Вы чего так на меня посмотрели, Василий Петрович? усмехнулась она и махнула рукой: Поняла. Осуждаете, что косы отрезала? Да?
И тут Тенгин понял: вот что ее так повзрослило
Нет. Просто вы представляетесь мне какой-то другой.
Мама никак не может мне простить. Это я в тот день, когда объявили войну, бегала с девчонками в военкомат, а мне в шутку сказали: «Ты же, девочка, еще в детский садик, наверно, ходишь? Там мамы не будет. Кто же тебе косички будет заплетать?» Вот я от злости пошла и отрезала.
Они ели сосиски с капустой. Марина принесла чай.
А у нас, Василий Петрович, большая радость и горе сразу. У Кати мальчик родился. И вот пропала она, никаких от нее вестей
Мальчик? удивился Тенгин. Два месяца назад он и не заметил, что она в положении. Как это пропала?
А вот скоро месяц никаких вестей от нее. Последнее письмо мама 21 июня получила.
Тенгину очень хотелось спросить, а где же Лёна, но он не решался выдать свое нетерпение.
Василий Петрович, а кем вы посоветуете мне поехать на фронт?
На фронт?
А что вы удивляетесь? Мои подруги многие уже уехали в банно-прачечный отряд и школу регулировщиков. Мне хочется только на фронт.
Если вы спрашиваете совета, то вам лучше идти на курсы медсестер или санитаров. Ответственное и благородное дело возвращать людей к жизни.
Я сама так думала, а меня мама отговаривает: «Какая из тебя медсестра? Ты же крови боишься. Палец порежешь и чуть ли не обморок» А как же другие?
Привыкнете. Было бы желание быть полезной людям.
Я тоже так думаю. Вон Лёна наша. Ее в больницу хотели положить. Малокровие у нее, и голова кружится, а она убежала из дома окопы рыть.
Как это убежала? встал Тенгин.
А так, как убегают. Вечером с ней мама говорила, Степанида Ивановна. Повестку нам прислали на окопы. Я в школе дежурила в дружине, мы охраняем, чтобы никто школьного имущества не растащил. Днем помогаем. Районный штаб эвакуации у нас в школе работает. Утром встаем, а Лёны нет. На столе записка: «Мамочка! Я хорошо себя чувствую. Еду на окопы. Целую». Вот и все. Степанида Ивановна переволновалась, расстроилась из-за нее и слегла в постель. Лучше бы я поехала на эти окопы.
А где же Степанида Ивановна?
В церкви. А дядя наш Василий Ильич ушел на фронт комиссаром полка в ополчение. У мамы в консерватории формируют концертные бригады. Ее тоже, наверно, мобилизуют. Вот так, Василий Петрович, скоро повесим на дверь объявление, как в Гражданскую: «Всей семьей ушли на фронт». Давайте я еще вам чаю налью?
Спасибо, Марина, мне уже надо идти. Он взглянул на часы. Пока доберусь Привет всем от меня.
Заходите, не забывайте нас, Василий Петрович. Да, забыла вам сказать, от папы весточку получили. Обратился он с письмом в Наркомат обороны. Просит, чтобы его отправили на фронт.
И они распрощались.
«Как бы это помочь Дмитрию Дмитриевичу? думал Тенгин. Хороший человек, блестящий командир Попробую что-либо через Ивана Лазаренко. Он там рядом с большим начальством. Может, окажет помощь советом».
5
В бане стоял такой шум, гвалт, гром и звон тазов, что она скорее напоминала штамповочный цех завода, чем помещение, где люди приводят себя в порядок, «самоочищаясь». Здесь мылись бойцы ополченцы дивизии Ленинградского района.
Среди бесчисленных голых мужских тел между каменных скамеек ходил чрезвычайно худой, чуть ниже среднего роста человек. Он невольно обращал на себя внимание. Пожалуй, слово «худой» не соответствовало его виду: скелет, обтянутый кожей. У него была крупная голова с редкими кустиками волос и печальные, вопрошающие глаза: «Как и зачем я попал сюда?» Ходил он как бы приплясывая, будто ставил ноги крупными, не по росту ступнями не на пол, а на горячую плиту.
