Мама решительно заявила, что после происшествия на танцах Лива будет сторожить коров на пастбище. Она не хотела отпускать меня.
Если девочка забывает, что надо держаться поближе к дому, Турвид, сказала она моему отцу. Если она делает первое, что взбредет ей в голову и убегает в лес, так что потом не может найти дороги обратно, если она наносит вред себе и окружающим, как когда она толкнула батрака Улле, если она не находит себе покоя
Отец счел, что я должна попробовать. Что считает по этому поводу доктор Турсен, я не знала говорил он мало. Пожать руку, выписать рецепт и до свидания. Момент страха. Каждый раз, когда все заканчивалось хорошо, я срывала у его дома конский каштан, который потом хранила в нашей с Ливой комнате. Блестящие коричневые очки за каждый техосмотр без замечаний. На предыдущей неделе я видела, как доктор своими вымытыми руками поднимает с письменного стола латунный пресс для бумаг, а потом ставит обратно. Тогда я заверила его, что постоянно спокойно дышу, не слышу, как стучит мое сердце, не прячусь от обычных людей, у меня не рождаются страхи и больные фантазии от внезапных звуков. У меня все хорошо. Это было почти правдой. Теперь Овчарка следовала за мной по пятам. В ее присутствии все было по-другому, но об этом я никому не рассказывала. Отец сидел рядом со мной и слышал, как я давала правильные ответы на все вопросы. Коричневый комок в кармане после визита, все прошло хорошо. Поэтому мне разрешили поехать на пастбище.
Я вышла из озера Лива настояла, чтобы мы искупались. Похоже, она простила меня за то, что я уехала от нее тогда, в Бъёртомте, плескалась и смеялась, откидывала с лица мокрые пряди волос и заплывала далеко. Я же зашла в воду по колено но тут холодная вода ударила по коленным чашечкам, водоросли опутали мне ноги, и дальше я зайти не смогла, вернулась обратно к избушке.
Там меня поджидал Даг. С того самого вечера в Бъёртомте я не раз танцевала с ним, шла вместе с ним по лесным дорожкам, ощущая его ладонь на своей спине, думая о том, что он не ставит планку высоко, заставляя меня прыгать, не смеется, когда я чего-то не понимаю. Сейчас он сидел с ножом в руке в том месте, где пастбище встречалось со старым лесом сосредоточенный, с опущенной головой. Склоненный силуэт на фоне деревьев, когда их кроны вот-вот погасят солнце. Словно он в полном единении с ними. И он не спрашивал про мокрое тело Ливы у озера.
Он поджидал меня.
Мы вошли в избушку. Моя кожа прикоснулась к его коже. Словно электрическая искра пробежала между нами, горячая волна, которая медленно сошла на нет. Я ощутила, как стучит его кровь. Его руки не на тех местах, не так, но всегда нежные. Мощные мышцы, плечи, привыкшие поднимать и нести. Совершенно нормальный человек и он хотел меня.
Уже снова надев ботинки, он сказал эти слова я помню звук. Я прижалась к нему и закрыла глаза, когда он собрался уходить.
Посмотри на меня, Кора, сказал он.
Я открыла глаза. Среди бревенчатых стен его голос был таким настоящим не громким, но и не вкрадчивым.
Мы с тобой будем вместе, Кора, если только ты захочешь.
Он шаркнул подошвой по полу.
Приедешь к нам жить, ко мне и папе с мамой?
Я посмотрела на него. Подумала о курсах машинописи, на которые уедет Лива, о мамином смехе и докторе Турсене. О Норрфлю. Его дом в лесу. Стать нормальной, обрести свою стаю, принадлежать к чему-то большему. Может быть даже стать счастливой. Любить.
Он снова шаркнул подошвой по полу. Я вдохнула через нос и выдохнула через рот.
Да, ответила я. Я приеду.
Задержаться он не мог. Я видела, как его фигура растаяла среди сосен, старые деревья сомкнулись вокруг него. Они приняли его этот стоячий народ. Он был открыт, как сборник псалмов, умел защитить огород от улиток и сделать перегной из старых листьев. И он хотел быть со мной. Да и куда еще мне было податься? В город, как тетушка Гурли спешить от одного укрытия к другому и собирать каштаны по случаю избавления от паники, под суровыми взглядами людей, пробегающих мимо в утренней спешке?
