Какую есть, красивую, уродину,
Как будто оголить глухие стены.
Есть город, есть страна,
Вокруг леса и тёмные озёра.
Есть люди, живность, бог и сатана,
Правители, кураторы, позёры.
Есть место сцена книги,
Теперь внедряется фантазия.
Не домыслы и разные интриги,
Земные безобразия.
Фантазия от слова: «Нереальность»,
Простая выдумка из параллели.
Какая-то приятная сакральность,
Как пальма посреди метели.
Основой легли чувства человека,
Их параллельностью богатство.
Не инвестиции и ипотека,
А волшебство, подобно святотатству.
Должна быть мистика, немного фарса,
Щепотку запредельных дум.
Внедряя киберпанк в пределы дартса,
Без суеты, без траты непомерных сумм.
Есть в книге героиня женщина обычная,
В семье случилось горе, родственник усох.
Такая ситуация немного личная,
Не то, что таракан на кухне сдох.
Но дама не впадает в ступор,
Не выжигает сердце изнутри.
Ей каменные стены дом, не хутор,
Философы психологи щебечут до зари.
Решает мысль о познании себя,
Понять, и разобраться, есть ли путь без боли.
Жить в смерти, жизнь любя,
И переваривать стезю без сахара и соли.
Находит мастера, обычного системщика,
Который, тайно, людям помогает.
Он роль играет необычного приемщика,
Товары официально, а под полом, что лагает.
А это, как известно чувства человека,
Те милые засранцы, что по жизни за руку.
Для всех, как вечность, одному в пределах века,
То перец, то из мёда патока.
Тот мастер лекарь душ заблудших,
Внештатный мозгоправ подполья.
Он из династии волшебников, конечно, лучших,
В народе знали бы, всадили б колья.
Колдун предложит даме маленький обмен:
Она ему, что ценно для родной семьи.
Он начисто сотрёт из тела гадкий плен,
Да из ума он зачерпнет весь разум попадьи.
Не долго думала, в себе отчаявшись,
И согласилась на обмен сомнительный.
Забыв про церковь, не раскаявшись,
Отправилась в поход души, безмерно длительный.
Тут странности пошли у автора,
Он начал ощущать её в своём нутре.
Он превратился из бумажного оратора,
В монаха, что зрит небо, будучи в горе.
Сны начали являться из-под одеяла,
С какой-то рябью, глитчем и водой.
Сознание неведомой дырой зияло,
А мысли воевали пламенной ордой.
Все сновидения у Саши были наяву,
Как бы ни странно это прозвучало.
Его психоз мог занять целую главу,
Нам лучше бред весь промотать сначала.
Естественно, трусишка разум испугался,
И стал бояться уходить во сны.
Глаза слипались и краснели не справлялся,
И каждый раз он засыпал, увы.
И всё по новой, сон, как явь, а явь помехой,
С шумами и полосками, как в телике.
Со временем, он наблюдал утехой,
По снам гулял, как цирковой медведь на велике.
Привык, узнал, и полюбил присутствие,
Там всё являлось творческой абстракцией.
И даже замечал своё отсутствие,
Бессонницу, как разовую акцию.
Такое иногда случается,
Когда людишки жить обычно не хотят.
Днём все ворчат, творить не получается,
В кровати ночью гении творят.
Что происходит, милый? Мама беспокоится.
Ты мало ешь, и погостить не ходишь.
А Саша лишь обнимет и от слов умоется.
Ты за нос меня что ли водишь?
Так мать не дождалась ответа,
Ведь сын мечтал лишь об одном:
Когда приедет в сны карета,
И разум высший притупится дном.
Дно для системщиков обуза,
А высший ум система вычислений.
Как знания в пределах вуза,
Без душ и прочих вдохновений.
Ночь, хотя, нет вечер, да он самый,
Наш Александр руки потирает.
Ни алкоголь, ни вечера, ни дамы,
Он кроме снов теперь иного и не знает.
Ложиться, даже в новенькой пижаме,
Как будто к празднику готовится.
Реальность дней сегодня в пилораме,
Санёк во снах своих покоится.
Знакомый лик, красивые глаза.
Он узнаёт своё творение.
Она, как чаровница егоза,
Как мёд, вино, клубничное варенье!
Та самая, что героиней стала,
Его большого, первого романа.
Наверно, жизнь его устала,
Раз сон в реальность он внедрил, да без обмана.
Да, и в реальности он тоже был:
Записывал, что ночью видел, пробуя.
