Для меня же существовало множество троп и тропинок, а также тысячи способов, которыми можно было преодолеть это расстояние. Любимой тропой была та, что уходила вглубь леса чуть левее основной дороги. Я проходила по ней с наслаждением, перепрыгивая сухие ветки и несколько поваленных рябин, о которых, кажется, все позабыли; цепляясь за деревья и высокие ветви сосен и дубов так можно преодолеть высокую режущую траву и заросли колючей малины; минуя почти расчищенный мной участок, где есть небольшой просвет в ветвях, через который сюда пробивалось солнце. Здесь я любила вздремнуть, растянувшись на клетчатом пледе и подставив лицо рассеянным лучам. Дальше снова шло препятствие в виде кустарниковой вишни: могучие деревья, окружившие ее, не давали ей возможности занять ярус повыше. Там я двигаюсь ползком, другого способа так и не придумала, и в дождливую погоду стараюсь обходить эту тропу. Но избегать ее совсем, мне не позволяет дух приключений. Когда проползая под низкими ветвями вишни по проложенным мною узким туннелям, виляющим между толстыми стволами сосен и берёз, я воображаю себя в стане врага, оглядываюсь на каждый шорох, замираю или пригибаюсь ниже к земле, воображаю опасность, что подстерегает меня на каждом шагу, понимая, как я уязвима в этот момент, что не смогу сбежать или изменить курс, если напорюсь на засаду, и это подстегивает меня ползти быстрее. Но порой фантазия выходит из-под контроля, настигает меня, словно лавина, заставляя холодеть от страха, и я пытаюсь остановиться уже на грани сотрясающей меня истерики, чтобы отдышаться и успокоить разум, чтобы не наделать глупостей и не оцарапаться. В эти моменты воображение начинает играть со мной в весьма жестокие игры, заставляя корчиться под сухими нижними ветвями вишни в ужасе, позволяя им впиваться в мою кожу, грозясь воткнуться в глаза или губы. И хорошо, если удастся остановиться прежде, чем ветви разорвут мою одежду и плоть. Но обойти эти туннели просто не хватает силы духа.
Есть другая тропа, длинная и извилистая. Петляя, она огибает самые непроходимые препятствия и ведет вдоль красот этого леса, позволяя насладиться запахами диких яблонь весной, вкусом спелых вишен и малины летом, красочными оранжевыми гроздьями рябины осенью и видом пушистых аккуратных елей зимой. Она ведет к моему дубу и проходит вдоль шумной Пенелопы, где по пологому берегу в тени раскидистых ив ютится сладкая ежевика. И есть еще тысячи вариантов этих троп, которые едва ли знакомы кому-то лучше, чем мне.
Я настороженно огляделась по сторонам и принюхалась, чтобы убедиться, что на километры вокруг нет людей. После чего, подтянув ремни рюкзака, побежала по тропинке. Из тысячи вариантов мне, с тяжелым и неповоротливым рюкзаком, пришлось выбрать прямую дорогу к городу, расчищенную и скучную. Какую скорость я смогу развить сегодня? В прошлый раз я добралась до города за пятнадцать минут. Я чувствовала, как тело набирает скорость, открывая в себе все новые силы, будто мышцы постепенно просыпаются, включаются в работу и помогают мне бежать еще быстрее. Ветер в ушах заглушал все посторонние звуки, позволяя мне не отвлекаться от преодоления препятствий в виде редких корней дуба, каштана и лещины. Лес слишком поспешно расступился, и я, снизив скорость, перешла на быстрый шаг. Почти не запыхавшись, я нехотя вышла из тени искусственно насаженных тополей на асфальтовую дорогу, и мне в нос ударил запах нагретого гудрона и ненавистного мне табака от сигарет старой марки «Прима», а еще повеяло теплым влажным ароматом города, словно перед дождем. Людям нельзя заходить в лес, это территория заповедника. Здесь встречаются дикие животные, которые могут быть опасны городским жителям. Поэтому многие десятилетия в лесу живет только стая. Звери не боятся нас из-за запаха, но и не нападают, чувствуя наше превосходство. Но люди считают, что мы знаем безопасные тропы и поэтому не боимся жить в диком лесу.
