Что? Ещё выпить? глянула я на Павла, вскинув брови.
Собственная же усмешка показалась кокетливой, и я поторопилась отвести от мужчины взгляд.
Чтобы я упала навзничь? полюбопытствовала я и прикусила губу, делая вид, что не позволю разгадать своё настроение. Я не за этим пришла, полетело в потолок дерзкое заявление.
Как интересно А зачем же? усмехнулся он и сделал ещё один глоток.
Астафьев выдохнул и на некоторое время замолчал. Уж он-то не отказывал себе в удовольствии окинуть меня неторопливым взглядом. Медленным, наверняка въедливым. Взглядом, подмечающим и малейшие детали. Я же, не стесняясь, демонстрировала себя. Плед удачно оголял плечо, часть груди, босые ступни как знак максимального откровения Едва ли он переваривал мои слова Скорее, в этот момент мужчина как можно глубже закапывал свой интерес. Чтобы не сорваться и не наговорить глупостей, чтобы не спугнуть и не позволить мне сделать преждевременные выводы. Пауза показалась достаточной, и я трепетно вздохнула, игриво глянула в его сторону и азартно подмигнула.
Чтобы тебя соблазнить.
Едва ли тебе это удастся, Павел покачал головой и отставил стакан с напитком в сторону. Я давно и безнадёжно влюблён.
Со мной ты забудешь её! вскинулась я, перевернувшись на живот, и ни на мгновение не усомнившись в собственных силах. Любую. Каждую. Веришь? настойчиво процедила я, зная наверняка, что мужской взгляд вовсе не прикован к груди, что так выгодно округлилась в вырезе пижамной майки не в правилах высокопоставленных особ признаваться в собственных слабостях
Астафьев грустно улыбнулся и шагнул ко мне. Он опустился перед койкой, чтобы присесть на корточки и, теперь уже не таясь, очертил напряжёнными пальцами мою щёку, шею, весьма условно касаясь линии одежды.
Не уверен, что хочу себе это как-то объяснять, но я был рад увидеть тебя сегодня, потерянно прошептал он и вдруг горько улыбнулся. Тебя невозможно забыть, сдавленно проговорил Павел, и я узнала его этот голос, этот шёпот, этот горящий взгляд!
Я узнала его! Я вспомнила И на душе сразу стало до невозможного тоскливо. Закрыв глаза, я толкнулась щекой в мягкую сухую ладонь, что так и зависла перед моим лицом. И его тепло я узнала тоже! Такое бережное и ласковое
Собравшись с силами, я моргнула. Раз, другой, третий. Дыхание восстановилось и сейчас уже не распирало стеснённую неудобной позой грудь. Астафьев по-прежнему находился передо мной. Тёмные волосы, тёмные глаза, в меру тонкие губы и довольно мягкие, правильные черты лица никак не позволяли зацепиться взглядом за вычурность деталей.
А ты совсем не изменился неловко рассмеялась я, понимая, что граница нет стена!..
Я рассмеялась, понимая, что стена между нами разрушена. И сейчас, в попытке приблизиться, я ступала по её острым осколкам. Пока ещё осторожно, неторопливо, возможно, даже чуть опасливо. А Астафьеву в один момент стало наплевать на осторожность, и он поцеловал меня. Совсем не так как прежде. По-настоящему. Лаская губами губы, удерживая пальцами подбородок. Он целовал упрямо и властно, будто самому себе доказывая право обладать. Касания становились настойчивее, ладонь сминала затылок. Истосковался А я самоотверженно жалась к нему, пытаясь найти защиту, опору. Пытаясь найти себя настоящую мягкую, доверчивую, податливую, какой была когда-то с ним. Одному богу известно, сколько раз я хотела сорваться и сбежать к Астафьеву! Вернуться, объясниться, заставить его поверить Одному богу известно, чего мне стоило не совершить этот опрометчивый шаг! Отвлекаясь от грешных мыслей о мирском, я понимала, что сожалею, ругала себя за гордость. Но эти мысли совсем скоро сменялись другими, намертво сплетёнными с сиюминутными желаниями, с хриплыми стонами, с жадными касаниями.
