Студент Шумкин, вам приказ декана факультета шуточки? Ну так и выполняйте! А обед я вам гарантирую. Пошлю сейчас товарища Лыскова к главной поварихе, он попросит оставить вам суп. Так понятно?
Суп, Наталья Сергеевна, это наравне с голодным. А у меня сессия. И, чтобы мозги варили, мне нужно усиленное питание. Пусть оставят ещё хотя бы пару булок. Сник парень, замечая, что глаза Горобовой наливаются гневом всё сильнее.
Мне бы твои проблемы, Шумкин, осудила женщина и добавила чуть мягче: «Пару булок». Иди уже! Одной ногой здесь, другой там. Будут тебе булки, не переживай.
А горячее второе? Только не биточки.
Мишка, а по шее не хочешь? рявкнул на весь зал Павел Константинович.
Ручка в руках Зубилиной вырисовала непредвиденную дугу. Лист у Попинко смялся от дёрнувшегося локтя. Шумкин вышел из класса.
9
В Загорск Орлов поехал с Валентиной. Дирекция Детского дома, узнав, что она «из своих», тут же пригласила дорогих гостей на обед и на концерт. Сразу после него взрослые и дети сели пить чай и повели разговоры о жизни. Детишки с радостью рассказывали, как местные прихожане с малых лет приучают их трудиться на угодьях Троицко-Сергиевой Лавры. С монахами мужского монастыря мальчики ходили в леса бортничать, по грибы и ягоды. Старшие, с ними же, давили вино, конопатили бочки под мёд и соления, убирали на скотном дворе. Девочки и девушки с монашками занимались огородами, сушили травы, варили варенья и лечебные настои, ткали, шили, вязали, плели сети для рыбалки и силки для охоты, стирали по-старинному бельё в широких корытах, сушили его на верёвках, катали валиками, проглаживая. Никакая работа не была зазорной. Всякий труд позволял ощущать себя хозяином. Потому как думки православных были не о великом, а о вечном. Глядя на это, каждый пришлый осознавал себя в другом времени, в котором жизнь течёт несуетливо, размеренно, а отношения людей с собой и природой вымерены, узаконены и верны.
Так как Иван Ивановичу не подняться было на костылях ни на церковный вал, ни даже на паперть, москвичей повели в теплицы. Взрослые круглый год выращивали в них овощи. Дети помогали и в этом. Потому отгрузили гостям полный багажник. Свежестей и солёностей перепало не только Орловым и Кирьянову, но и хирургу Черкашину. Загружая Виктору Васильевичу багажник, отец Александр, батюшка Успенского собора и отец студентки Сычёвой, попутно спросил про то, насколько опасны такие операции, что только что перенёс Иван Иванович. Священник тоже страдал артрозом. Тут же полковник медслужбы предложил служителю прийти на консультацию.
Так мы же не военные люди? усомнился отец Симоны.
Не скажите, батюшка, усмехнулся Черкашин. Вы, как пограничники, бережёте порядки духовные и нравственные. Любая государственность может рухнуть, а религия и вера никогда. Так что, как соберётесь, дайте знать. Сделаю всё, что смогу, протянул он руку для пожатия.
Велика душа русская, пропел батюшка и погладил по голове мальчонку. Он, да его сестра Танюшка, девочка прозрачная и невесомая, с первой минуты не отходили от Толика. Правда, по мере знакомства, девичья ручонка пересела в ладонь Валентины. Когда настало время прощаться, Орлов спросил у директрисы Детского дома, нельзя ли им с женой взять детей на неделю к себе в Малаховку. Кирьянов тут же предложил научить их кататься на лыжах и коньках. На территории института всегда зимой заливали хоккейную коробку.
А как же сессия и тренировки? спросил Орлов у Толика. Тот по-простому ответил, что на четвёртом курсе зимой студенты сдают только два экзамена.
А про спорт мне, Иван Иванович, думать уже хватит. До Олимпов я уже вряд ли добегу. Хотя, сожалеть мне не о чем: пьедесталы, считаю, они у каждого свои. Я мечтал быть детским тренером и скоро стану им. А бегать? Вы же успеваете утром накатить по бережку, я тоже буду бегать в свободное время и для удовольствия.
Орлов усмехнулся в короткую бороду и посмотрел на директора детского дома. Женщина, растерянно оглянулась на отца Александра.
Что ты, Клавдия, робеешь? спросил он. Небось про циркуляры свои думаешь, про законы? Можешь ли, имеешь ли права?
Так, батюшка, как не думать? Дети ведь это, не мебель, ответила директор, робея.
То-то и оно, что дети. Была бы какая кровать, с тебя бы спросили по номеру. А тут души живые, детские, на виду. Смотри, как глазёнками на тебя блымают. Что ты, белобрысый, замер? кивнул он Тарасу: Боишься?
