Али покачал головой:
Верну, когда сменишься, и смотри, не усни снова, а то точно накажу.
За диалогом через щель в дверях наблюдал Джонни.
Дайте воды и еды, мы ничего не ели. И каких-нибудь лекарств для лейтенанта, крикнул он так, чтобы его услышал Али. Потом добавил через мгновение:
А лучше пришлите врача!
Али ничего не ответил, но охраннику сказал:
Где я им врача тут найду, если только позвать нашего коновала Анзора. А насчет еды распоряжусь, передашь им.
Глава 3
Однажды к Киру пришла женщина и попросила взять сына в отряд.
Зачем тебе это нужно? спросил ее Кир.
У меня один сын, мужа убили, сама я больна, чувствую, скоро умру. О тебе идет хорошая слава, Кир. Приюти его, он будет тебе как сын.
Ты хочешь, чтобы я уберег его от войны? темпераментно воскликнул Кир, А кто же тогда будет защищать нашу землю? Я один? Очень сложно управлять отарой, когда она огромна, если всего один пастух. Где твой сын, женщина?
Он ждет на улице.
Они вышли из дома. Во дворе стоял худенький, как стебелек, мальчик лет тринадцати и играл с лохматым псом телохранителя Омара. Киру стало жаль эту женщину, и он подумал, что самое лучшее, что он может для нее сделать, это обнадежить ее и дать немного денег.
Уходи, женщина, сказал Кир, протягивая ей двадцать кувейтских динаров. Ты выздоровеешь, все у тебя будет хорошо.
Она повиновалась. Он долго смотрел им вслед, покуда женщина в черном и худенький мальчик не скрылись за поворотом. Пес Омара бежал за мальчиком, словно провожая нового друга.
Это же надо, подумал Кир. Такой злобный пес, а мальчика полюбил сразу, наверное, у этого ребенка чистое сердце. Звери намного чувствительнее людей, их не обманешь.
Слава Аллаху, произнес Кир и, воздев руки к небесам, прочитал краткую молитву о спасении ребенка. За ежедневными заботами Кир забыл о мальчике и его матери, но примерно через полгода к нему пришел сам мальчик, но на этот раз уже без сопровождения матери.
Пес сразу признал его, радостно залаял. Мальчик попросил Омара о встрече с Киром, и Омар пригласил его войти в дом. Кир сидел у стола, заваленного военными картами.
Увидев ребенка, он сразу все понял.
Дай мне автомат, первое, что сказал мальчик. Я буду хорошим солдатам. Я обещаю тебе.
Кир видел, что ребенок вот-вот готов расплакаться.
Дай мне автомат, прошу тебя, в голосе его уже слышны были слезы.
Кир по-отцовски обнял его за плечи:
Ответь мне на такой вопрос. Откуда нам известно о древних героях нашей земли, да и вообще о героях и о том, что было много веков назад?
От людей, уверенно ответил мальчик.
Правильно. А от каких людей?
Которые тогда жили.
Верно. А еще откуда?
Из телевизора.
Кир улыбнулся:
Скорее, из книг. А тот, кто эти книги писал, думаешь, бегал с автоматом?
Не знаю, искренне ответил мальчик. Наверное, нет.
А теперь ответь на такой вопрос, взял его за плечи Кир. Если все будут стрелять, то кто же потом расскажет правду? Тебе надо в первую очередь учиться, а не брать в руки автомат.
Прошло несколько месяцев, как Рахим жил в отряде. Для него была отведена отдельная комната в доме Кира. Кир очень привязался к ребенку. Это его и радовало, и огорчало одновременно, так как он стал уязвим. Если тебе есть, кем дорожить, то это бесспорный подарок для тех, кто хотел бы воспользоваться твоей слабостью.
Однажды Рахим пришел к Киру:
У меня сегодня день рождения. Мне исполнилось четырнадцать лет.
В таком случае я хочу сделать тебе подарок.
Кир достал из ящика стола кожаный планшет на тонком ремешке.
Я знаю, что это, оживился мальчик. Мне Омар говорил, это твой талисман, но почему ты отдаешь его мне? Тебе разве не жалко?
Раскрыв полевую сумку из коричневой кожи, Рахим обрадовался:
Ого, здесь есть даже специальное место для карандашей.
