Я впервые увидал.
Как сменишься, свободен, улыбнулся Белорад, вы с Трифоном сегодня отличились, даю вам выходной.
Воевода задумчиво оглядел Красный двор и пошёл дальше.
34
Стоило уйти Белораду, как по стене застучали сапоги выспавшейся стражи. Дружинник показал свой жетон со стеной:
Говорят, ночь была интересной? спросил тот, принимая лук и бердыш.
Да уж, кивнул Волк, гонец Награйский приехал, и какая-то скотина в саду княжьем тёрлась.
Дела-а, протянул дружинник, как бы нам теперь смену не удвоили. А то забудь про сон
Влаксан пожал плечами и пошёл к Чёрному двору. Нет никакой охоты рассуждать, как дальше будет. Пережить бы, что сейчас, того меньше хотелось обсуждать с дружиной ночного гостя.
Трифон, конечно, молодец, всё верно сделал.
В избе никто не спал. Дружинники галдели, наперебой обсуждая ночь. Стянув в сенях кафтан, да бросив в мешок жетон, Влаксан поднялся в спальню.
Эй, Волк. А что ночью-то было? окликнул его тучный Сытник.
Ничего, Волк снял с гвоздя у входа свою безрукавку, затянул шнуры на шее потуже, чтоб не подлезть было.
А чего все галдят?
У них и спроси.
Влаксан спустился во двор и пошёл к воротам. Чёрный двор галдел, бабы громко причитали, мужики деловито качали головами, оглядывая стены и прикидывая, откуда мог прийти лихой человек. Все шумели, как на свадьбе. Этот праздник не для него.
Эй! окрикнул Трифон, догоняя у ворот, а ты что, на завтрак не пойдёшь?
Раз уж сегодня хозяин себе, где-нибудь в городе и поем, не оглядываясь, бросил Волк.
Трифон шумно втянул воздух.
И спать я тоже не хочу, опередил его Влаксан.
Эх, досадно вздохнул за спиной Трифон и хлопнул дверью избы.
Волк быстро пересёк Чёрный двор. Хотелось пойти в излюбленную корчму, напиться до беспамятства и проспать целые сутки, до следующей смены. Коли повезёт то и с девкой какой.
Забыться бы в объятиях княгини
Голые деревья и кусты царапали ветвями рассветное небо. Чёрный столб, испещрённый молитвами, возвышался над Гратой, там, где когда-то был псарь. Медленно просыпались улицы города: бабы с вёдрами толпились у Княжьего Рукава, босоногие дети бегали кругами, цепляясь за юбки. Мужики выводили запряжённых кобылок в торговый и ремесленный концы.
Волк свернул в Локтевой проулок. Удар в спину свалил с ног. Он едва успел выставить руки, чтоб не расшибить себе нос. Крепкие руки тут же схватили его за шкирку и швырнули в кусты, точно нашкодившего щенка. Волк опёрся на руки. Сухие ветки цеплялись за одежду и волосы, норовя разодрать лицо. Ещё удар повалил на живот. Волк утёр разбитую губу и перевернулся на спину. Огромной тенью возвышался над ним Инг:
Доволен, паскуда? пиная его, произнёс приятель. Рад, поди, что Птаха загубил, скотина!
Его подстрелил не я, задыхаясь, прохрипел Волк.
Знамо, что не ты. Да, кто бы выследил его, ежели бы ты не подсказал? Сколько Птах здесь ни бывал, а только в твою смену его сняли. Думаешь, я глуп, чтоб не догадаться?
Инг схватил Волка за грудки, и, легко подняв, тряхнул:
Он-то тебя жалел, сукин ты сын! Когда Косой предлагал тебя снять, ещё на деле, Птах за тебя вступился. Слишком он честен оказался для такой падали, как ты. Хоть на харю и смазлив, а душа у тебя гнилая! Инг бросил Волка на землю и принялся снова пинать.
Влаксан пытался встать, но быстрые сильные удары в грудь, спину и по ногам, снова и снова валили его на землю.
Эй! раздался звонкий голос Трифона, Ты что творишь, мразь? Почто добрых людей мучаешь?
Грязно выругавшись, Инг последний раз пнул Влаксана в лицо и пошёл прочь.
Трифон подбежал к Волку и удивлённо замер, глядя на уходящего Инга:
Псарь? и, опомнившись, бросился к Волку, вставай, дружище! Ты как?
Пойдёт, выдавил из себя Влаксан, утирая лицо.
Дышать было трудно: из носа не переставая шла кровь, губы разбиты, и грудь со спиной Инг тоже знатно отбил. Ещё кусты эти скребут по глазам.
