Я тебя нашла, Эрика! закричала девчушка с черными косичками, и я грозно шикнула на неё, чтобы отпугнуть от своего укрытия.
Но судя по звукам и запахам, доносившимся из нашего жилища, там никого, кроме Оксаны, моющей посуду, не было. Поэтому я уверенно вошла и направилась в свою комнату.
В доме я занимала угловую комнату, где западное окно выходило во двор, на растущую у входа сосну, а южное на лес, на тропу к городу. В дальнем углу стоял платяной шкаф со скрипучими дверцами. Я почти не пользовалась им, вешая туда одежду не по сезону. Рядом, ближе к южному окну, располагалась односпальная кровать с сетчатым основанием и металлическими спинками. Я вошла в комнату и углубилась в стоящий у стены комод, чтобы выбрать одежду для охоты. Четыре выдвижных ящика, доверху наполненных разномастной одеждой, большую часть из которой я не надевала. Над комодом громоздились мои книги, выставленные на трех высоких полках стеллажа. Вот и всё убранство моей любимой обители, моего дома внутри дома волков.
Оксана подогрела для меня еду, пока я переодевалась в удобную для охоты одежду и фиксировала кожаный пояс. Завтракать пришлось поспешно и тем, что осталось от завтрака волчьей семьи.
Ты собираешься присоединиться к охоте? настороженно спросила Оксана, не глядя мне в глаза кажется, она теперь меня побаивалась.
Что за глупый вопрос! Закон запрещает! рыкнула я и, оставив пустую тарелку на столе, вышла из дома.
Во дворе я закинула за спину небольшой лук из дубового прута и колчан с десятком стрел зеленого оперения. Я принялась аккуратно закреплять крагу на левой руке и направилась в самую чащу леса на северо-востоке излюбленное место диких кабанов и прочей вкусной живности, которая по понятным причинам почти полностью покинула нашу часть леса. Крагу сделала для меня Марина из плотной кабаньей кожи, и теперь это была единственная моя защита от тетивы лука. А сшитые ею напальчник и защитный нагрудник я не надевала, потому что пальцы уже давно загрубели, и тетива не резала их. Слишком много кожи для волка, ненавидящего ее. Хотя и под крагой кожа потела, а шнуровка с трудом удавалась мне, особенно в первое время. Сейчас я приноровилась затягивать её одной рукой, помогая зубами. Ветер приятно холодил мою кожу под льняными брюками, и я могла вдыхать свежий лесной воздух каждой клеточкой тела. Кроме левого предплечья и пояса, затянутых в кожу!
Я продвигалась всё дальше на восток и вскоре вышла на дорогу, соединяющую поместье с городом. Над трассой стоял запах нагретого асфальта и испарений после утреннего дождя. Я едва не задыхалась от вони, столь сильно контрастирующей со свежестью леса. Перебежав шоссе, я скрылась в тени высоких дубов, растворилась в их прохладе и ароматах. Мне нельзя было подходить близко к вышке или пересекать тропу кабанов. Но они оставались справа от меня, я же направилась в другую сторону, где обитало много разной живности, что я могла бы добыть для семьи и сгладить свою провинность. Думаю, несколько белок и зайцев смогут выпросить мне прощение у отца за прогул. Тем более мамА любит их мясо больше кабаньего, оно нежнее. Особенно хорошо ей удается тушеный заяц с овощами и картофелем. У меня потекли слюнки от всех промелькнувших в голове блюд мамА, и я вспомнила, что неплотно позавтракала. В животе грустно заурчало, и я резко остановилась, чтобы не спугнуть своих будущих жертв. К сожалению, там же обитало несколько одиноких самцов кабана, но охотиться на них в одиночку было бы крайне безрассудно. Холодок пробежал по моей спине. Я поправила короткий нож, висевший на поясе, и два метательных ножа, незаметно спрятавшихся за спиной, в кармашках пояса.
Углубившись в восточный лес, я увидела среди старых поломанных лип заброшенный бревенчатый домик, уже потемневший от времени и стихий. Покрытие крыши давно разобрали на нужды стаи, но костяк мамА заставила сберечь. Она боялась, что ей придется доживать в нем старость, как пришлось её матери.