Ну, тогда возьми, туда положишь, Кир достал из стаканчика красный «Фабер-Кастель»2*.
Кир, смотри, здесь какие-то буквы? мальчик разглядывал сумку со всех сторон.
Кир хорошо знал перевод русских надписей, сделанных чернильным карандашом на внутренней стороне сумки: «23 июня 1941 года, Брест. Если останусь жив, то» а затем скорописью было добавлено: «Начался бой». Вторая надпись была датирована: «8 мая 1945 года. Берлин. Мы победили».
Кир задумался:
Только береги эту вещь, она мне дорога, как память о моем друге.
А где твой друг? Его что, убили? равнодушно, как будто говорил о чем-то обыденном, спросил Рахим.
Кир, видевший смерть не один раз, был шокирован тем, как этот ребенок говорит о смерти. В его голосе не было ни горечи, ни жалости, ни сострадания к погибшему, пусть даже незнакомому человеку. Дети войны перестают чувствовать разницу между жизнью и смертью, но разве они виноваты в этом? Это трагедия поколения, рожденного войной.
Глава 4
Капитан навел резкость на бинокле. В ставке Кира жизнь протекала неторопливо: вот подъехал грузовик, из него разгружали мешки с продовольствием с рисом или мукой. На вертолетной площадке, своего рода маленьком аэродроме Южной армии, несколько туземцев в традиционных шароварах и длинных рубахах гоняли пустую консервную банку.
Возле сарая о чем-то мирно беседовали двое, затем один из них повернулся, и, капитан отчетливо увидел его лицо:
Что-о-о?
Он опустил бинокль, прищурил глаза и сильно сдавил их ладонью, как бы отгоняя от себя видение, и вновь поднес бинокль к глазам, но человек уже отвернулся
Вы что-то говорите мне? спросил сержант.
Да нет, ничего, показалось.
Какая нелегкая занесла капитана Джеймса Олбрайна в эти гиблые края? Его, выпускника Вест-Пойнта, чье имя золотом занесено на беломраморную доску лучших воспитанников. Отец Джеймса погиб во Вьетнаме в 1973 году. Как раз в год, когда он родился. Вернее, он появился на свет, а отца уже не было в живых. Когда ему исполнилось пять лет, мать вышла замуж. Отчим был нормальный мужик, заботился о нем. Но в 17 лет свои представления о родительской заботе и любви. К тому же у матери с отчимом появилось своих трое детей. В Вест-Пойнте первоочередным правом зачисления пользуются сыновья погибших офицеров. И еще нужна рекомендация члена Конгресса или какой-нибудь важной шишки. Перед поступлением «учебка», которую все называли «Бараки чудовищ». Это был страшный прессинг с адскими физическими нагрузками, моральным унижением. Жизнь в академии шла по раз и навсегда установленным правилам. Девиз академии «Долг, Честь, Отечество» у воспитанников обрел более понятную форму: «Кадет не солжет, не обманет, не украдет и не будет терпеть этого со стороны других». Однажды в столовой после пятичасового марш-броска он нарезал традиционный яблочный торт не так, как это было положено по уставу. Надо было ровными треугольниками, а он порезал кубиками. И за это все отделение было лишено сладкого.
Вам необходимо отдохнуть хотя бы пару часов, сказал сержант.
Ты прав, а то уже начинаются галлюцинации.
В академии он познакомился с Мэри Лонг. Она была тоже курсантом. Яркая брюнетка с зелеными глазами, а фигурка, как у девахи с январской страницы календаря «Плейбой» за 1983 год: там такая роскошная бабца сидит в белом цилиндре и верхом на стуле. В Вест-Пойнте многие бы мечтали о такой подружке. Но порядки в академии были строгие: отчислить могли даже за легкий флирт. По существующему в академии правилу парень и девушка вместе сидеть в одной комнате могут только при открытой двери и на расстоянии не ближе, чем 20 дюймов друг от друга.
Выбор невелик: или самим как-то уносить отсюда ноги, или все же попытаться отбить наших людей, размышлял вслух сержант. Говорят, Кир может и отпустить пленных, если они попались впервые.
Я не верю этим азиатам. Сегодня они делают одно, завтра другое. А отбить пленных собственными силами, как ты предлагаешь, мы не сумеем, слишком большой риск, сказал капитан.