Ты осквернила нашу чистоту и оказала дурную услугу своей подруге. Неужели ты думала, что наши люди её примут? И всё же Он задумчиво смотрит на меня. Подержим её взаперти, подальше от горожан. Пока. Я сам с ней поговорю.
Джек Минноу неожиданно убирает руку, и я потираю шею. Мэр Лонгсайт давно и крепко опутал меня своей паутиной, но теперь, когда у него в руках Галл, я влипла по-настоящему.
Посмеиваясь, Лонгсайт усаживается за письменный стол. Он довольно наблюдает, как полыхают мои щёки и сверкают в глазах злые слёзы.
«Что он надеется получить от меня? Что ещё ему нужно? Люди и так преданы своему лидеру. Они любили мэра и раньше, а теперь, когда он обманул саму смерть, попросту обожают. У него в руках власть и сила, о каких мечтает любой правитель. Неужели ему мало?»
Лонгсайт склоняет голову набок, будто раздумывая о моей судьбе.
Что же нам делать с тобой, Леора Флинт? Мы рассчитывали на твоё возвращение, ждали тебя. Ведь ты всегда приходишь домой. А теперь, когда ты здесь, я могу начать Однако сейчас главное терпение. Торопиться не стоит. Он глубокомысленно кивает. Я нервно сглатываю и бросаю взгляд на Минноу. Тот молчит. Мэр Лонгсайт, холодно оглядев меня с головы до ног, наконец вздыхает. Конечно, ты нам пригодишься. И даже очень пригодишься в своё время. А вот что нам делать с тобой сейчас это вопрос.
Слегка повернув голову к Минноу, Лонгсайт командует:
Отправь вестника к Мел, пусть ждёт нас у нижней двери.
Минноу выходит.
Я хочу встретиться с матерью, заявляю я.
В ответ раздаётся смех.
Неплохо держишься, Леора. Однако, во-первых, твои желания никого не интересуют, и, во-вторых, твоя мать не придёт. Даже если мы её вызовем, она откажется тебя видеть.
«Слова, это просто слова, мелькает у меня в голове. Слова, призванные ранить меня и запугать».
Я вам не верю, невозмутимо отвечаю я, хотя сердце бешено колотится, а колени дрожат.
В Сейнтстоуне ты вовсе не героиня, Леора. А всего лишь предательница, которая привела к нам пустых.
Мама не поверит. Она меня знает.
Из-за тебя она перенесла ужасные страдания. Её ненавидят и презирают. Она пария, отверженная в родном городе. И она отказалась от тебя, конечно. Что же тут удивительного? От такой дочери одни неприятности. Хоть сейчас оставь её в покое, Леора.
Я упрямо молчу. Мама никогда бы не отреклась от меня. Ни за что. Я точно знаю.
Мэр мягко улыбается:
Пойми, Леора, у тебя больше нет матери. Смирись. Так всем будет проще. Ты поселишься там, где я прикажу.
Я пленница?
Лонгсайт удивлённо приподнимает брови:
Пленница Это слишком сильно сказано. Гостья, пожалуй. И то, только если тебе небезразлична судьба твоей пустой подруги.
У меня в голове всё смешалось: мысли путаются, уплывают, как обломки погибшего корабля, которые уносит течением или тянет ко дну.
Минноу возвращается и коротко кивает Лонгсайту.
Мэр лениво улыбается мне и, поднявшись, разглаживает шёлковую накидку.
Идём, Леора.
Минноу крепко сжимает одной рукой мои запястья, а другой плечо. Я ожидала, что мэр пойдёт быстро и уверенно, однако он медленно ступает по коридорам, благосклонно кивает служащим, которые, низко опустив головы при его приближении, прижимаются к обитым деревянными панелями стенам. Рядом с безмятежным Лонгсайтом Минноу кажется неуклюжим и угловатым.
Ты не представляешь, как это прекрасно не бояться смерти, мурлычет Лонгсайт в такт шагам.
Вы верите, что вас ждёт вечная жизнь? Несмотря на все старания, в моём голосе звенят насмешливые нотки. Но Лонгсайт лишь приподнимает плечо, будто говоря: «А ты посмотри на меня». И что же вы сделали? Как совершили это невероятное чудо? Произнесли заклинание или прошли ритуал посвящения?
