузинка, так это никто иная, как родная Михейшина бабка Авдотья Никифоровна.
Приехал. Поболтали о том, о сём.
Интересное письмецо, сказала бабка, повертя трухлявую бумажонку и посмотрев её на просвет. Понюхала: выветрились ли французские духи за триста лет (Софье обещали четыреста). Пахнет заплесневелой бумагой. Больше ничем. Ожидала роз, фиалок и не понятно ни черта. Тайнопись, пожалуй! Любопытно, дааа, любопытно.
Потому и привёз, голубушка, чтобы вас всех позабавить. Это письмо Софьи Голицыну в пору их ненасытной любви. До того писано, как он свою жёнушку по её желанию или согласию отрядил в монастырь. Там внизу датировано.
Любовное, что ли, значит, там? Я люблю про любовь. Дайтека почитать, испросил присутствующий при том деле Михейша, и уверенно протянул жадную до сенсаций руку.
Как так можно сквернословить, сердится бабка, «люблю про любовь» разве так можно выражаться!».
Прочитать? Хаха! Не сможешь! Вот же, взяла мышь кота за шиворот, чего надумал! Ну!? Слепой музыкант чтецом заделался!? На худой дуде ты игрец вот ты кто В сердцах высказывает полное недоверие Макарей Иванович: «Это тебе не газетка у мальчика тут тайнопись. Тайннопись! Никто ещё не смог прочитать. Триста лет лежало. Лежало себе и лежало. Были люди, да, брали с собой. Возвращали через неделю. Я тоже пытался и, догадываешься? А то: полный ноль, без никакой пользы дела».
А я прочитаю! И не такое разжёвывал, уверенно резал Михейша. А зачем привезли? Дайте, деда Макар, я прочту, уверяю почти на девяносто уверяю.
А если не прочтёшь, не в гневу будет сказано, а для смеха: тогда давай ты полезешь под стол и станешь кукарекать. Положим, подряд десять раз! Годится?
Я не петух, обиделся и одновременно зажёгся Михейша. А самито станете кукарекать, если я прочту? Слабо на спор?
Помечено! заливается смехом Макарей.
Ну и молодёжь нынче уродилась!
Бабушка по инерции хихикнула тоже. Но засомневалась в надобности и правилах спора. Уж онато хорошо знала тайные склонности и занятия своего внука. В самом деле: как бы не пришлось опрометчивому брату кукарекать!
Если письмо в затейной литорее10, то плёвое дело, манерно заявил Михейша, ничуть не струсив. С тайнописью я, дедуль, знаком не понаслышке.
Вот фанфан, а! Ну, фанфан! засмеялся дед Макарей. Откинулся на спинку стула. Молодость, молодость всё это. Отсюда бравада и шапкозакидательство!
Вспомнил об ушедшей его собственной студенческой юности, задрал ноги и выказал миру вязаные носки цвета испуганной зебры.
Весной, почти лето, тёплые носки, полоски дурацкие как у половика, отметил втихаря Михейша. Чухля домашняя.
Что, заинтересовался рисунком? Это не простая вязка. Оренбургские ткачихи, они не только
Какое! Не дослушав исключительной технологии вязки, и воспользовавшись неустойчивостью дедушкиной диспозиции, Михейша выхватил из его рук и конверт, и письмо.
Эйей, ещё не договорили!
Какое там! Нелепой стрекозой, махая руками и выворачивая ноги в коленях чтобы одолевать сразу по три ступеньки начинающий сыщик взмыл на второй этаж и зарылся в своей комнатёнке.
Там вооружился лупой.
Для начала переписал текст более явно. Изобразил какие то столбцы. В столбцах выставил значки и пересчитал каждый. Переписал ещё раз. Переписал второй.
В час ночи крикнул: «О»! В час тридцать: «Е»!
После того, как определилось ещё несколько основных гласных и согласных, дело было почти выполненным. Царевна использовала всего лишь слегка усложнённую «мудрую литорею».
Михейша положил на алтарь науки вечер, ночь и кусок утра.