Как он тебя отходил! возмущённо покачал головой мальчишка, За что так?
Взбесился, что я на псарню до сих пор захаживаю, захлёбываясь кровью, ответил Волк, Псы его не шибко слушают, говорит, что я баламучу.
Вот дурак, почесал голову Трифон.
Не то слово, закашлялся Влаксан.
На, приложи, парень сунул под нос скомканную тряпицу, а то сейчас всё тут кровью зальёшь. Сломал нос, что ли? Тварь! Князь бы за такое шкуру снял. Уж больно он до порядка был строг. Может, обратно?
Не. Пошли в корчму. Устал безвылазно вокруг терема ходить.
Тогда веди, куда тебе?
Щуплый Трифон ухватил Влаксана под плечо и повёл по улице, не переставая возмущаться и причитать.
Вот ведь шутка: не хотелось делить с мальчишкой радость победы, а всё равно вместе идти пришлось.
Ты здесь, откуда взялся? прокашлял Волк.
Да, решил, что прав ты. Чего же на дворе торчать? Он и так опостылеть успел. А тут, гля, никаких дел нет. Целый день свободен. Вот, решил в город выйти, может, какой подарок присмотреть Дарёнке.
Тряпица в руках Волка промокла насквозь, кровь сочилась между пальцев, стекала по локтю, падая к ногам крупными каплями.
Знаешь что? протянул Трифон, в корчму я тебя не поведу. Пошли-ка в колдовской конец. Там знахари тебя подлечат, не то кровью захлебнёшься.
35
Каждый шаг давался всё сложнее, в грудь словно раскалённых углей насыпали.
Ещё немного, давай. Здесь хороший лекарь. Я его знаю, он мигом подлатает. Давай, дружище, уговаривал мальчишка, ещё пару шагов. Вот так.
Трифон заботливо уложил Волка на крыльце длинной избы и побежал во двор.
Из дома вышел высокий старик:
Мать честная! Кто же тебя так уделал?
Старик махнул рукой, и из сеней выскочили три крепких молодца, они быстро подхватили Волка и затащили внутрь. Огромная горница была уставлена пустыми лавками и скамьями.
Вот ты где, вбежал в избу Трифон, а я тебя во дворе ищу.
Ты что ли, привёл битого? спросил старик, смешивая в миске травы.
Да. Эт друг мой. Его лихой человек побил на улице.
Вижу, кивнул старик. Он недавно битый был. Рёбра только срослись и снова поломались, оттого и дышать ему больно. Нос поломали.
Долго он здесь пролежит?
Как пойдёт, пожал плечами старик.
Нет, прохрипел Волк. Вправь кости, да кровь останови, и пойду.
Куда же ты собрался?
Надобно. Я заплачу, только подлатай.
Старик покачал головой и повернулся к Трифону:
Ступай.
Я подожду, выпалил Трифон.
Иди, я сказал, строго велел старик и повернулся к Волку, Выпей-ка дурмана.
Он протянул чарку. Волк приник к тягучему сладкому отвару, чувствуя, как с каждым глотком боль отступает.
Знахарь наложил на лицо примочку так, чтоб она закрывала нос и рот:
Это остановит кровь и снимет боль, пояснил он, сейчас грудь поглядим, потом нос вправим.
Два молодца быстро стянули с Волка безрукавку и рубаху и осторожно уложили его на скамью. Последнее, что запомнил, проваливаясь в сон, как старик удивлённо цокнул языком, увидев шрамы на его спине.
Проснулся Волк к ночи. Нос не дышал вообще, грудь стягивали тугие повязки, не давая нормально шевелиться. Две свечи стояли в изголовье скамьи, освещая комнату. Старик дремал в углу.
Эй! Отец, позвал Волк, проснись.
Старик подскочил на месте:
Очнулся? Ну, и молодец. Как дышится?
Пойдёт, Волк медленно сел, чувствуя, как изнутри давит грудь.
Болит? Это будет пока. Может, останешься? Подлечишься?
Некогда мне.
Дело хозяйское, похлопал себя по бокам знахарь. Я тебе примочку сделал, чтоб лицо не опухло. Дам с собой, станешь на ночь прикладывать, то и синяков не будет. И вот, он протянул небольшой мех, этого отвара по глотку пей, как дышать больно станет. Только не усердствуй.
Влаксан опустил глаза всё тело, от груди до поясницы было замотано белой тряпицей.
А это? спросил он.
Не снимай. И с носа тоже. Завтра приходи ко мне, или к своему знахарю, сменю примочки.
Влаксан потрогал лицо переносица заклеена небольшой примочкой.