Нет, отче! бойко ответил пацан и загородил собой сестру: Толик плохих людей не приведёт.
О как! Орлов поднял палец, вот это, я понимаю, рекомендация! Ну спасибо тебе, Кирьянов.
Все засмеялись. Служитель, оправив рясу, сказал, что раз законы пишут люди, то и служить они должны для людей. И если желание детей и взрослых радовать друг друга совпадают, стоит отпустить малышей в Малаховку. Директриса такому дозволению обрадовалась не менее остальных. Заставив, для порядка, написать Орловых расписку «в получении», она попросила воспитательниц помочь Тарасу и Тане собрать вещи.
Когда малыши вышли с двумя крохотными рюкзачками, Валентина, не выдержав, расплакалась. Сиротская доля всегда была непростой. И даже несмотря на семьдесят лет коммунизма, обездоленные детишки и сегодня не роскошествовали. Обняв малышей, жена ректора подтолкнула их к машине Черкашина. Виктор Васильевич подбросил их до Москвы, где ссадил у метро. Взяв Тараса за руку покрепче, Кирьянов приказал рот не разевать. Дети, впервые оказавшись в столице вот так, вне коллектива, терялись и оборачивались на любой шум. Танечка так и вовсе приклеилась к юбке Валентины и всю дорогу молчала, не веря, что им с братом выпало такое счастье: шестилетних, да ещё двоих, обычно никто не брал. К тому же Таня часто болела и постоянно кашляла. Отпустив её с Орловой, директор дала Валентине целый список медикаментов, предписанных врачом. Диагноза, как такового, у девочки не было. Скорее всего сказывалось рождение до срока. Поэтому рекомендации на счёт детишек были простые: следить и закаливать. Кирьянов повторно пообещал быть полезным.
Уже в электричке, когда ребятишки задремали, Толик признался Валентине Геннадьевне, что хотел усыновить брата и сестру. Жена ректора крепче обняла девочку, лежавшую у неё на коленях, и ласково посмотрела на средневика:
Добрый ты мальчик, Толик. Спасибо тебе за это. Но только у тебя вся жизнь впереди. И работа, и семья, и армия. Кто знает, где окажешься Поэтому, не связывай себе руки, и детям про свои замыслы не говори. Ты не представляешь, что такое сиротская надежда. Меня Ваня Иван Иванович, в шестнадцать лет забрал к ним жить. Просто жить, ты ничего не подумай, спешно поправилась она. Кирьянов, от того, что ему доверяют, так замотал головой, что очки едва не свалились с носа.
Хорошо! выдохнул он, когда увидел, с каким восторгом дети побежали к зелёному дому, в котором жили Орловы. Права оказалась жена ректора. И Симона ранее была права нельзя принимать важные решения, не подумав о судьбе людей, вовлечённых в исполнение задуманного тобою. Ему, студенту четвёртого курса, только предстояло встать на ноги.
«Получу работу, квартиру, тогда и решу, как быть. Много ещё в стране одиноких ребятишек, добро всем нужно», успокоил он себя, возвращаясь в общежитие, где его с нетерпением ждали Сычёва и Ячек.
10
Сожители Шумкина по даче Галицкий, Добров и аспирант Кранчевский посмотрели на Мишу тем же растерянным взглядом, каким он пятнадцать минут назад смотрел на Горобову: Стальнов не появлялся в Малаховке с 31 декабря. Новый год он должен был праздновать в Москве с невестой Ларисой, а потом поехать с будущим тестем не то в санаторий, не то в Дом отдыха. Стас Добров сразу понял, что счастливый жених согласился на поездку совсем не для любования красотами зимнего Подмосковья. Да и женится Вовка на беременной Ларисе не только из порядочности. А то что дальняя родственница именитой личности не красавица, при папе со связями и отдельной однокомнатной квартире на Ленинском проспекте можно считать скорее плюсом. Женитьба на красавице вроде Кашиной вполне может превратить жизнь в велосипедный заезд: чуть отвлёкся и в кювете. Хотя Какой русский откажется от быстрой езды и прогулок на свежем воздухе? Но с красивыми Стальнов мог себе позволять кутить раньше. Теперь всё: четвёртый и последний курс! Если не жениться до окончания учёбы, можно и в армию загреметь. Причём, как в Забайкальский край, так и на южные границы. А то ещё на флот; туда ребят-спортсменов запихивают с особым старанием. «А Вовке, как и мне, на подводную лодку, приписанную к порту Мурманска, никак не хочется, рассуждал Добров, пока Кранчевский звонил Ларисе. Дача у авиатора была экипирована в том числе и телефоном, а номером аспирант разжился у невесты Маши. Но когда Королёва сказала, что ещё неделю назад Стальнов уехал от неё в Малаховку, ребята впервые заволновались.