Я дрожала в его руках, я горела, я плавилась. Я закрывала глаза и открывала их снова, желая убедиться лишь в одном: это не сон. Я прижималась к крепкому мужскому телу так, что теснее уже невозможно, что теснее просто некуда. Водила руками по влажной коже, стягивала пальцами его чуть отросшие волосы и целовала, целовала
А потом я слишком поздно поняла, что всё придумала И вся моя чувственность, вся открытость, желание подарить себя всё это опустилось до банального секса. Такого же идеального, но совершенно лишённого эмоций. Как и весь его мир.
Астафьев Павел Сергеевич. Я попыталась вспомнить свои первые впечатления от общения с ним и, увы, они в точности отражали то, что я чувствовала сейчас. Не человек отвесная скала! Такой же холодный и неприступный. Такой же гордый и величественный. Он правильно говорил, правильно улыбался, имел безукоризненные манеры, да и вообще воображение поражала уверенность, присущая каждому его движению, жесту. Но не было ни одной живой эмоции, ни единого человеческого порока. И даже в сексе он оказался каким-то искусственным! Будто мне попалась восковая копия истинного короля. Мастерское исполнение, впечатляющий результат и больше ничего. Пусто. Он словно выпил меня до капли, делая такой же «копией» настоящей Юльки Трофимовой. И это пугало. Пугало настолько, что внутри зародилось невероятно сильное желание сбежать. Немедленно, сейчас же! Голой, босой неважно! Только бы оказаться подальше от того арктического холода, что окутывал мягким, но настолько опасным вниманием.
Вот только мне было уже не шестнадцать, и бежать я не стала. Я даже выдавила из себя улыбку. Такую же правильную, какой одаривал он. А самое жуткое заключалось в том, что Астафьеву это нравилось: покорность, безропотность и полное погружение в его реальность.
Я надеялся, что ты вернёшься раньше, проронил он и прижался губами к моей ключице. Поцелуй теперь казался колючим и неприятным, я поторопилась уйти от контакта и нырнула под одеяло глубже.
Не хочу говорить покачала я головой и вздёрнула подбородок, давая понять, что его мнение на этот счёт неинтересно.
Астафьев сел на узкой койке, одеяло скользнуло вниз, обнажая скульптурные мышцы спины. Сейчас они были напряжены и отчётливо проступали под кожей.
Тогда, быть может, послушаешь?
Вот ещё! фыркнула я, ничуть не заморачиваясь тем, что разговаривать приходится «с его спиной». Для нотаций ты выбрал неудачное время. Хотя, как человек, имеющий отношение к сфере бизнеса, прекрасно понимаю твои мотивы. Я сейчас расслаблена и уязвима, надавить на меня не составит труда
Я не собираюсь на тебя давить, ровно проговорил Астафьев. От его тона стало тоскливо и скучно. Я хочу объясниться.
И в этом тоже нет никакой необходимости, напряжённо и сухо выдала я и тоже приподнялась, а затем и вовсе устроилась рядом с ним, прижав острый подбородок к мужской спине. Я не вернулась, Паш. Ни в этот город, ни к тебе. Я не вернулась! твёрдо проговорила я, давая понять, что подобных бесед попросту не допущу.
Астафьев пошёл на уступку. Полуобернувшись на меня, он смешливо фыркнул:
А вот ты изменилась мужчина оценивающе прищурился. И, пожалуй, права: момент крайне неудачен!
Павел поднялся, только чтобы осушить стакан с коньяком. Он сделал один большой глоток и, не смакуя, протолкнул его в себя. Мужской взгляд не выражал ничего. И то удовлетворение, что плескалось в нём всего мгновение назад, сменилось налётом презрения. Видимо, я, как всегда, не оправдала ожиданий. А впрочем, больше я не испытывала по этому поводу ни мук совести, ни сожалений.
Астафьев вернулся в постель и собственническим жестом прижал меня к себе. Мы лежали очень близко. Я слышала, как стучит его сердце. Размеренные сокращения совсем немного выбивались из верного ритма, совершаясь чуть чаще привычного.