Нет. Только не это.
Поэтому состоялась свадьба.
Пожалел ли бы Даг, что женился на мне, если бы знал?
На следующий день после свадьбы я укладывала постельное белье с вышитой монограммой в шкаф для белья в моем собственном доме. «К.М.У». никакой деревни, никаких чужих глаз, только ящик для почты на столбе в двух шагах от старого леса. Я сняла занавески Бриккен, чтобы повесить свои, в мелкий цветочек. Солнечный свет, проникающий сквозь кроны деревьев, падал на крыльцо зелеными отсветами. Тот же цвет, что и у дома. Чуть в стороне кусты сирени. Крошечный яблоневый сад, Даг ласково нашептывал что-то серому тонкому стволу посреди газона, давно кем-то спиленному. Я раздвинула занавески, чтобы выглянуть наружу. Весь день я наводила уют, пока не настало время спускаться к ужину. Все конские каштаны лежали в большой вазе на комоде за каждый раз, когда мне удалось вывернуться, не опозориться, всех случаев я уже и не помнила. Мои золотые кубки. Вероятно, скоро их число перестанет расти.
Когда Бриккен позвала меня, я накинула на себя серую шаль и вышла из своего дома, чтобы спуститься к ней на первый этаж. В кухне пахло шалфеем, у Бриккен рядом с чугунной плитой стояла современная белая электроплита, и, хотя стулья и стол казались пережитком, оставшимся с рубежа веков, она довольно неплохо обновила кухню при помощи новых подушек на стулья и скатерти в зеленую клетку. Когда я вошла, она напевала, присаливая куски мяса, которым, видимо, суждено было стать эскалопом. Из сковороды во все стороны летел жир, и она, помешивая готовку, то и дело проводила тряпкой по новеньким голубым дверцам шкафчиков. Я быстро собрала букет к столу и идеально накрыла к ужину на зеленой скатерти, поставив одинаковые тарелки, самый крупный цветок на ободке тарелки наискосок вправо. Лампа над столом отбрасывала блики на потолок, а выше находился мой собственный дом. «С завтрашнего дня мы с Дагом будем жить отдельно, подумала я. Сошьем свои сидушки на стулья и сами будем накрывать на стол у себя».
Снаружи стемнело. Никто ни словом не обмолвился о том, как накрыт стол. Даг ел и улыбался, говорил мало. Руар вошел и быстро все съел, до чистой тарелки. Потом отодвинул ее от себя и откинулся в своем кресле. Шершавые ладони. Его школой жизни стал лес широкие плечи, мотоциклы, лошади. Он был сильный и загорелый, его прямая фигура лучше смотрелась в вертикальном положении, чем на диване. Золотые волосы, как у Дага, синие брюки и белые полосы на загорелой шее.
Спасибо, сказал он.
Он поблагодарил меня.
Я поднялась, чтобы убрать его посуду. Его глаза остановились на мне.
Сядь поешь, сказал он. Есть другие варианты.
Потом он снова вышел, чтобы перевернуть навоз или положить листья на картофельную грядку. Может быть, потом я смогу увидеть его из своего окна. Вилкой я отодвинула жир и кожу на край тарелки. От помойного ведра под мойкой пахло затхлыми внутренностями. За кухонным окном промелькнул Руар.
Я вынесу, сказала я.
Встала и указала на ведро.
Бриккен протянула мне ведро, а я потянулась за ним, когда Руар снова вернулся в дом и повесил на вешалку шапку. Снаружи совсем темно. Моя рука бессильно повисла.
Может быть, все же завтра?
Вынеси прямо сейчас, сказал Бриккен, а то отходы начнут вонять.
Она крепко держала ведро за ручку. Я взглянула в сторону пустого двора, не взяла ведро.
Ты ведь знаешь, куда идти? Вдоль стены дома до забора, там компостная яма.
Не сводя с меня глаз, она протянула мне ведро, так что я почувствовала запах кишок и жил. Даг был занят чем-то другим. Опустив глаза к полу, я взяла ведро и вышла в черноту.
Тут позади раздались шаги.