Виспансий Агриппа в сравнении с крестьянами казался великаном. Скамья стонала и гнулась под весом его тела. Поворачиваясь, он чуть не свалился с нее, но успел опереться о землю мускулистой рукой. Со вздохом моряк сел, бросил мрачный взгляд на Мецената и наклонился вперед, уперев локти в колени.
Я не смог заснуть под ваше квохтанье.
Твой храп называет тебя лжецом, не я, ответил Меценат, приняв протянутую ему полную чашу.
Агриппа потер лицо руками и почесал завитки черной бороды, отросшей за последние несколько недель.
Я скажу только одно, продолжил он, подавив зевок, прежде чем найду более удобное и спокойное место для сна. После нас не будет никакой новой империи, потому что у нас достаточно богатств, чтобы противостоять любому племени. Мы сотни тысяч платим за людей и миллионы за мечи и копья во всех наших землях. Кто рискнет бросить вызов, зная, что затем на него обрушится вся мощь Цезаря?
Для тебя все всегда сводится к деньгам, так, Агриппа? Глаза Мецената весело блестели. Ему нравилось поддевать здоровяка, и оба они это знали. Ты по-прежнему мыслишь как сын торговца. Меня это, разумеется, не удивляет. Это у тебя в крови, и с этим ты ничего не можешь поделать, но, хотя в Риме и много купцов, нашу судьбу, наше будущее определяют люди благородного происхождения.
Виспансий фыркнул. Становилось все прохладнее, и он потер свои голые руки.
Тебя послушать, человек благородного происхождения будет проводить свои дни на солнце, с вином и прекрасными женщинами, проворчал он.
Так ты меня слушал! Не понимаю, как ты это делал, все время храпя. Это редкий талант!
Агриппа улыбнулся, и белые зубы сверкнули в его черной бороде.
Благодари богов, Меценат, за мою кровь, сказал он. Такие люди, как мой отец, строили Рим и укрепляли его силу. А те, что вроде тебя, ездили на породистых лошадях и произносили звонкие речи, совсем как Аристотель и Сократ, выступавшие на агоре.
Я иногда забываю, что ты получил образование, Агриппа. Когда я смотрю на тебя, почему-то вижу неграмотного крестьянина, огрызнулся Цильний.
А когда я смотрю на тебя, то думаю, что ты уж как-то слишком любишь мужскую компанию.
Октавиан застонал от этой перебранки. У него кружилась голова, и он потерял счет времени.
Уймитесь, вы, оба! велел он. Думаю, мы съели и выпили все зимние запасы этих крестьян. Извинитесь друг перед другом и присоединяйтесь ко мне за очередным кувшином.
Меценат вскинул брови:
Ты еще не спишь? Помни, ты проспоришь мне аурей[2], если заснешь или расстанешься с ужином раньше меня. Я чувствую себя очень свежим.
Октавиан молча смотрел на него, дожидаясь, пока его знатный друг сдастся, и тот в конце концов вздохнул:
Очень хорошо, друг мой. Я извиняюсь за предположение, что череп Агриппы лучше всего использовать в качестве тарана.
Ты этого не говорил, покачал головой Октавиан.
Я так подумал, ответил Меценат.
А ты, Агриппа? Проявишь такое же благородство?
Я изо всех сил стремлюсь подняться на его уровень и, как ты просишь, извиняюсь за слова о том, что он не заработает так много, как ему кажется, даже если станет торговать собой с почасовой оплатой.
Меценат захохотал, но внезапно побледнел и отвернулся, чтобы облегчить желудок. Одна из старух что-то пробормотала, но слов он не разобрал.
Это ты должен мне аурей, Меценат. В голосе Октавиана слышалась удовлетворенность. Его друг в ответ только стонал.
Глава 2
Следующим утром, когда встало солнце, Цильний Меценат, молчаливый и мучающийся похмельем, заставил себя вылезти из кровати, чтобы присоединиться к Агриппе во дворе. Домик на период отпуска они арендовали маленький, зато с рабом, который им прислуживал. Закрыв один глаз, Меценат прищурил второй от ярких лучей, глядя на Агриппу, который уже начал разминку.
А где Октавиан? спросил он. Еще спит?