С первыми петухами письмо было окончательно расшифровано. Кроме, разве что, четырёх слов с абсолютно непознаваемым, видно староцерковным смыслом. В библиях Михейша не силён. И упомянуто о какомто ФуйШуе, которого царевна грозилась отобрать у сожителя, если он не будет приезжать с любовью и поцелуями по два раза на неделе.
Кукареку! крикнул для начала дворовый будильник. И вежливо: Вставайте люууди, кохкохкох! Кому врача? А, может, палки?
Зашипел картонный БигБен. Пришлось придавить его подушкой.
Михейша высунулся в окно и вгляделся в поднимающееся над дальними елями слабое зарево. А не отдолбануть ли от бабкиной сигары кусман?
Кукарекууу! прозвучало опять с Федотова двора, ещё громче и нахальнее.
Обложили со всех сторон Михейшу идиотскими звуками!
Не сплю я, пискнул Михейша в окно.
Кокнду, кокнду! прямо под нос во французском переводе. Это действительно петух Фритьоффа красно синий с одной стороны и огненнорыжий с другой оседлал совместную с Полиевктовыми границу.
Вот же сволочь, издевается! И ареального петуха научил пофранцузски лопотать. Мог бы кричать по нашему: не так занозисто!
«ФуйШуй, Конфуций, фуйшуй!», также «будяще с тысячелетним оттенком» донеслось из Федотовского кабинета.
И Фенька, дура, туда же, подумал Михейша, странные песни поёт, гайки бы ей под хвост навинтить! Дак нет же, самка она: ничего не выйдет.
Кукареку! зашептал петух православный с далёкой Бернандини нумер айн бис.
Вот так дед Макарей будет сегодня горлопанить, подумал удовлетворённый совиными деяниями Михейша. Он представил деда под столом. Живот его будто сам собой содрогнулся, а затрясшиеся параллельно животу губы выдали спазмическую серию хихикающих звуков.
Дед он хороший, что уж я так развеселился? журился Михейша, разгадал, так разгадал. Не велика заслуга, коли знать ключ.
Хотя по правде: ключик Михейша придумал сам. Так честно, как будто по незнанию доказал себе дурню уже известные всему миру Пифагоровы штаны. К кровати шагом марш! Атьдва!
Подушка вомнулась на три четверти, приняв в своё податливое ложе сосуд с мозгами достойного сыщика. Ноги упёрлись в прохладный никель.
Внизу уже начинали шевелиться родные. Северный Сосед выпал во двор и принялся концом метёлки там колючки шиповника раскупоривать ставни.
Кончай орать, пригрозил он стягообразному паразиту, кому надо, уже проснулись. И будто бы мигнул засыпающему Михейше.
Ба! Сегодня экзамен, чёрт Стоп. Воскресенье! Не надо. Слава Бо
Это была последняя здравая мысль Михейши, перед тем, как как как
Сонный ветер повалил Михейшу так просто и без затей, будто шуткуя сдёрнул сноп с колымаги.
2
Каждые Михейшины закладки в книгах имеют тайный смысл, спрятанный в многочисленных игольных проколах тонкой биологической субстанции. А как же ещё поступают подругому будущие следопыты, собиратели скорпионов, охотники за тиграми, анакондами, сокровищами?
Имеются в виду трафареты с перфорацией, размещённой по сторонам квадрата и в центре, которые позволяют менять по определённой схеме в сплошном ритме проколов написание одной и той же буковки. А код разворотов, применяемых к определённой группе знаков в сбитом ритме, не угадать без ключа. Маскировочный ключ при надобности тайной переписки выдаётся Михейшей агенту, с которым обуславливается порядок его применения и смены другим кодом.
АГЕНТУРА ПРИ ДВОРЕ ЛУИ ФИЛИППА
1
Главный Михейшин агент это его старшая сестра Ленка.
Комната Ленки рядом с Михейшиной, но в минуты и часы ссор, проигранные посерьёзному и начатые по игрушечным причинам обеты молчания длятся порой неделями. Тайная переписка в эти недели за исключением языка глухонемых единственный способ тягостного по необходимости держания языка за зубами и развесёлого по той же незамысловатой причине общения друг с другом.
Михейша с детства увлечён разгадыванием чужих шифрованных записей и созданием собственных стилей маскировки текстов.