Пусть мои слова и сочатся сарказмом, на самом деле мне отчаянно хочется узнать, что же произошло: как так вышло, что тот, с кого уже должны были снять кожу и сшить из неё книгу, шагает по коридору рядом со мной.
Ага, наконец твоё любопытство разыгралось! Я так и знал, что долго тебе не выдержать. С радостью расскажу тебе, что произошло. От своих у меня секретов нет, Леора. Но сначала послушай одну историю.
Минуту-другую он молчит, пока мы проходим мимо застывших в поклоне сотрудников и слышим лишь их приглушённые голоса. Потом мы сворачиваем за угол, и мэр снова обращается ко мне:
Знать свою судьбу одно дело. Прожить жизнь, следуя предначертанному пути, совсем другое. Припоминаю, как часто мне говорили, что я рождена ради особой цели, называли меня символом, знаком, мостиком. Свои самые сокровенные мысли я поверял только Джеку. А он, хоть и верный слушатель, всё же поглядывал на меня недоверчиво. Лонгсайт улыбается. Конечно, я тебя прощаю. Не так-то просто принять что-то новое.
Мэр останавливается, чтобы взглянуть на висящую на стене картину, и Джек застывает на месте, притянув меня к себе, не давая врезаться в Лонгсайта. На картине изображён Святой, наш спаситель, статуя которого стоит в самом центре города. Здесь он идёт по длинной дороге, к зрителю обращена его спина. Земля под ногами алеет. Может показаться, будто за Святым тянется красная торжественная ковровая дорожка, но на самом деле земля приобрела такой цвет из-за крови, сочащейся с каждым шагом из его тела. Он идёт домой, в Сейнтстоун, прочь от пустых, чья коварная предводительница заживо сняла с него кожу в наказание за то, что он принёс её людям надежду. Эту историю я знаю с детства. Рассказ о Святом звучал в моей жизни столько раз, что буквально отпечатался в каждой клетке моего тела.
Однако теперь я знаю и другую версию этой истории.
Великая легенда, произносит Лонгсайт, не сводя глаз с картины. Вот только немногие задаются вопросом: «Что случилось потом?» Что стало со Святым, когда он пришёл в Сейнтстоун?
Потому что мы и так знаем, отвечаю я. Он пришёл, завернувшись в свою кожу, как в королевскую мантию, и его встретили как героя. С тех пор в память о нём мы снимаем кожу с наших умерших и делаем из неё книги, скучающим голосом добавляю я, опасно скучающим.
Минноу больно стискивает мне запястья. Предостерегает. Однако Лонгсайт лишь коротко усмехается:
У тебя хорошая память. Но я о другом. Что случилось ещё позже, потом, после всего?
Я пожимаю плечами:
Неужели его сделали мэром, и он стал совсем как вы? Не может быть.
Лонгсайт обожает объявлять себя новым Святым, и потому в слово «мэр» я вкладываю всю ненависть, что накопилась в душе.
Лонгсайт едва заметно кивает Минноу, и тот выворачивает мне руки с такой силой, что я падаю на колени.
Не испытывай моё терпение, ласково просит Лонгсайт, как будто увещевая шаловливого щенка.
Я поднимаюсь, прищурив затуманенные от боли глаза.
Полагаю, он стал бы прекрасным мэром, Леора, продолжает Лонгсайт. Ему просто не хватило времени. Святой рассказал горожанам, что с ним произошло а потом умер. Об этом не принято говорить, ведь в наших историях речь о героях, а не об обычных людях. Мэр снова шагает вперёд. Любой хороший рассказчик знает: оставь героя в живых, и слушатель ни на секунду не задумается, как персонаж умер. Такая вот маленькая хитрость, вроде и не обман, но и не вся правда.
«А ведь он прав, проносится у меня в голове. Все герои легенд живут долго и счастливо».
И тогда я вспоминаю кое-что ещё: пока я не знала, что у меня была другая мать, то и не думала о ней. И, только узнав о Миранде, услышав историю её жизни и смерти, я стала её оплакивать, горевать о ней. Ничего нового не произошло, всё осталось как было, но на меня вдруг навалилась тяжесть потери. Изменилась моя история, и больше ничего.
Со мной всё иначе, произносит Лонгсайт. Моя история не окончилась смертью, о нет. Моя смерть всего лишь начало. Когда рассказчики станут говорить обо мне, они не скажут «он был», в их устах я всегда буду жив, всегда в настоящем.