Отчего-то мне вспомнился один из вечеров в этом доме, когда мы собирались у растопленной печи. Неней разлила всем по огромной кружке черного чая с какими-то травами, щедро добавила теплого молока и поставила на стол вместе с двумя тарелками чак-чака. МамА посылала нас навещать неней хотя бы раз в неделю: отнести ей продукты, наколоть дров и провести уборку. В отличие от моих братьев, что считали эти дела повинностью, мне нравились походы к неней. Здесь вкусно кормили, а вечер всегда заканчивался хорошей сказкой. Неней накинула шаль на озябшие плечи, хотя в доме было и так слишком жарко от натопленной печи. С тех пор, как она перестала обращаться, неней стала быстро стареть и много болеть. Она в очередной раз напомнила нам, чтобы мы ели, хотя наши животы были уже натянуты до предела. Думаю, неней была единственной, кому удавалось накормить волка досыта и даже больше. Она села у печи, в деревянное кресло-качалку, обтянутое коричневой кожей, и, взяв в руки пиалу с чаем, смачно отхлебнула. Я восхищалась ею, особенно в те дни, когда она не пыталась выгнать меня скалкой со своего двора, напрочь забыв, что уже разрешила мне присутствовать на семейных посиделках, и когда не звала меня презрительно «Урыс» или еще кем похуже. Хотя её слов я не понимала, но признавала в нем ругательство.
Я услышала вдалеке характерный треск кожуры орехов или желудей и, оторвав себя от теплых грез, направилась туда, ступая осторожно и почти бесшумно. У подножья орешника сидела белка, вцепившись острыми коготками в лесной плод. Я очень медленно сняла со спины лук и потянулась за стрелой, когда зверек вдруг насторожился и, обвив длинными скачками соседний дуб, скрылся в густой кроне. Что ее спугнуло? Я была бесшумна, как ниндзя!
Я закрыла глаза и прислушалась, стараясь игнорировать стук в ушах от нетерпения и досады. До меня донесся щебет птиц с верхушек деревьев, стук дятла на северо-востоке и тяжелое дыхание позади, словно где-то поблизости была лошадь. Наверно, фермерская сбежала. В листьях копошились ежи, несколько зайцев расположились чуть восточнее, что было слышно по характерному стуку лап и чавканью. Белка до сих пор пряталась в густой листве высоко надо мной, я чувствовала, как она наблюдает, но знала: последовать за ней, значит загнать её в дупло, откуда не смогу ее выманить. Значит, зайцы.
Я направилась на восток и притаилась в кустах рядом с одним из длинноухих зверьков. Убрав лук, я достала нож и короткими осторожными шагами двинулась вперёд. Заяц не видел меня, он был слишком увлечен сочной зеленью, что покрыла полянку под старым дубом, а хруст заглушал ему прочие звуки. Я стиснула рукоять, с трудом удерживая себя на месте, и дала себе время успокоиться. Сердце настойчивее стучало в ушах, а мысли в смятении разбегались. Мне стало труднее дышать. Нужно отступить назад, пока не возьму себя в руки. И вдруг меня окутало зловещее спокойствие Только не сейчас!
Я шагнула вперёд и стала красться к своей жертве, пригнувшись ближе к земле. Заяц почуял угрозу, когда я была уже близко. Встав на задние лапы, он перестал жевать и внимательно огляделся. Я была позади, в мертвой зоне, невидимая для него. Наслаждаясь его тревогой и неведением, я слушала, как его сердце забилось быстрее, как он напрягся в сомнениях: убежать и оставить вкусную еду или остаться. А мои мысли занимала дилемма: дать ему убраться и продлить погоню или покончить с ним на месте? Заяц вдруг сорвался с места и длинными прыжками поскакал вглубь леса. Я тут же направилась за ним, перепрыгивая корни деревьев и высокую траву, обходя все лесные препятствия, но не прячась, а держа наготове нож. Я чувствовала себя ветром: быстрым, сильным, порывистым и ловким. Заяц мог развить хорошую скорость, но я видела, чувствовала, знала, что без труда нагоню его, если захочу, но я не хотела прерывать любимую часть охоты погоню. За ним тянулся сладостный аромат страха смерти, страха боли, страха, что догонят И я, как ищейка, шла на запах.