Сухая сгорбленная старушка, закутанная в множество слоёв ткани. Подол юбки был такой длины, что скрывал ноги до самых пят. Голову покрывала тёмно-серая шаль похожая лежала и на плечах, и из-под неё выглядывали редкие седые пряди. Пальцы её были тонкие, скрюченные один в один птичьи лапки без когтей, изрытые глубокими морщинами так же, как и лицо. Тяжёлые опухшие веки закрывали глаза, словно она не могла поднять их, и легко удавалось поверить, что старушка давно ослепла от старости.
Неужто сам Скиталец ко мне пожаловал? обратилась она к нему. Голос у неё оказался по-старчески скрипуч и по-девичьи тонок.
Вы меня знаете?
А как же! Я всё обо всех знаю. Проходи за стол. Проголодался, поди, с дороги.
Есть Морену не хотелось, но приглашение он принял, заняв место напротив Яги. Кушанья в тарелках не могли похвастаться разнообразием, но и простыми их назвать не получалось: жареные пирожки, тёртая редька, мясная похлёбка и ячменная каша.
Богатый стол, произнес Морен.
Для дорого гостя ничего не жалко. Яга улыбалась ему со всем радушием.
А я, стало быть, дорогой гость?
Как и любой, кто забредёт ко мне. Для одинокой старушки любой гость в радость. Ты угощайся, угощайся. Голодный поди.
Морен не притронулся к еде и, что важнее, Яга тоже не спешила есть. Зато хлопотала над ним: придвинула миску с пирожками, налила в чашку настой из трав Морен по запаху узнал кипрей и мяту, сорвала с нитки над головой и накрошила в похлёбку петрушку и сушёных лисичек.
Морен украдкой взглянул на своего пернатого спутника. Тот рядом с людьми всегда был настороже: следил за каждым словом и жестом, перебирал когтями, показывая, что нервничает, мог угрожающе щёлкнуть клювом, если протянуть к нему руку. Но сейчас он распушил перья, втянул голову и время от времени прикрывал веки, всем своим видом демонстрируя умиротворение и покой.
Что же привело тебя ко мне, Скиталец? спросила Яга, притянув к себе тарелку похлёбки. Неужто местные тебя ко мне послали?
Разломив напополам пирожок тот оказался с рубленым мясом, она смочила его в бульоне и отправила в рот. Морен ощутил себя неуютно: пока он ждал подвоха от каждого кусочка пищи и настороженно прислушивался, не нападёт ли на него кто из-за угла, всё указывало на то, что беспокоится он зря. Даже его кровь оставалась спокойной: сердце не билось в неистовстве, как делало всегда, ощущая тревогу. От этой старушки не исходило никакой опасности, и на привычных проклятых она не была похожа.
Нет, не совсем. Я ищу пропавших детей, честно ответил Морен. Мальчика и девочку двенадцати лет. Вадим и Мала. Вы их встречали?
Нет, деток я уж давно не видела.
А блины в лесу ваших рук дело?
Яга рассмеялась.
Моих, моих, чьих же ещё? Только они не для живых. Я так мёртвые души приманиваю, чтобы помочь им, проводить их на тот свет. Иначе те, кто в лесу умер, так в нём и останутся. Будут блуждать да живых с горя в лес заманивать. С тропы сводить.
Как болотные огоньки?
Оба замолчали. Яга смотрела на Морена из-под полуопущенных век, будто раздумывала, как много ему известно.
Да, верно. Они самые.
А если их начнут срывать живые, те, кто всего лишь заблудился?
Так что ж в этом плохого-то? Покушают, сил наберутся, глядишь, живыми из леса выберутся. Ты бы тоже поел, юноша. Голодать негоже.
Яга зачерпнула варево большой ложкой и выпила его, прихлёбывая. Во рту у неё почти не осталось зубов, так что и жевала она с причмокиванием.
Вы что же, каждую ночь развешиваете их по лесу? И не боитесь ходить по нему в одиночку?
Нет в лесу напасти, что могла бы причинить мне вред.
Морен сощурился.
Почему? Кто вы?
А не всё ли равно? Лучше расскажи мне, кто ты такой, Скиталец. Говорят, ты бродишь по свету и убиваешь проклятых. Много ли повидал их на своём веку?
Достаточно.
И все они были злыми? она изогнула брови.
Морен не спешил отвечать: его отвлекло движение на плече Куцик чистил клюв, потираясь им о маску на его лице.
