Быстрым движением он сильно ударил первого из нападавших носком ботинка в голень. И тут же, без передышки, точно пнул второго пяткой в пах. Всего несколько секунд и оба, уже обезвреженные, валяются на полу, с воем держась за пострадавшие места Сергей остолбенел. А Марешаль изящным движением поправил растрепавшиеся волосы и как ни в чём не бывало повернулся к нему.
Боюсь, мсье Белозёров, открытие выставки получилось чересчур воинственным
Это точно, процедил Сергей, переводя дух. (Словно сам дрался.) Бросил взгляд на пол, где мешками с мукой валялись молодчики, трудно приходившие в себя после сокрушительных побоев.
Невесть откуда вынырнувшие неприметные люди быстро подняли незадачливых драчунов, с профессиональной сноровкой завернули руки за спины и буквально выволокли из зала.
Vive l'Empereur! отчаянно выкрикнул один из молодчиков уже на пороге, и двое других нестройно повторили за ним эту короткую фразу.
Тут переводчик не требовался. И так ясно, что «Да здравствует император!» Толпа загудела то ли осуждающе, то ли одобрительно. Не разобрать.
Сюрте проснулась, прокомментировал Марешаль, глядя вслед неприметным людям и кривя губы в недоброй улыбке. Как это говорят в России на готовенькое прибежали, вот. Пару минут назад они что-то не торопились
Сергей с холодком в груди вспомнил Ефимова, сомневающегося, можно ли в полной мере доверять Сюрте, будет ли она лояльно сотрудничать с русскими или пойдёт на поводу у проникших в службу бонапартистов Так ли, сяк ли, эти мо́лодцы пресечь провокацию не спешили. И если бы не доблесть Долгова с Марешалем, всё могло бы закончиться намного хуже с его, Сергея, участием, недопустимым.
Во время потасовки директор Боннар на всякий случай мужественно прикрывал своим тщедушным телом отскочившего подальше министра. Теперь Легат, отстранив директора, шагнул к Сергею и величественным жестом протянул ладонь.
Браво, мсье Белозёров! Вы были неподражаемы, быстро перевёл Марешаль.
Я? Но я же ничего не сделал, несколько растерянно откликнулся Сергей, простоявший всю драку со скрещёнными на груди руками.
Вы сделали главное: сохранили мужество, спокойствие и выдержку, решительно сказал министр. Не дали себя втянуть в гнусную провокацию, остались невозмутимы и непоколебимы, как скала. Ещё раз браво! Эти бонапартисты вконец обнаглели Мы все чтим императора, чёрт возьми, но это не повод для омерзительного политического хулиганства!
К ним подошёл немолодой худощавый человек, на высоколобом лице которого бросались в глаза длинные пушистые бакенбарды по моде прошлого царствования. То был российский посол во Франции Артур Павлович Моренгейм, приехавший на открытие экспозиции и ставший свидетелем драки. (Сергей побывал у него в первый же день в Париже.)
Совершенно согласен с вами, господин министр, твёрдо произнёс посол с церемонным поклоном. Иначе как политическое хулиганство трактовать сей инцидент не могу. Боюсь, я буду вынужден сделать соответствующее представление в Министерство иностранных дел.
Легат развёл руками.
Понимаю вас, господин Моренгейм От лица правительства приношу все возможные извинения. А с молодчиками, смею уверить, Сюрте разберётся. Неожиданно глаза его весело прищурились. Однако заметьте, что сорвать открытие выставки этим негодяям не удалось.
Да уж какая теперь выставка-то после такого скандала, обречённо сказал Сергей.
То есть как это какая? Ваша! Картины целы, и слава богу. Вы же видите, люди не расходятся, ждут.
С этими словами Легат повернулся к публике. По знаку Боннара подошла миловидная девушка-брюнетка с бархатной подушечкой в руках. На подушечке уютно лежали две пары позолоченных церемониальных ножниц.