Он в двух мирах прекрасно жил,
У творческих людей манера жить особая!
Так вот, его ночная героиня,
Предел мечтаний всех писателей!
Она теперь читалась, словно линия,
Сюжетная, читателям, как соискателям.
Её далёкое и интригующее путешествие,
За горизонт, к познанию себя,
И автору досталось, как нашествие,
Но ненавязчиво, тихонечко любя.
По книге мастер посылает даму в джунгли,
Там есть шаман, что дыры зашивает.
Не дырки, где попали угли,
А общий разум, в космосе, что проживает.
Он был ей шагом вглубь очередным,
И Александру, также, параллелью.
Был для него сей смысл подставным,
Под коркой, ласковой свирелью.
И получается, что оба в путь собрались,
У каждого своя реальность.
Возможно, даже не встречались,
Причина есть, но точно уж не дальность.
Мир сна и книги, мир реальности земной,
Два континента с мостиком из хрусталя.
Свободный вход, немой конвой,
Два озера, а меж поля.
К чему сравнения звучат?
К тому, чтобы понять сознание!
Два сердца разный ритм стучат,
Но об одном всё это знание.
Один писатель, и героиня тоже,
Но, неизвестно, кто, кого придумал.
Не зря они уж так похожи,
Один обзор, один и угол.
А по-простому это он один,
Один, в себе и в героине книги!
Обзор, который всем необходим,
Понять: мы все в одном, и без интриги!
По Саши всё понятно,
Что в стадию вошёл другую.
И описал себя так внятно,
Да с ударением, смакуя.
Бывает так, когда о прежнем позабыл,
И человеческий напряг исчез.
Был круг одноповторности, и сплыл,
Как будто ум неведомый пролез.
И по-другому быть не может!
Как создавать всё новое в старье?
Жизнь из нулей не сложит,
Она встречает, как портье.
А там, естественный отбор,
Кому даны все силы и упорство.
Воронка, некий общий сбор,
А главное, работа, без притворства.
Отказ от мира с семьями,
Уход с животного загона,
Не в пользу вещества под теменем,
А в прок, небесного для трона.
Того сознания из космоса,
Что вне ума от человека.
Которому нет дела до воды и колоса,
До жизни с смертью, мерой века.
Так будни протекали Саши,
Он телом на земле, сознанием в романе.
Не пил вина, не ел и каши,
Как будто прикоснулся к пране.
А что с героями романа?
Там тоже всё по аналогии.
У героини зажила живая рана,
К походам попривыкли ноги.
Шамана встретила в Перу,
Прониклась шармом джунглей.
Ей гуру подошёл к нутру,
В прах чувства, бывших углей.
Огарков тех, которые от смерти,
Её больную душу прожигали.
Она, как камень, даже впредь,
Подобного все ищущие ждали.
Что примечательно не колдуну,
Он даму излечил без снадобья.
Не опускал наркотиком ко дну,
Он ум светлел, словами радуя.
Простые разговоры, чистый быт,
Лес, воздух, горы до небес.
Какой привычной жизни стыд,
В которой вера и аптека, будто вес.
Шаман ей говорил на ухо,
Тихонько, не тревожа остальных.
Обычно просто, очень сухо,
Не обсуждая всех больных.
Не говоря, как в мире тяжело,
Не прославляя жизнь и смерть.
Он, словно говорил: «Алло»,
Уму, которому всё нужно греть.
Всё понимать, осознавать и видеть,
По кругу просветления искать.
Да скромно так, чтоб не обидеть,
Как будто в краже кур таскать.
Шаман все истины в простом давал,
Что твёрдость разума успех.
Самокопание такой обвал,
Из множества подножек и помех.
Наш Александр создавал истории,
Про героиню и шамана,
И думал: «Почему же в горе я?»
Роман не просто, был, как рана.
Писатели истории дают,
Скрывая то, что их по праву.
Секреты там и здесь суют,
Как будто кто-то скажет: «Браво!»
А нужно излагать всё проще,
Как думаешь, и про себя.
Ум легче, если тощий,
Он жизнь покажет, но любя.
Таких писак простите люди,
Они заумны, только начиная.
Хотя, решать лишь вам, вы судьи,
А здесь история иная.
Писатель Саша стал писателем,
Не от того, что славы захотел.
Он был простым в себе искателем,
Поверх себя в рассказ свой улетел.
Но незадача, в книге просто
Шаман ту женщину прозрел.
А сам же автор был, как хвост,
Свой хвост, который он и ел.
Как змей восточных сказок,