Сердце Марины встало в груди; хрустнули сжавшиеся в кулаки руки Игоря. Перед ними стоял Глеб, сошедший прямо с воспоминаний девушки.
Секунду неловкого молчания спустя Глеб нашел взглядом невесту, и его темные глаза расширились. Улыбка, которой он приготовился встретить избранницу своего давнего друга, моментально исчезла с лица.
В банкетном зале повисла такая оглушительная тишина, что эхо от нее поглотило рев проезжающих снаружи машин.
Марина, услышала она Игоря откуда-то издалека.
Очень приятно, выдавила девушка, с неподвижной улыбкой глядя Глебу в плечо. Простите, мне надо в уборную. Я мигом вернусь.
3
Извините О, бога ради, простите меня
Ничего, Марина, все хорошо.
«Не хорошо», подумала Марина с раздражением. Ей не нужно было видеть лицо психотерапевта, чтобы понять, насколько она была противна этой женщине в такие минуты. Почти наверняка Екатерина Альбертовна ненавидела вторники, потому что каждый вечер того дня ее уютный, обложенный подушками диван превращался в койку тяжелобольного.
Марина не пролежала и пяти минут. Едва их разговор коснулся расставания с молодым человеком, как девушку начало рвать. Она никогда не обедала перед сеансами психотерапии, но желудок продолжал требовать избавления. От воды. От желчи. От болезненных воспоминаний.
Дышите глубже, проговорила Екатерина Альбертовна. Время консультации шло, а они не могли начать разговор как следует. Дрожащей рукой Марина накрыла тазик крышкой и, зажмурившись, вдыхала и выдыхала отравленный ее горем воздух до тех пор, пока не начала кружиться голова. Помните: вы можете это сделать.
Я могу это сделать, повторила Марина. Я могу это сделать
На ее глазах закипали слезы: она не почувствовала за этими словами никакой силы. Женщина разглядывала девушку поверх очков-половинок со спокойствием хирурга, изучающего снимок операбельной опухоли.
Почему вы плачете? тем не менее спросила она.
Потому что все это бесполезно, простонала Марина. Силы ее покинули. Мы уже месяц занимаемся, но я все еще «не могу это сделать». Мне все время плохо, работать не получается, меня скоро уволят Я не могу есть. Я ничего не могу делать. Я вообще уже так больше не могу, добавила она в сердцах и спрятала лицо в ладони.
Не можете что?
Так жить, сказала Марина очевидное. Ее злила и выматывала необходимость проговаривать вслух каждую мелочь.
Екатерина Альбертовна секунду помолчала. Она отложила на журнальный столик планшетку, туда же ручку, и, устроив одну ногу поверх другой, спросила так:
Когда конкретно у вас начинаются приступы рвоты? Вы можете отследить мысль, от которой реакция организма неизбежна?
Конечно. Это всегда происходит, когда я вспоминаю бывшего молодого человека, сказала Марина с заминкой и вновь сделала серию глубоких вдохов, выдохов и самоподбадривающих реплик. Обе женщины терпеливо ждали, когда ее язык отлипнет от нёба. Стоит мне вспомнить о нем, как в носу встает этот запах. Невролог назвал его фантомным. Запах поджаренного яйца.
На последнем слоге Марина опять склонилась над тазиком. Благо, успела приподнять крышку.
И все-таки давайте внесем конкретику. Екатерина Альбертовна подала клиентке стакан воды, когда тошнить ее стало больше нечем. Чтобы свободно говорить о вас и ваших отношениях с бывшим, мы должны развести его и фантомные запахи по разным углам. На каком этапе отношений появился этот триггер? Когда вас вырвало от этого запаха в первый раз?
Когда мы с Глебом расстались. Марина утерла рот салфеткой, не глядя на женщину. Простите. Мне так стыдно за себя. Этот человек не заслужил ни одной моей слезы после того, что сделал со мной и моим доверием. Это нечестно! воскликнула внезапно взорвавшаяся Марина и ударила себя по колену. Даже сейчас он не дает мне покоя, когда его уже три месяца как нет в моей жизни. Он там где-то живет, как жил, а я на глазах угасаю.
