Вот теперь и придётся выяснить, прав он был или нет.
В этом загородном клубе я бывала пару раз, с отцом. К Григорию Филипповичу в гости как раз и приезжали. Я каждый раз поражалась уровню обслуживания и продуманности деталей для удобства и комфорта всех гостей. Хотя, если люди готовы платить большие деньги, то за большие блага их и обслуживать готовы со всем усердием.
Хотел бы я встретить здесь старость, крякнул Пал Палыч у меня за спиной, когда мы с ним шли по идеально ровному газону к полю для гольфа. Что начальник охраны, что я, оглядывались по сторонам, и мысли и ощущения у нас, наверняка, были схожи. Хотелось сесть посреди этого поля, прямо на зеленую травку, и просидеть на этом поле, в тишине, несколько часов. С чувством, что ты можешь себе это позволить.
Главное, задаться целью, поддакнула я Пал Палычу. Хочешь встретишь.
Нет уж, Марьян, не успокаивай, неожиданно усмехнулся Рыков. Тут как раз работает поговорка: кто на что учился.
Григорий Филиппович нашелся на пригорке. Стоял с клюшкой и что-то с увлечением разглядывал вдали, приложив ладонь козырьком ко лбу. Неподалеку юркий, беленький электрокар, корзина с клюшками для гольфа и скучающий парень-охранник, поджидающий хозяина. Для чего дяде Грише на территории клуба, охранник, мне невдомек, но я, наверное, чего-то не понимаю.
Марьяна, красавица моя. Григорий Филиппович при моем появлении, отвлекся от созерцания поля для гольфа, передал клюшку своему парнишке, и шагнул ко мне. Обнял, крепче, чем обычно, прижался губами к моему виску. Затем отстранился, заглянул в глаза. Как дела? Как настроение?
Привыкаю, сказала я правду. Я отступила назад, стоять так близко к сухопарой груди Лысовского показалось мне неловким. А ему сказала: Дядя Гриша, разговор есть.
Это хорошо. Ты же знаешь, я всегда с тобой поговорить готов. Вообще, люблю разговаривать с молодёжью. Вчера вот Валерка приезжал, мы с ним любим поговорить. Единственный мой внук, которому интересно слушать мои стариковские байки, засмеялся Лысовский.
А я поспешила его успокоить.
Потому что вы совсем на старика не похожи. И поинтересовалась: Как у Валеры дела?
Валера, старший внук Лысовского, был младше меня на пять лет. В детстве мы с ним время от времени встречались на семейных празднествах и дружеских посиделках. Конечно, в то время разница в возрасте была существенной, дружить мы никогда с ним не дружили, но, достаточно повзрослев, стали общаться, приятельствовать. Несколько лет назад Валера уехал в Будапешт, сначала учился там, потом остался на практику, и теперь раздумывал, вернуться ему в России или остаться в Европе. По всей видимости, обдумывать своё будущее он решил рядом с родными.
Хорошо у Валеры дела, отмахнулся от меня Лысовский. Девушку завел здесь, в Москве. Надеюсь, она его вразумит, и он останется.
А он хочет остаться? хмыкнула я.
Григорий Филиппович недовольно поморщился.
Это его мать с панталыку сбивает. Европа, Европа!.. Какая к чертям Европа? Здесь дом, здесь семья. Пусть работает, женится.
Рано ему еще жениться, вырвалось у меня.
А Лысовский фыркнул.
Глупости. Я в первый раз в девятнадцать лет женился. Я на него взглянула, а он тут же вскинул руку в предостерегающем жесте. И не жалею, Марьяна. Смотри, сколько всего успел! Четверо детей, пятеро внуков. И на себя время осталось.
Я улыбнулась.
И тебя надо было замуж вовремя выдавать, неожиданно выдал Лысовский. Мы с Сашей ещё спорили на эту тему. А он ни в какую со мной не соглашался.
Мне стало откровенно не по себе, и я аккуратно попросила:
Дядя Гриша, давайте не будем. Я к вам по-другому вопросу приехала. Разговор есть пикантный.
Ого, вырвалось у него, а в глазах зажглась насмешка и хитринка. Тогда предлагаю поговорить в другом месте, а не здесь. Он раскинул руки, предлагая оценить простор с идеально подстриженными полями для игры в гольф. Поедем в ресторан, я тебя мороженым угощу. Я же знаю, ты любишь.