Что, если я скажу тебе, продолжила Яга, что я всего лишь одинокая старушка, которая живёт в лесу и никого не трогает?
Тогда я спрошу: а как же черепа перед вашим домом?
Яга рассмеялась голос её скрипел, как старые половицы.
В лесу много зверья мрёт. Я их косточки и собираю, чтобы они отпугивали тех, кто ещё жив.
В деревне говорят, вы живёте уже несколько сотен лет. Они почитают вас, как божество.
О-о-о, она склонила голову набок. Что же будешь делать, если всё на самом деле так?
Попрошу у вас помощи. В лесу пропадают дети они уходят к вам за дарами и лучшей жизнью, а после не возвращаются.
Яга, опечаленная, опустила голову.
Бедные детки. Они не доходят до меня. Когда я нахожу их души, уже слишком поздно. Их ведёт в лес тщеславие, и боги наказывают их за это.
А как же Василиса?
Повисла тишина. Яга долго вглядывалась в Морена сквозь полуопущенные веки, прежде чем ответить:
В ней не было тщеславия. Родители отправили её в лес на смерть: мачеха не хотела, чтобы она стала соперницей для её дочерей. Чистую душу можно вернуть.
За это вы одарили её? За чистую душу? Почему же тогда вы не одаривали никого из мальчиков?
Морен говорил всё быстрее и быстрее, сыпал вопросы один за другим он не давал Яге время на раздумья, и она сжала пальцы, царапнув ими по столу.
Сердце воина от природы жестоко, ответила она.
Откуда же у вас нашлись меха и золото?
В лесу часто умирают путники. Мне ни к чему их добро.
От чего же они умирают?
Ты не хуже меня знаешь, что может скрываться в ночной темноте.
Именно. Так откуда у вас одинокой старушки мясо, чтобы подать к столу? И как вы так спокойно ходите в лес, ничего не опасаясь? Чьё оно? Морен кивнул на тарелки. Скажете, что падаль?
Ты играешь с силами, которые не понимаешь, Скиталец.
Так кто же вы? Безобидная старушка? Лесное божество? Или проклятая, что заманивает людей в лес, чтобы потом обобрать их?
Не смей гневить богов или будет худо!
Она вскинула руку и перстом из раскрытой ладони указала на него. Справа, у самого уха, послышался тихий свистящий скрип. Морен обернулся к своему пернатому спутнику и ужаснулся тот, раскрыв клюв, пытался выкашлять пену, что текла из горла, капая на плечо.
Морен вскочил, придерживая птицу обеими руками. Взгляд его забегал по комнате он искал решение, но страх потери, что отразился в его глазах, не укрылся от Яги.
Вот что бывает с теми, кто идёт против воли божьей!
Её скрипучий смех прокатился по стенам. Морен бросился к прорези в стене, что служила окном, спеша вынести птицу на свежий воздух. В избе стоял полумрак, разбавляемый лишь огнём очага, поэтому, только вглядевшись, он заметил ставни. Окна запирались изнутри, как
«в домовине! Она действительно поселилась в постройке для мёртвых!» Морен едва мог поверить своим же выводам.
Он бросил Куцика на деревянный сруб. Когда захлопнул ставни, Яга перестала смеяться. Она медленно поднялась и шагнула к нему раздался стук, как от деревянной трости.
Мне нужно наружу, голос Морена дрогнул: что-то здесь было не так. Куцика отравили, но он ничего не ел, значит, сам воздух в избе
Никуда ты отсюда не выйдешь, ответила ему Яга.
Морен бросился к люку в полу. Запах трав ощущался здесь куда сильнее, и, подняв взгляд на котелок, он наконец-то узнал цветы и ягоды, что варились в нём.
Сонная одурь, прошептал Морен.
Глаза его закатились, и он рухнул наземь.
Яга поспешила к нему каждый её шаг отдавался гулким стуком. Скиталец лежал, полуприкрыв глаза, ресницы его дрожали, но дышал он медленно и слабо. Яга внимательно осмотрела его и воскликнула:
Весь в железе! Ну ничего-ничего Вскрою тебя потом, как рака!
Она явно говорила про его одежды. Железные пластины защищали плечи, руки, бока и бёдра, а ещё парочка пряталась под воротником плаща. Небольшие и тонкие, чтобы не утяжелять движения, хватало даже столь простецкой защиты. Ибо проклятые терпеть не могли железо, опасаясь его как яда, и Яга не стала исключением.