Дамы и господа, прошу извинить за мерзкий инцидент, свидетелями которого мы все только что стали! энергично заговорил министр. Но теперь, когда он исчерпан, ничто не мешает нам открыть долгожданную выставку и насладиться искусством мсье Белозёрова, не так ли?
Публика нетерпеливо зааплодировала.
После того как ленточка была вновь натянута и торжественно разрезана, и зрители устремились к полотнам, Сергей отвёл в сторону Долгова.
Борис Афанасьевич, а что сказал тот тип, прежде чем вы его приголубили? Он что-то говорил, а я не разобрал
Долгов замялся.
Да я, знаете, во французских ругательствах не силён. У меня язык больше классический.
Ну, хотя бы приблизительно?
Приблизительно он послал вас по матери, нехотя пояснил Долгов, скривившись. Мол, засунь выставку себе в задницу и проваливай в свою дикую Россию, к царю-медведю
На следующий день после завтрака собрались в номере у Сергея: он сам, Фалалеев, Долгов и Марешаль. Француз явился с пачкой свежих газет.
Поздравляю, господа! провозгласил он с порога, энергично бросая их на стол. Все без исключения газеты поместили отличные рецензии. «Матен» и «Нувель де Пари» опубликовали интервью с мсье Белозёровым. Интерес к нему и картинам огромный.
Ещё бы! После мордобоя-то, проворчал Фалалеев.
Почему бы и нет? Скандал тоже реклама. Кстати, газеты отмечают хладнокровие и достоинство, которые мсье Белозёров проявил, не поддавшись на провокацию бонапартистов.
Старею, сокрушённо сказал Сергей. Лет пять назад непременно поддался бы. Хотя, зачем самому лезть с такими-то телохранителями?
Поочерёдно окинул взглядом Долгова и Марешаля.
Вчера, припоминая скандальную сцену, он вдруг запоздало поразился ловкости и быстроте, с которыми чиновники француз и русский одолели бонапартистов. И если от крепкого, длиннорукого Долгова подобной прыти ещё худо-бедно можно было ожидать, то субтильный Марешаль приятно удивил. Наверно, о том же подумал и Фалалеев.
Где ж вы, батенька, выучились этак вот ногами махать? спросил с интересом.
О, это целая история, ответил француз, принимая таинственный вид.
Ну, не томите, поведайте
Марешаль белозубо улыбнулся.
Это был сават, пояснил он. Есть во Франции такое искусство кто говорит борьбы, кто драки неважно. Его лет двести назад придумали. Главное оружие ноги и, конечно, знание болевых точек туловища. Попади в такую, и противник гарантированно побеждён. Вчера вы это могли видеть собственными глазами.
Видели, видели
Вообще сават это борьба нищих, с увлечением продолжал Марешаль. Он и родился-то в парижских трущобах. Оружия у простолюдинов не было, а защищаться от врагов как-то надо. Вот кто-то и додумался драться ногами. Они сильнее и длиннее рук, тем и хороши. Конечно, требуются навыки и ловкость. Но если вы овладели саватом, то помилуй бог ваших недругов
Интересно, задумчиво сказал Сергей. А вы-то где овладели? Не в министерстве же? Если не секрет, конечно
Опустив глаза, Марешаль выдержал паузу.
Да, в общем, не секрет, произнёс наконец. Я ведь и сам родом из рабочего квартала. Отец плотник, мать прачка. В трущобах без савата выжить трудно, особенно такому хилому мальчишке, как я. Так что драться я научился раньше, чем читать и писать. Себя защищал, сестёр. Помолчал. С лёгкой усмешкой потёр кривоватый нос. А потом потом отцу с неба упало небольшое наследство, и я смог получить образование. Школу закончил, университет с отличием. В итоге меня рекомендовали в министерство. И с тех пор всё складывается неплохо.
Последнюю фразу он произнёс с оттенком горечи. Понятно Сергей знал подобных людей. Такие пробиваются в жизни исключительно собственным горбом и подчас достигают многого. Марешалю едва ли больше тридцати, даст бог, всё у него сложится. Но уйдёт ли память о нищем детстве и трудной юности?
Голос подал Долгов.