Я снова улыбнулась, на этот раз через силу. Вдруг вспомнилось, что папа всегда задабривал меня мороженым.
К ресторану рядом с пирсом мы добирались на электрокаре. Для передвижения по территории загородного клуба, они, без сомнения, были удобны, но я всё равно чувствовала себя немножко глупо, сидя позади, спиной к водителю, и цепляясь за маленький поручень, чтобы ненароком не свалиться. Вздохнула с облегчением, когда мы, наконец, припарковались рядом с рестораном. Я спрыгнула с неудобного, узкого сидения, одёрнула подол узкой юбки, и суетливым жестом откинула за спину волосы. А Лысовскому всё было весело. Он, как мальчик, выскочил с переднего сидения, взглянул на меня, и рассмеялся.
Как тебе развлечения старика?
Мило, выдавила я из себя.
Оказавшись сидящей за столиком в ресторане, я почувствовала себя спокойней и увереннее. Пал Палыч остался ждать меня на улице, а я смотрела на тёмную воду озера, блестевшую в солнечных лучах, и ждала, когда мне принесут кофе и мороженое.
Так что у тебя случилось, девочка? Совет директоров бунтует? Я слышал, ты была, навела там шороха, улыбнулся Лысовский.
Я отмахнулась.
Не было там никакого шороха. Я испугалась, и разговаривать с ними не стала. Решила взять паузу.
Правильно.
Дядя Гриша, отец вам ничего не рассказывал? Про завещание?
А что с его завещанием? удивился он. Всё тебе достанется. Ты одна-единственная, кровинка его.
Да я не об этом, вздохнула я. Я о компании.
А, в этом смысле. Мы с ним обсуждали возможность его преемника, но он определиться никак не мог. Было у него несколько кандидатур.
Даже несколько, удивилась я.
А что? Это такое дело, Марьяна. Всегда нужно иметь запасной вариант.
То есть, мне ждать? Когда завещание огласят?
Думаю, да. Торопиться, точно, не стоит. Поспешность, вообще, дело неблагодарное.
Хорошо, согласилась я, я подожду.
Так тебя это беспокоит?
Нет. Точнее, не только это, запуталась я.
Тогда говори.
Мне принесли мороженое, я поковыряла его ложечкой, съела крупную малину, что лежала сверху. Она приятным, сладким сиропом растворилась на языке. Я даже глаза от удовольствия на мгновение прикрыла. Но бесконечно тянуть нельзя было, поэтому я снова на Лысовского посмотрела.
Дядя Гриша, расскажите мне о матери.
О матери? удивился он. А что тебе рассказать?
То, чего я не знаю.
Григорий Филиппович в задумчивости хмыкнул, смотрел на меня, а глаза у самого хитрые-хитрые.
Если отец тебе не рассказал, то мне откуда знать?
Я смотрела на Лысовского и понимала, что он со мной играет. Как в детстве. Уговаривает меня всякими глупостями, чтобы я перестала требовать ещё одну порцию мороженого.
Дядя Гриша, у меня вчера гостья была, выдала я ему без обиняков. Говорит, что сестра моя. Родная, по матери.
Григорий Филиппович смотрел на меня, не моргая, после чего в задумчивости хмыкнул.
Даже так, проговорил он. И тут же признал: Быстро они подсуетились. Где нашли?
И хотя от его слов у меня перехватило дыхание, от волнения, я всеми силами постаралась сохранить спокойствие, и проговорила:
Караулила меня, у городской квартиры.
Видать, хваткая особа.
Вся в мать? догадалась я.
Лысовский вздохнул, на этот раз совершенно искренне.
Марьяна, ты пойми, отец же не просто так от тебя правду скрыл.
Я обстоятельно кивнула.
Понимаю. Что не просто так. Но это, знаете ли, не фантики какие-нибудь. Это моя мать. Живая женщина. А папа её похоронил.
Лысовский откинулся на спинку стула, молчал. То меня разглядывал, то тоже на озеро смотрел. Думал. А я ему не мешала.
Всё это было, конечно, ожидаемо, проговорил, наконец, Лысовский. Что она объявится. Но там, Марьяна, история некрасивая вышла. Что тут скрывать. Банальная, но некрасивая.
Расскажите, попросила я. Я пыталась найти ответ в бумагах отца, но там ничего об этом нет. Да и вряд ли я что-то пойму, даже если найду бумаги о разводе, или что-то подобное.