Переключив на более эмоционально нейтральный музыкальный канал, Игорь бросил пиджак на кресло, снял галстук и достал из портфеля конверт, полученный от генерала Ганина. Сев на чёрный кожаный диван, доктор принялся «вникать в суть дела».
Вначале он прочитал краткое описание первых четырёх случаев неустановленной инфекции, зарегистрированной в посёлке городского типа Пятницк Иркутской области. Отчёт был написан профессионально, но информации по существу было очень немного.
«Заболевание начинается остро, в течение первых 2 суток клиническую картину определяют симптомы выраженной интоксикации и тяжёлого нарушения сознания. В 3 случаях отмечено сильное психомоторное возбуждение с приступами агрессивного и импульсивного поведения, очевидно, сопровождаемое галлюцинациями. В одном случае с первых часов наблюдалось выраженное угнетение сознания с отрывочным бредом (аменция), переходящее в глубокую кому, с развитием в дальнейшем картины септического шока и острой сердечной недостаточности. В течение 3 суток развивается тяжёлый ДВС-синдром, не купируемый стандартными медикаментозными схемами коррекции системы гемостаза. В 2 случаях геморрагический синдром развился уже через 3 часа от начала болезни и через 12 часов привёл к летальному исходу в связи с массивным внутренним кровотечением. Патологоанатомическое исследование не проведено ввиду отсутствия квалифицированных специалистов»
Обывателю наверняка было бы интересно в первую очередь узнать, какая именно это болезнь. Но Игоря как эпидемиолога прежде всего интересовало, как инфекция передаётся и насколько она заразна, то есть опасна в плане дальнейшего распространения. По описанию первых случаев Покровскому было сложно составить схему эпидемического кластера: того, как болезнь распространяется. В бумагах было указано, что среди заболевших была медсестра. Если факт её заражения является случаем внутрибольничной инфекции, то болезнь вдвойне опасна. Особенно в плане паники.
К отчёту прилагались результаты клинических лабораторных исследований. Ничего особенно показательного, как отметил про себя Игорь. В картине крови наблюдались признаки выраженной воспалительной реакции, в том числе высокий лейкоцитоз со сдвигом лейкоцитарной формулы влево. Далее следовал отчёт об организации карантина и развёртывании инфекционного госпиталя. Эти мероприятия проводились, судя по отчёту, исключительно силами военных.
Прочитанные документы породили в голове Игоря намного больше вопросов, чем ответов. Более или менее ясных представлений о возможной причине вспышки у доктора не возникло.
Настроение Игоря начинало понемногу портиться. Покровский открыл досье сотрудников Иркутского противочумного института, с которыми ему предстояло работать во время незапланированной командировки. Оба сотрудника оказались, к неприятному удивлению Игоря, сотрудницами. Одна из них, некая Саратникова Ирина Николаевна, старший научный сотрудник отдела эпидемиологии, врач-инфекционист, кандидат медицинских наук. Игорь пробежал глазами по её досье. Дата рождения: четырнадцатое марта тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года. Двадцать восемь лет, значит. Окончила Иркутский медицинский университет в две тысячи седьмом, интернатуру по инфекционным болезням в две тысячи восьмом. Год работала инфекционистом в областной инфекционной больнице. С две тысячи девятого по настоящее время сотрудник Иркутского противочумного института. Уже защитила кандидатскую диссертацию.
Саратникова вдобавок была, судя по фото, симпатичной блондинкой. Правильные черты лица, прямые светлые волосы, карие глаза и какая-то заметная даже по фотографии грусть взгляда выдавала, как сразу представилось Игорю, девушку чувствительную, впечатлительную и ранимую. Что совсем не соответствует её профессии врач-инфекционист, специализирующийся в области особо опасных инфекций. Покровский, таким образом, одним взглядом установил несоответствие личностных качеств человека и рода его (то есть «её» что тоже имеет значение) занятий.
Покровский вообще считал, что пол человека определяет многое в его жизни, в том числе границы его, человека, возможностей. Игоря со школьной скамьи частенько обвиняли в мужском шовинизме. Но он свято верил, что равноправие мужчин и женщин в принципе невозможно, потому и существует ряд чисто мужских и чисто женских профессий и занятий. К примеру, женщину за рулём Покровский считал аналогом обезьяны с гранатой: мужчины же не путают, где право, а где лево. Да и практическая работа с особо опасными инфекциями тоже не представлялась Игорю Константиновичу женским занятием.
Потому что это война.
А тут с парочкой симпатичных девчонок в бой?.. Им разве что отчёты по заболеваемости на компьютере набирать.
Так, а «второй специалист»? Покровский взглянул на досье врача-микробиолога Екатерины Витальевны Виноградовой. Так-так, младший научный сотрудник, микробиологический отдел. Чёрт! Восемьдесят седьмого года рождения, двадцать восьмого января. Двадцать пять лет совсем девчонка! Игорь почувствовал нарастающее раздражение.
«Эти вояки, что, издеваются? Может, позвонить генералу и предложить вместе с «сотрудниками» пойти в сауну?..»
Стоп. Тут Покровский понял, что не сможет связаться с Ганиным. Никакого контактного телефона тот не оставил. Конечно, он выйдет на связь с Покровским в случае необходимости. Когда будет нужно «товарищу» генералу.
«Вот так подкинули тебе работёнку, Игорь Константинович», с раздражением подумал доктор и небрежно швырнул бумаги мимо журнального столика.
«Но что поделаешь: работа. Должен значит можешь».
Посмотрев на часы, Игорь понял, что пора. Его ждёт Марина.
Кафе Long Path («Долгий путь»)
19:38
Покровский оставил машину у тротуара и вошёл в кафе.
Он был здесь не в первый раз. Это место нравилось Игорю, потому что оно каким-то оригинальным образом сочетало в себе и просторность, и уют. Здесь были и низкие столики с уютными диванчиками, отделанными тёмно-красной тканью, и барная стойка, и ряд круглых столиков у большого витражного окна. Интерьер был оформлен в тёплых, приятных глазу тонах. На дальней от входа стене на бежевом фоне угадывались узоры, напоминающие средневековые географические карты, изображения компаса и рулевого колеса старинного парусника. У стен висело несколько китайских бумажных фонарей; вряд ли они в действительности были бумажными в наш-то век пластика и прочих полимеров. Но фонари создавали уют и неповторимый колорит этого места. Игорю казалось, что в этих украшениях чувствуется душа. Наверно, так одним словом можно описать странное для Покровского ощущение задумчивости, которое охватывало Игоря, когда он бывал в этом месте.
Кафе имело свой чётко обозначенный стиль, но Игорю нравилось, что общая атмосфера в помещении менялась в зависимости от того, утро сейчас, день или вечер.
Утром сюда часто приходили позавтракать самые разные люди; звучала приятная музыка, можно было заказать лёгкий европейский завтрак или просто выпить ароматного кофе, пролистав утреннюю газету. Вообще считалось, что это место хорошо подходит для делового неформального общения, потому максимальный наплыв клиентов бизнесменов и прочих занятых людей наблюдался в часы ланча. В это время настроение в кафе приобретало «деловой» оттенок; сюда на час приходила суета из офисов «белые воротнички» обсуждали за ланчем текущие вопросы, на которые им не хватало времени в рабочие часы.