Почему я при дворе? Меня же судили днём.
Судили, вчерась, согласилась старушка, а мне было велено тебя выходить.
Шумно распахнув дверь, в комнату вошла Дарёнка. Она несла большое ведро воды и черпак:
Вот, тётушка! поставила она на пол ведро, всё сделала.
Вот и молодчина, улыбнулась Живьяра, зачерпывая воды. Держи, милок. Только пей осторожно, вода студёная, а грудь у тебя слабая. Плетьми пару рёбер перебили, да почки отбили тебе. Я, конечно, подлатаю, но времени это займёт немало.
Влаксан жадно припал к черпаку. Он старался пить небольшими глотками, но это не выходило. Пить хотелось нечеловечески. Пожалуй, он мог бы и ведро выпить, что Дарёнка принесла.
Тихой поступью в комнату вошла княгиня.
Благодарю, Живьяра, Дарёнка. Как он?
Жить будет, улыбнулась старушка. Теперь уж с нами.
Славно, произнесла Брониимира. Оставьте нас.
Старушка с девчонкой послушно вышли из комнаты, плотно затворив дверь. Брониимира оглянулась, приметила небольшую низкую скамейку у окна, подвинула её к лавке и села у изголовья.
Она внимательно смотрела в лицо Влаксану. Ему хотелось спросить, что ей надобно от псаря, который и сесть-то не может от поротья, но не смог собрать мыслей.
Благодарю тебя, псарь, тихо произнесла она.
Государыня, я же, заговорил Влаксан и осёкся, я же не смог спасти князя.
Брониимира внимательно посмотрела ему в глаза, лёгкая тень улыбки скользнула по её губам:
Верно, медленно сказала она, но ты спас меня.
Псы были голодные. Князь велел
Готовить их к охоте, перебила Брониимира. Я знаю. Но ты не побоялся преградить им путь. Ты не подпустил ко мне ни одного пса. Ты спас мою жизнь. Духи бы не простили, забери я твою.
Благодарю, государыня, прохрипел Волк.
Как звать тебя, спаситель?
Влаксан.
Влаксан? Что ж Хочешь пить? произнесла Брониимира, поднося черпак.
Я не могу пошевелиться, государыня.
Брониимира поднесла ему черпак и снова замолчала, как жадно он пьёт. Взгляд её стал мягче, а голос тише:
В ночь провожали князя, и до рассвета из кабаков лились песни и смех. А на утро тела всех казнённых Брониимиром пропали с берега и из города. Вряд ли гратичи от горя так самоуправствуют.
Влаксан закрыл глаза. Конечно, Брониимир успел одолеть всех в округе. Пришлый князь, не признающий Гратских обычаев, запретивший охоту, лютующий по любой мелочи Не только Волк был рад его кончине. Похоже, и Брониимира не против остаться вдовой. Вот почему его не казнили, за это она пришла благодарить. За то, что спустил голодную свору на Брониимира, а не за спасение.
Тебе стоит больше отдыхать. Скажу, чтоб Живьяра дала сонного отвара, произнесла княгиня, поднимаясь.
Вот уж чудные времена пришли! За убийство князя не на кол садят, а в княжьих хоромах с рук поят!
Тихо шурша юбками, княгиня вышла за дверь. Тут же прибежала Дарёнка, набрала воды, налила туда сонного отвара и поднесла к губам Волка:
Велено выпить.
Затем укрыла ему голову тряпицей и проскакала в сторону окна. Влаксан чувствовал, как медленно отступает боль, а мысли становятся всё спокойнее и тяжелее.
21
Казалось, сон длился целую вечность. Никакие воспоминания не тяготили его, но первая же попытка пошевелиться напомнила, где он: спину стянуло коркой, всё чесалось и зудило, руки и ноги затекли.
Проснулся, голубчик? прощебетала Живьяра, жар-то отступил, теперь быстро на поправку пойдёшь. Дней через пять уже сидеть будешь, может, и вставать даже.
Пять дней? разочарованно переспросил Влаксан.
А ты что, куда торопишься, милок? удивилась Живьяра, накось лучше, выпей бульона. А то совсем отощал за четыре дня.
Сколько? снова удивился Влаксан.
Четыре дня тут лежишь. Ничего не ел, только отвара сонного выпил в прошлый раз и всё. А где же силы брать? Давай-ка я тебя чуток придвину к краю, да помогу, запричитала старушка, ловко подтягивая его за перину к краю лавки.
