Но папа ушел на работу. Говорить было не с кем.
Глава третья. Арифметика любви
Го рло все-таки немного побаливало, в глаза словно сыпанули песка. На уроке литературы Маринка поняла, что не поменяла учебники в рюкзаке, и теперь сидела с тетрадкой по русскому, по пятому разу обводя тему урока «Повесть временных лет. Плач Ярославны».
Вот жизнь столько времени прошло, а там все кто-то плачет и плачет.
Влада удалось заметить только на большой перемене в столовой. Он смеялся, он был с друзьями. Он был окружен такой плотной стеной друзей, что даже если бы захотел, не смог заметить Маринку. Но он не хотел. Он не искал.
Еще раз заметила его, когда с четвертого этажа шла на музыку на второй этаж. У кабинета русского стоял смех. Вскрикнули:
Снимай! Снимай!
Маринка узнала голос и невольно замедлила шаг.
Влад полуприсел, растянул губы в дурацкой улыбке, задрал брови. Белая рубашка, тонкий галстук, черные брюки. Ребята навалились на него сзади, один упал. Девчонка в мини-юбке стояла с телефоном.
Только чур не выкладывать! крикнул тот, что упал.
Конечно! отозвался Влад, забирая телефон у девчонки. Мы для этого и сфоткались.
Маринке показалось, что Влад ее увидел. Но вместо того, чтобы остановиться и поболтать, она вдруг побежала, в два прыжка преодолела лестничный пролет, устремилась дальше и затормозила только у кабинета музыки.
Ты чего бегаешь? спросила Натусик и поморщилась.
Горло болит, пробормотала Маринка, отводя взгляд.
Не хочется ни на кого смотреть. Ну и что, что Влад фотографировался. Ей-то до всего этого какое дело? Он сейчас с одноклассниками или друзьями. Ничего в этом странного нет. Странно было, когда он с оператором к ним с Натусиком подошел, это да. А тут
Слушай, ты не знаешь, почему Влад нас снимал, а не девчонок на соседней лавочке? спросила вдруг Маринка. Вдруг потому что сама удивилась, что задала этот вопрос. Не об этом же думала. Или об этом?
Потому что мы самые красивыееее! пропела Натусик, входя в класс.
Ну да, красивые. Кто бы спорил Конечно, если задавать глупые вопросы, то только им. Но все равно.
На музыке говорили о фольклорных жанрах. Слушали песни, подпевали. Учительница сияла. У нее была раздражающая особенность радоваться всему. Слепцов фальшивил, она говорила: «Великолепно!» Натусик не успевала в ритм, это тоже было «Прекрасно».
Ну хорошо, вздохнула учительница, когда певец закончил тянуть последнюю ноту, а народ перестал в разноголосицу за ним повторять.
Маринка закрыла глаза и прислушалась к себе. Вдруг и правда стало хорошо. Ушла саднящая боль из горла, голове стало легко, словно из нее вычерпали все тревоги. Про резь в глазах забылось.
Давайте еще раз послушаем эту песню и разложим ее по голосам! раздавала команды учительница по музыке.
Снова запел солист. Учительница прикрыла глаза от наслаждения.
Вот правда. Были же все эти сомнения, вопросы, а теперь ничего, словно эта старая, всеми, кроме учительницы, забытая мелодия, унесла их далеко-далеко. Не было никаких потрясений. Все в порядке.
Параллельная, услышала она шип через ряд.
Дятел, повернулась к Сашке Марина.
Натусик оказалась права все забылось, и теперь ей было совершенно все равно, какие рожи корчит Слепцов. Только немножко грустно. Ведь непонятно что же это было? То, что закончилось
И все эти сомнения Марина проносила с собой весь день и вывалила на папу, который неожиданно оказался дома. Ботинки в прихожей, свет по всей квартире, громко работающий телевизор на кухне.
Папа! кинулась она к нему на шею.
Дочь! Ты хорошо учишься? Папа попытался придать своему лицу строгость.
Ну папа! взвыла Маринка.
Она не любила, когда папа начинал строить из себя что-то скучное.
Мама сказала, что ты болеешь.
Я не болею, надулась Маринка. Я нормальная.
Да уж вижу. Будешь чай с тортом пить?