Здесь. Гай Октавиан вышел из дома. Его волосы блестели от холодной воды, выглядел он бледным и больным, но все же бодро вскинул руку, приветствуя друзей. Я не помню, как мы вернулись домой. Боги, у меня разбита голова, я в этом уверен. Я упал?
Если только носом в кувшин. Ничего больше, весело ответил Агриппа. Из них троих только он, похоже, способен был переваривать большие порции алкоголя и теперь наслаждался, наблюдая за страданиями своих товарищей.
Что ты планируешь на последние дни нашего отпуска, Октавиан? спросил Меценат. Я уверен, тебе очень хочется провести их, обучая грамоте местных детей или помогая крестьянам в их нелегком труде на полях. Однако я слышал, что этим вечером состоится кулачный бой. Я пока не знаю точно, где именно, но, думаю, посмотреть стоит.
Октавиан покачал головой:
Последний такой бой завершился дракой, и это неудивительно, так почти всегда и бывает. Та же история с петушиными боями. И нечего улыбаться, ты знаешь, что я прав. Этим людям хочется убивать.
Цильний Меценат отвернулся, вместо того чтобы начать спор.
До конца отпуска у нас осталось два дня, напомнил Виспансий. Может, нам провести эти дни, занимаясь бегом и упражнениями? Я не хочу вернуться на свой корабль хилым, как дряхлый старик.
Видишь ли, все дело в недостатке воображения, Агриппа, указал ему Меценат. Прежде всего, ты уже старик
В мои двадцать два я всего лишь на три года старше тебя, но продолжай, перебил его Агриппа.
и у тебя, как у вола, на костях слишком много мяса. Те из нас, кто не тратил годы, ворочая тяжести, так быстро проворства не теряют. Мы скаковые лошади, знаешь ли, если метафора тебе понятна.
Хочешь выставить свое проворство против моей силы? спросил Агриппа, недобро улыбаясь.
Меценат скосил глаза на тяжелый учебный меч, которым его могучий друг рубил воздух.
В прошлый раз ты отделал меня чуть ли не до потери сознания, а это уже не игра, возразил он. В реальном поединке я бы тебе спуска не дал, мой друг, но с этими чудо-мечами, залитыми свинцом? Это не меч, а дубинка для крестьян, а ты с таким энтузиазмом им размахиваешь. Нет уж, как-нибудь обойдусь. Он приоткрыл второй глаз и теперь щурился обоими. Однако я, конечно, думал об этом, после твоего последнего инструктажа.
Другими словами, ты выучил полученный урок. Агриппа улыбнулся. Приятно это слышать.
Напряжение в маленьком дворике нарастало. Меценат не любил, когда его в чем-то превосходили, а в последний раз Виспансий Агриппа гонял его по двору как мальчишку, и Октавиан знал, как сильно это задело их товарища. С учетом габаритов и силы Агриппы исход боя на деревянных мечах сомнения не вызывал. Октавиан уже открыл рот, чтобы отвлечь их, но Меценат заметил метательные копья, которые рядком стояли у стены, длинные римские копья с железным наконечником и деревянным древком и просиял.
Другое оружие, возможно, позволит мне научить кое-чему и тебя, заявил патриций.
Агриппа фыркнул:
То есть я должен предоставить тебе возможность достать меня с расстояния в полтора локтя? Его глаза блестели, но Октавиан не мог определить, от злости или от веселья.
Если ты боишься, я тебя пойму, подзуживал его Меценат. Нет? Отлично. Он подошел к стене, взял копье и покачал его в руке.
Агриппа поднял деревянный меч, наискось прикрыв им грудь. Одетый только в тунику, обмотки и сандалии, он не испытывал восторга оттого, что наконечник копья уже находится в опасной близости от его тела.
Перестань, Меценат. Октавиану тоже все это не нравилось. Придумаем на сегодня что-нибудь получше.
Я уже придумал кое-что очень хорошее, ответил его знатный друг. Он быстро сократил расстояние между собой и Агриппой и замахнулся копьем, заставив здоровяка поморщиться. Агриппа покачал головой:
Ты уверен? Это оружие солдат, а не патрициев.
Думаю, сойдет и оно, ответил Меценат и с этими словами направил копье в широкую грудь моряка, а потом, отведя оружие назад, нацелил его Агриппе в пах. Да, очень даже сойдет. Защищайся, горилла!