Она поднесла к его губам кружку густого мясного бульона:
Пей-пей. Иначе до зимы тут пролежишь. Тебе оно надо? А что же думал? Палач у нас знает толк в наказаниях. Он и отвары сам готовит, плети сам вымачивает. А уж силы точно не жалеет. Пожалуй, никто и не любил Брониимира покойного, кроме него.
Я бы не был уверен, поправил Влаксан.
И то верно, улыбнулась Живьяра, не лучший князь был Брониимир. Не сильно по нём и народ горюет. Награй бы опять войной на нас не вышел. Только жить как люди стали. За десять лет-то хоть привыкли к жизни.
Любовслав не выйдет, успокоил её Влаксан. Может, данью обложит, может быть ещё чего придумает, напервой гонцов пришлёт.
А ты откуда знаешь князя-то награйского?
Я из Награя. Помню, что народ говорил про сыновей Даромира: старший злой да беспощадный, а младший добрый да мудрый достойный сын отца. В Награе каждый желал Любослава в князья.
Тогда оно и лучше, кивнула Живьяра, ты пей-пей. В Награе, говоришь, родился. А я вот далеко Повезло нашей Брониимире, что здесь порядки другие. У нас в Гвенешском княжестве, коли у бабы муж умер, то и нет дела никому: есть сын или нет должна уйти вместе с мужем, ежели не в бою он свой конец нашёл. Иначе ему дороги в вечность не найти. Только свет её женской души может открыть ему врата Чертогов Вечности. А здесь благодать! Коли сына родила, то, считай, и откупилась. Духи тут добры, дал сыну жизнь, то и примут тебя в Чертоги свои.
Это где же так сурово? удивился Влаксан.
Он раньше не задумывался, что в мире могут быть разные законы Духов.
Живьяра отставила чарку, и, поправляя перину, произнесла:
В средних землях, где нет гор, только леса, поля да небольшие холмы. Реки там не такие бурные, и духи гор там бессильны, зато правят духи леса недалеко от Гвенеша.
Что же ты ушла? спросил Влаксан.
Не хотелось замуж выходить, да и любопытно было мир поглядеть. Был ещё Живьяр мой жив, мы с ним весь мир до Сивых земель прошли. А потом Яроша разбили под Награем, сильно побили его войско. Так я и осталась на службе при княжьем дворе.
Ты была в Сивых землях? спросил Влаксан.
Милок, я больше ста лет живу, где только ни была. И в Сивых землях, и в Арградоне с Лардером, и в Гвенеше Весь свет обошла, вспоминала Живьяра, убирая тряпицу со спины Влаксана.
Новая примочка прожгла спину, но то ли сегодня примочка была другая, то ли действительно ему стало намного лучше. Боль была терпимой.
Вот и молодец! Вот и чудесно, мурлыкала старушка, заботливо укрывая его.
За дверью послышался резвый громкий топот. Дверь распахнулась и в комнату вбежала Дарёнка:
Тётушка Живьяра, тебя княгиня видеть желает! выпалила она.
Старушка быстро встала и, продолжая что-то тараторить себе под нос, торопливо вышла.
Дарёнка села на её место, и, подперев ладонями лицо, беззастенчиво уставилась на Волка.
А что у тебя с ухом? спросила она, указывая на его оборванный хрящ.
На охоте потерял.
Это как же? На лице следов нет, только на шее чуток.
Не там смотришь, мягко ответил Волк. Наивная простота и улыбка этой девчонки обезоруживает. Сзади. За волосами не видать.
Потому ты такую косу отрастил? Умно! засмеялась Дарёнка. Я вот думала, что не очнёшься. Честно, думала, так и помрёшь. А тётушка сказала, что выходит. И действительно выходила! Вот, видят духи! Ой! А слыхал, что говорят? Княжича холодные ведьмы унесли!
А есть ещё сонный отвар? перебил Влаксан.
Дарёнка смущённо покраснела:
Да-да. Тётушка не велела докучать тебе, а я, как всегда. Вот, держи!
Девчушка быстро налила отвар в чарку и поднесла Влаксану:
Действительно, поспи-ка лучше. Так и на поправку быстрее пойдёшь и скучно не будет.
22
Боль отпускала, примочки с каждым днём становились всё безболезненнее, а смешная, вечно щебечущая Дарёнка скрашивала пустоту бесполезных дней. Ещё с десяток дней Живьяра не позволяла вставать даже по нужде. Только лежать на спине. А то вдруг зашла с утра и объявила: