В стараниях и жизнь даёт.
В объятиях откроет небо,
А солнце греет, даже жжёт.
У мамы Саши кавалер завёлся,
Вернее, там любовь случилась.
Тот с прошлой быстренько развёлся,
И даже свадьба получилась.
Любовь понятно без воды,
Но нас интересует наш герой.
Оставим райские сады,
И окунёмся в денег зной.
Папаня новый отчим,
Лопатой денег не копал.
Но был стабилен, между прочим,
И микробизнес свой создал.
Он был механиком машинок,
С иглой, мотором, челноком.
Спасителем для швей одежды и ботинок,
Героем, мастером и бегунком.
Его большие знания и практика,
Дарили Саше шанс на обучение.
Явилась без дипломов тактика,
Закономерное явление.
Вначале трудная работа:
Таскать, грузить и чистить грязь.
На мастерство всегда есть квота,
Мазут сперва, потом уж бязь.
Год был потрачен на учёбу,
И подмастерья вышел в свет.
Язык присох немного к нёбу,
Волнение! И весь секрет.
Теперь он был один нет,
Он мог у мастера спросить совет.
Но папка рядом был необходим,
Хотя, один мужчиной стал кадет.
Теперь его ждала награда,
Два чемодана, цеха два.
Во времени была преграда,
Не сразу строилась Москва.
По мере знаний, приходила скорость,
Халтурка добавляла кошелёк.
В балансе находилась дурость,
Немного спилен был боёк.
Работа честная, физически затратная,
И ум включать приходится.
Возможно, педантичность невозвратная,
Но в минусах и плюс находится:
Стабильность, кэш потоком,
Да концентрация от трезвости.
Скопление прошедшим сроком,
На крупные покупки жилой бренности.
И время появилось на свободу,
Просмотр фильмов, чтение книг.
Походы в свет, к народу,
В достатке каждый мелкий бзик.
С подругой решено жениться,
И завести малышку малыша.
Идти вперёд, и не лениться,
В движении жизнь так хороша!
Конечно же пришёл кредит авто,
За ним поспела ипотека.
Кошель похож на решето,
Но, есть запал, на данность века.
Всё, как у людей, и по накатанной,
Дни повторяются, недели, меньше год.
По траектории, наверно заданной,
Жизнь появляется потом уходит, словно кот.
Родился сын! Вот это праздник!
Хотя, наш Саша малость пошалил.
Он отмечал рождение, проказник,
Жена рожала, он в кабак ходил.
Как думал, так немного к чуду,
Но искуситель любит запах первый
Он шепчет, призывая к зуду,
И тянет нитками желания за нервы.
Хоть, благо, встретил их с роддома,
С родными разделил любовь.
И оказал уют им дома,
Ухаживая, и лаская, вновь и вновь.
Но глаз один уже смотрел налево,
Ведь разум окунулся в рай.
Сын рядом, да с прекрасной девой,
Что не хватает? Попробуй-ка узнай.
А на плечах мечты, семья, работа,
Да обещания, что сам себе давал.
В моменты, где похмелье, рвота,
И жизненный в себе провал.
Понять? Нет, невозможно,
Как после дна дорога к верху.
Естественно, что очень глупо, сложно,
Но, после блага, крах! Не путь к успеху.
Он выстоял лишь первый год,
Пока ухаживал за милыми.
Потом в глазах виднелся антипод,
Дни зрелись подлыми, томимыми.
Жалеть себя вошло в привычку,
Как будто рухнул белый свет.
Из тупика он не нашёл отмычку,
Махнул рукой: «Вам всем привет!»
Жена одна, с ребёнком на руках,
Без должных средств на лишний шик,
От беглеца на хлеб в кармане прах,
В эмоциях предельный пик.
Вот это героизм в провальный день,
Не то, что у того, кто хвост поджал.
Причина? Трусость, слабость, да и лень,
Ещё одна он не рожал!
Одна страна, и город тот же,
Но далеко сердцами друг от друга.
Как близнецы и целое похожи,
В мужчину превращается подруга.
Она в него, а он в неё, как капли,
Лицо, повадки, жесты и привычки.
Не наступить на эти грабли,
Нет, невозможно! Тут кавычки.
Из двух людей, явилась миру сущность,
Не важно плюс, иль минус, только взрыв.
В эмоциях большая тучность
Развод дождём с ведра порыв.
Нет, были, как всегда, поползновения,
Сходились, расходились сотню раз.
Пытались обрести благословения,
Не разум хочет только глаз.
Хоть ненавидит свет за трусость,
Но наш герой идёт вперёд.
Кому-то одиночество и глупость,
Другим, совсем наоборот.
Работы нет, семья в отказе,
Бутылка без жены надзора.
Возможно, всё логически в рассказе,
Но что-то изменила эта ссора.
Не стал мочить в вине свой рот,
Наш Александр стал другим.
Квашня взрастает в натиске забот,
В себе самом, как будто бы тугим.
Никто не запрещает, и не хочется,
Никто не пожалеет, нет причин хворать.
На месте пёс с ошейником лишь топчется,
Он все имеет. Что от жизни брать?
Не все истории рассказ ведут,
От корки, до могильной пыли.
Лишь очерки вершин берут,
Где образы поэм застыли.
В наглядность, в рифму,
Для красочной динамики.
Из Квазимодо сделать нимфу
Наоборот, твердь в панику.
Поэтому, не все законы вшиты,
Не все затронуты моменты.
А лишь, которые людьми избиты,
От негатива в комплименты.
Но спрятан смысл бытия,
В чулане проз есть просветление.
И не герой, да и не я,
Не видим потолок прозрения!
Оно, как утро после сна,
Где догадался в чём подсказка.
А форма сна, как у окна,
Обзор реальности, как сказка.
И этих снов, как окон в здании,
Не в регионах, а в Москве.
В одном таком, как население Дании,
Да и домов, их сотни две.
Прозрение процесс до смерти,
И от рождения, всё время.
Хотите верьте, иль не верьте,
Но это есть лишь ваше бремя!
По пунктам, если скоро,
Что не вошло в рассказ о Саше.
Так для фундамента, и без упора,
Не тускло, и не краше:
До расставания с женой,
На пальцах, было брака два.
Отец, но в параллельности иной,
Один сынишка, мать одна.
Два отчима, и четверо седых,
Про стариков идёт рассказ.
За кадром, будто бы немых,
Не растянуть весь этот сказ.
Три высших, один техникум,
Пять курсов, школ четыре.
И ощущение, что он уникум,
Но никакая жизнь, как в той сатире.
Два лучших друга, разные по времени,
Полно товарищей, но до развода.
Немного случаев для семени,
Как у станочника завода.
Полно запоев, и узлов в завязке,
Большие сны, фантазии фантаста.
Дурман травы для связки,
И мысли прочные, что он, как каста.
Так думают, все, кто из средней массы,
А в их число влезают верхние и низ.
Всё это каша, что стоит у кассы,
Лишь бог не купит, он весь ваш, на бис!
Так вот, мы продолжаем наблюдение,
За Сашей, и его обычным ритмом.
Он алгоритм, людское становление,
О нём рассказ на крыше битум:
Развод прошёл, сын и жена за кадром,
Жизнь продолжается, у всех своя.
В подобном, не волнует жизнь и даром,
Раз отделился, как бы тропка не твоя.
Оставим все сомнения, что он хороший,
Покинем гадость в мысли, что он трус.
Большой тесак упрячем в ножны,
Системной челюсти ослабим наш укус.
Не стал хандрить, и пить не стал,
Да наркотой закидывать мозги.
В подобной жизни быть устал,
В прострации, где нет ни зги.
Уехал покорять просторы юга,
Там кости не трещат по швам.
Жир от морозов, рабство, вьюга,
Сознание ваяют, словно шрам.
Тепло, есть море, много солнца,
Стал голодать наш Александр.
И в разум чистый прорубать оконца,
Даруя телу умственный эспандер.
Ушёл с радаров политической цыганщины,
Сеть отрубил, просмотр телевизора.
Стёр из мозгов влияние от женщины,
Забыл к друзьям работу тепловизора.
Один, совсем в себе и для себя,
Без шума города, но в городе наружно.
Немного бурно, искренне, любя,
Да без рывков, спокойно, не натужно.
И появилось время, как свобода,
Полно и так, что можно пить и лить.
За день по норме больше года,
Не нужно больше экономить и цедить.
А человек, есть существо без меры,
И беспокойство обретает в тишине.
Да чипы, вроде мнимой серы,
Извилины теряют в вышине.
Как думал, он навеки просветился,
Опустошил запасы отработки в теле.
Но внутренний божок ему явился,
И с чёртом человеку нежно спели:
«О друг наш ненасытный,
Ты тих сейчас и очень гармоничен.
Такой прекрасный, мило самобытный,
Спокоен, вежлив и тактичен!
Но, обернись, зайди ты внутрь,
В тебе ветрище злой гуляет.
Как будешь жить, ценнейший сударь?
Лишь шум богатый разум утоляет!
Тебе пора себя заполнить,
Обогатить сознание из мира.
Знать век любой, и бога вспомнить,
Прознать, что и реальность, есть сатира!»