У папы был талант из ничего устраивать праздник. Он мог неожиданно купить мороженое или манго. Посреди размеренного вечера вдруг предложить пойти в кино или поехать на пруд смотреть оранжевых уток огарей. Или они вдвоем оказывались в бассейне. Или он учил Маринку грести на весельной лодке в парке отдыха. Мама всегда была недовольна, а Маринка счастлива это были те мгновения, когда папа доставался только ей.
Сегодня торт! Как кстати.
Бери нож, работай, командовал папа.
О! Это была самая сладкая команда, которая когда-либо звучала. Маринка вытащила самый большой нож и щедро разрезала торт двумя движениями на четыре части. Отец рассмеялся, взял нож поменьше и сделал из одного куска два.
По-честному. Он прищурился, оценивая размер кусков.
Блюдца доставать не стали, ели ложками из коробки. Маринка торопилась и как-то сразу наелась половиной своего куска, ковырнула ложкой крем.
Папа, а почему ты выбрал маму?
Вопрос вырвался сам собой. Она об этом не думала раньше. Мама и папа были ее данностью, ее правильным миром. Самая лучшая, самая красивая мама, самый сильный и умный папа. Они были вместе всегда. Еще до того, как на Землю прилетел метеорит и стряхнул с нее динозавров. А люди удержались, потому что они всегда к кому-то привязаны. Друг к другу, например.
А с чего ты взяла, что я ее выбирал? Папа ел медленно и осторожно, но при этом подбирался уже к третьему куску. Просто увидел, и мы сразу стали вместе.
Но почему? Почему не кто-то другой?
А тебе нужен кто-то другой? Папа вонзил ложку в расковырянный Маринин кусок.
Нет, но как понять?
Папа глянул на Маринку, ухмыльнулся и вновь принялся уничтожать торт.
Просто она хорошая, буркнул он, отхлебывая чая.
Ответ был неправильный. Не тот. Он ничего не объяснял. Папе было легко выбрать маму. Она уже была мамой. Хорошей, красивой и единственной. Другой такой не было. Тут не ошибешься. А как же быть ей? Как понять, что все идет правильно? Никто не спешит появляться с табличкой «Я твой».
Маринка выбралась из-за стола.
Что у тебя сегодня, может, погуляем? спросил папа и посмотрел на нее просительно. Он всегда ухитрялся как-то так все предложить, что выходило это ему Маринка делает одолжение, это ему хочется смотреть огарей и плавать в бассейне.
У меня уроки отозвалась Маринка.
Значит, после них, легко согласился папа, подливая себе чая.
Предложи папа это вчера, Маринка бы сразу согласилась. Какие могут быть уроки, когда впереди ждут неожиданности встреча белки в парке, разговор с енотом в контактном зоопарке или горы мармеладок в магазине, где глаза разбегаются от разнообразия. Но сегодня что-то случилось. Это, конечно, была виновата музыка. Странная старинная музыка, не похожая на все то, что слушала Маринка. Ей нравилась музыка тревоги и ритма, чтобы уплывать и не возвращаться. Но сейчас даже ее слушать не хотелось. Почему? Что могло измениться? Куда ее тянуло? Или что она внезапно потеряла?
Маринка забралась в кровать, спряталась в наушники, пролистала плейлист, поискала русские народные песни. И так переключаясь то туда, то сюда, она плыла, плыла
Я не поняла, это что за безобразие? крикнула мама из кухни. Какой торт? Почему не ели суп? И почему вы торт резали мясным ножом? Сколько раз говорить большой нож для мяса! Где ваши мозги?
Маринка уже выплыла из своих сновидений, поэтому успела и маму услышать, и то, что в чат прилетело сообщение. Быстро глянула. От Влада.
«Привет!»
«Как дела?»
Маринка! Хорошо, что успела снять наушники, а то бы мама еще и за них отругала. Где Ира?
Маринка глянула на соседнюю кровать. Сестры там не было.
Не знаю.
Студентка первого курса института, Ира была человеком непредсказуемым.
Почему ты ничего никогда не знаешь. Могла бы написать ей разочек! Пойдем, ты мне нужна. Лисе плохо.
Маринка замерла. Ее сейчас не волновала ни Лиса, ни Ира.
Что ты сидишь? Пойдем!