Глава 5. Городок
Пекарня открылась раньше обычного, что я благодарно учуяла по аромату ванильных булочек с корицей, затмившему запахи города. В голове лишь промелькнул фрагмент утренней пробежки. Проходя мимо кирпичного здания полицейского участка, я уважительно кивнула шерифу, высокому широкоплечему мужчине средних лет с длинными темными усами и аккуратно подстриженной бородкой. Он был начальником нашей полиции, но все называли его шерифом на иностранный манер. Он стоял у входа, заправив большие пальцы за пояс и, наверно, ждал моего отца. Чуть дальше, у аптечной лавки, толпится народ. Все хотели купить новые целебные травы: чабрец, зверобой и листья черной смородины, которые мы собирали в прошлом месяце. Машка говорила, что на сушку и подготовку уйдет несколько недель, но оно стоит того, чтобы подождать. А ещё она заваривала потрясающий чай из этого сбора, от чашечки которого я бы сейчас не отказалась.
Я услышала звонок велосипеда, прежде чем двухколесник успел доехать до меня, поэтому успела увернуться от подзатыльника курьера Сёмы и шутя наподдала ему вдогонку. Светловолосый паренек обернулся, смеясь, и едва не потерял из-за этого равновесие. Его усыпанное конопушками лицо охватил испуг, но он умудрился не упасть. Обернувшись снова, он хитро улыбнулся мне, и я поняла, что это не последняя его попытка. Значит, Семыч развозит этим утром почту, а совсем не ждет моего младшего братца на футболе! Ах, негодник! Миша обманул меня, лишь бы не помогать с рюкзаком и не вступать в перепалку с Мариной
Впереди было самое трудное в моем путешествии заправочная станция. Она стояла практически на окраине города, как и наша кузница. Заправка была не для местных жителей, её установили крупные города, между которыми находился наш поселок, чтобы заправляться могли люди, проезжающие по трассе. Хотя от шоссе до нас было ещё немало километров, но заправка пользовалась популярностью. Здесь было много посетителей, и поэтому вскоре это стало любимым местом наших «барби».
В стае принято одеваться скромно, поэтому необлегающие льняные брюки и туника бежевых тонов мой обычный наряд. Кожу, которую шила Марина, я не любила: она плохо пахла, и в ней мне было тесно и жарко. В нашем городе есть девушки, которым позволено практически всё. Я называю их «барби». Банальное название для популярных, красивых и раскованных особ. Я остановилась у заправки и заметила барби, моющих машины. «Поможем голодающим рублем!» гласила надпись на транспарантах. Я считала, что вся эта благотворительность лишь прикрывает их страстное желание демонстрировать свои красивые фигуры мужчинам любых возрастов и повысить свою самооценку. Белые майки, чуть прикрывающие бюстгальтер, мини юбки и босоножки на высокой шпильке, шикарно уложенные волосы не лучший наряд для мытья машин, но это не та цель, которую они преследуют. Парни, конечно, пожирают их глазами, ожидая, когда же кто-нибудь из барби намочит свою майку.
С гордым видом проходя мимо них, я окинула взглядом парня, сидящего в машине шерифа, которую барби намыливали в этот момент. Антон, мы назвали его Тони, сын шерифа. Видимо, отец поручил ему заправить машину, либо он сам выпросил это задание. Черные блестящие волосы, гладко уложенные назад, большие темные глаза, от взгляда которых перехватывало дух, и белоснежный оскал, что вызывал в моих коленях приятную дрожь. У него была идеальная родословная, без примесей. От него веяло силой, стойкостью и угрозой идеальный кандидат в вожаки стаи. Но пока он был слишком молод, чтобы его занимали подобные мысли, и слишком увлечен человеческими девушками из клана Барби. Ох, как я их ненавижу! Чтоб они облысели! Я понимаю, почему на меня он даже не смотрит.