Вас очень задела измена, покивала Екатерина Альбертовна, на сей раз с неподдельным сочувствием. Жалеть и ласкать своих клиентов она не имела привычки, но не всегда могла найти в себе силы так запросто рассматривать проблему Марины под микроскопом. Кем он был для вас? Что это был за человек?
Н-ну На момент нашей первой встречи Глебу было двадцать три года, мне двадцать два Он не учился, но пришел на вечеринку в честь успешной защиты диплома выпускниками факультета дизайна, потому что был знаком с некоторыми моими
Остановитесь. Екатерина Альбертовна мягко подняла ладонь, но Марина вздрогнула как от пощечины. Я хочу, чтобы вы описали мне его в двух словах, таким, каким он был для вас и только для вас.
Марина приоткрыла рот и почувствовала, как перехватывает дыхание. Да откуда же берутся эти слезы? Можно ли на самом деле выплакать их все?
Он был моим первым во всех смыслах. Он был единственным, кто отнесся ко мне как к настоящей женщине.
Екатерина Альбертовна еще как поспорила бы на этот счет, но пока только молчала, внимательно следя за ходом ее мыслей.
Глеб был двигателем моей жизни. Он был риском, эмоцией, он был
Марина бросила попытки объяснить, устыдившись высокопарности своих примеров. А может, потому что думала, что ей, старой кошелке, такую сильную любовь нельзя было понять.
Скажите, Марина, где он?
Девушка недоуменно подняла на психотерапевта глаза. Екатерина Альбертовна коснулась ладонью своей головы и выразительно посмотрела на Марину.
Глеб у вас здесь? Она переместила руку на грудь. Здесь? Спустила на низ живота. Или вот тут? Где болит сейчас, когда вы думаете о нем?
Марина поджала губы и отвела взгляд, однако всерьез прислушалась к себе. Она жевала язык и мысленно прощупывала себя с головы до ног где кольнет до темноты в глазах от звучания одного только его имени.
Наконец, Марина беспомощно развела руки, демонстрируя всю себя как есть поникшую, истощенную, в краткий срок потерявшую всю свою свежесть и красоту.
Везде. Он не в мыслях, не в сердце и не в чреве. Глеб а кровотоке, наверное. В костях. В спинном мозгу. Он стволовые клетки, из которых я состою. Глеб был моей жизнью, а когда жизнь уходит, остается только смерть.
Что вы понимаете под жизнью в таком случае? допытывалась Екатерина Альбертовна. Никому еще не удавалось завершить с ней разговор на драматической ноте.
Глеб был первым, кто захотел со мной серьезных отношений, сказала Марина, начав, видно, издалека. Она обняла себя за плечи и уставилась под ноги. Вернее, не то, чтобы прям первым, но он сильно отличался от других. До этого я отказывала молодым людям, и они очень легко отступались. А Глеб первый, кто захотел меня всерьез. Он был очень настойчив и не принимал отказов. Я наконец встретила того, кому нужен был не просто «кто-то», а кому нужна была я. Точнее, думала, что встретила.
Марина нашла в себе силы мельком взглянуть на психотерапевта. Екатерина Альбертовна кивнула, подбадривая ее продолжать.
С Глебом я чувствовала себя особенной и совершенно беспомощной перед тем, как сильно меня хотели. Я не могла всерьез сопротивляться его ухаживаниям, пусть и очень нескромным, как стыдно бы мне ни было. Просто потому, что мне льстило его внимание и несдержанность. Как будто я была так сексуальна в его глазах, что Глеб просто не мог устоять.
Марина шумно высморкалась, смутившись своей наивности. Она хотела сменить тему, но Екатерина Альбертовна беспощадно ждала продолжения. И Марине пришлось говорить.
Глупо было, конечно, принимать это на свой счет. Уже позже я поняла, что он просто человек такой. Глеб еще был к тому же из тех знаете, самоуверенных типов. Он добивался всего, чего хотел, и я в какой-то момент привыкла к мысли, что принадлежу ему целиком. Я думала о себе не иначе, как о его девушке. Сама моя личность перетекла в его собственность, и я ценила себя ровно на столько, на сколько мог наслаждаться моей компанией Глеб.