Он робко подошел и протянул руку к одному из четырех тазов. Хозяин их, мужчина с двумя подбородками, мылся не спеша В одном тазу он парил ноги, в другом была разведена мыльная пена, в третьем лежало мокрое белье, в четвертом он полоскался. Тощий протянул руку к тазу с пеной.
Извините, позвольте у вас попросить тазик. Мне надо бы тоже помыться.
Мужчина с двумя подбородками зло посмотрел на него красными бычьими глазами.
Я тебе сейчас, хмырь, так ляпну между глаз, что богу душу отдашь.
Позвольте
Пшел вон с глаз моих долой, шкелет. Не мешай баниться
Тощий робко отошел и сказал:
Пожалуйста Как вам угодно. Но это же несправедливо, у вас четыре
А иди ты со своей справедливостью знаешь куды?..
Ополченцы рассмеялись. Один лишь полный, с большим животом человек, с крупной лысеющей головой, благородным лицом и добродушным выражением глаз, наблюдавший за тощим, посочувствовал ему. Это был мужчина высокого роста, чуть ли не в два раза выше тощего. Выплеснув остатки мыльной воды, он протянул ему свой тазик:
Возьмите, пожалуйста, мойтесь пока, а я пойду в парную.
Селедявкин, сказал тощий, протягивая ему руку.
Флобустеров, отрекомендовался высокий, представительный мужчина.
Вернувшись из парной, краснокожий, весь в поту, Флобустеров спросил у Селедявкина:
А что у вас с ногами?
Мозоли Водянки на подошве. Операцию несколько лет собираюсь делать. Да вот не соберусь.
Так состоялась неожиданная встреча в бане двух до этого незнакомых людей.
* * *
В жизни порой происходят странные сближения людей Случайные обстоятельства, взаимные услуги иногда делают их друзьями. Так обычный банный тазик сдружил двух ученых: доктора филологии, профессора Флобустерова и доктора биологических наук, доцента Селедявкина.
Меня преследует всю жизнь невезучесть, жаловался Селедявкин. В то время, когда многие мои однокашники по университету давно уже ходят в академиках, я вот несколько лет бьюсь над раскрытием тайн жизни мухи.
Увлекшись повествованием о своих научных достижениях, а главным образом о неудачах, Селедявкин отстал от своей группы и попал в команду «богатырей», как назвал ее старшина Дзюба.
Из выданного старшиной обмундирования Селедяв-кину подходили только ботинки сорок четвертого размера. Что касается гимнастерки и шаровар, то они предназначались не для его тощей фигуры. Примеренная Селедявкиным гимнастерка больше походила на женское платье и была ему ниже колен, а шаровары В них он буквально утопал, а ширинка приходилась ему где-то на груди.
Флобустеров поглядел на то, как примерял шаровары Селедявкин и, не в силах сдержать улыбки, сказал ему:
Они вам, батенька мой, чуть великоваты Чем-то ваши шаровары напомнили мне шаровары гоголевского Тараса Бульбы Широкие. «Черное море с тысячью складок и со сборками»
Но когда Селедявкин обратился за помощью к старшине, тот отругал его за недисциплинированность.
Вы чого видстали вид своей команды? Шо я вам, швейна фабрика, чи у мэне склад удяга? Не жмэ, и добра. Разок постирайте, воно сядэ.
Иного выхода не было. И Селедявкину ничего не оставалось, как облачиться в то, что имелось.
Вот видите, Евгений Александрович, я не мистик, но и тут злой рок преследует меня. Жаль, нет зеркала, но я представляю, каким чучелом выгляжу в таком одеянии.
* * *
Облачившись в довольно-таки просторное обмундирование, Селедявкин принялся за обувь. Он внимательно и долго рассматривал добротные солдатские кожаные ботинки с металлическими подковками и вертел черные клубки обмоток, прозванные остряками «семивитковыми» сапогами. На тонких, худых как спички ногах Селедявкина обмотки были тринадцативитковыми.
Понимаете, Евгений Александрович, никогда в жизни не носил сапог, особенно солдатских. Думал, призвали в армию, поношу И вот на тебе
Руководя кафедрой и читая лекции, общительный по натуре Селедявкин постоянно находился в студенческой гуще, отличаясь редкой словоохотливостью. Здесь же, попав в ополчение и встретившись с рабочими и служащими учреждений, с которыми ему никогда не приходилось иметь дела, он даже приуныл, не находя среди них людей своего круга.