Поворачиваю голову и, опустив подбородок на плечо, наблюдаю, как лежащий на спине блондин хмурится и одной рукой поглаживает меня, а второй водит по воздуху зажатой между пальцев сигаретой, словно пытаясь поспеть за словами, срывающихся с его дерзких губ.
Ты надолго здесь? мой тихий вопрос, который, конечно же, мне не следовало задавать, заставляет Макса остановиться, после чего я теряю теплое прикосновение.
Не следовало, потому что я сама установила рамки нашего общения. А этот вопрос дает зацепки для развития диалога, которого мне бы следовало избегать.
Потому что мы не говорим о времени, и о наших реальных жизнях. Кто ты, откуда, семья, работа, ничего. И тем более никаких обменов номерами и так далее. Он даже не использует мое имя, которое ему стало известно гораздо раньше, чем мне его. Но мы оба решили оставить то, что происходит между нами здесь. На острове. Я не хочу, чтобы он знал хоть что-то обо мне. Так же, как и я не желаю знать о нем. Во-первых, мне не стоило оставлять себе возможность найти его по возвращению домой, ведь определенно так бы и сделала. Во-вторых, не хотела привязываться к этому парню. В-третьих, понимала, что мной руководило эгоистичное желание забыться на время отпуска, поэтому прощание будет таким же эгоистичным, и я возненавижу себя, если отступлю от намеченного плана.
Проходит несколько мгновений, прежде чем блондин делает затяжку, после чего нехотя поднимает на лоб очки, приоткрывает левый глаз и щурится в мою сторону. Его поза расслабленная, одна рука закинута за голову, а вторую он изредка подносит ко рту, чтобы вставить сигарету между распухших от поцелуев губ. Сегодня я целовала их как никогда жадно. Будто пыталась запомнить форму, вкус и то, как приятно скользить языком по прохладному пирсингу.
Еще недели две, бросает он, пожав плечами и снова опустив на глаза очки. А ты? выдыхает со струей дыма.
Ну вот.
От неловкости и незнания, как правильно поступить, я зарываюсь пальцами ног в теплый песок и даю себе минуту на раздумье.
Не так много, как хотелось бы, наконец шепчу я, надеясь, что на этом тема закроется, и отвлекаюсь на сумочку, из которой достаю клубничный леденец, шуршу фантиком, а затем кладу сладость в рот, не сразу замечая, как блондин следит за мной.
Хмыкнув на мой ответ, он молча докуривает сигарету и тушит в бутылке, позволяя мне полюбоваться тем, как от малейшего движения напрягаются его мышцы.
Вы когда-нибудь хотели то, о чем вам даже не стоило и мечтать? Я мало того, что хочу, так еще и имею. И я даже не могу представить, насколько плохо все это закончится для меня
Господи, мне кажется или я облажалась со своим гребаным планом? Даже здесь я придумала себе чертовы ограничения. Ну вот что я за человек?
Отвлекшись, не замечаю подкрадывающейся тени, а когда вижу приблизившегося ко мне блондина, не успеваю предотвратить его нахальный поступок. Он забирает у меня чупа-чупс и с восхитительной наглостью кладет его себе в рот, после чего утягивает меня за собой в теплый песок.
Эй! я приподнимаюсь на локтях и тянусь за конфетой, но Макс дергает головой в сторону, перекладывая леденец за щеку. Вот же засранец! Я угрожающе стучу кулачком по его плечу. Верни мой леденец на место. Быстро! пытаюсь говорить серьезно, но видя на его щеке ямочку от самодовольной улыбки я, черт возьми, сдаюсь и со смешком утыкаюсь лбом в твердую и теплую грудь парня. У тебя много дурных привычек, бурчу и качая головой, перед тем как подложить под подбородок ладони и устроиться поудобнее. Так, чтобы видеть его лицо и голубые глаза, поблескивающие озорством, когда он говорит:
Это мне говорит человек, который варварски раскусывает чупа-чупсы? Макс вытаскивает леденец изо рта, дразняще облизывая губы. Кто вообще тебя этому научил, извращенка?
От извращенца слышу. Мой взгляд балансирует между лицом красивого подонка и клубничным леденцом, который я хочу раскусить, мать его! И не твое дело, как я ем свои любимые сладости.
Он снова смеется, отвлекая меня от разработки плана, как мне вернуть свою сладость, и протягивает руку, чтобы провести пальцем по моей нижней губе.
Ох, милая, как раз таки это мое дело, потому что именно этому кровожадному ротику я доверяю свой член.
О, бо-о-оже, тебе стоит поработать над своей романтичностью, парень, стону я и закатываю глаза, ощущая, как хриплый смех гулко вибрирует в мужской груди, отчего мое сердцебиение предательски ускоряется. Ты донельзя испорчен, говорю я с искренней серьезностью, но закусываю нижнюю губу, пытаясь сдержать усмешку.
Все для тебя, дорогуша.
Морщу нос.
Не называй меня так. Иначе меня вырвет прямо на тебя.
Макс разражается гортанным смехом, запрокидывая голову так, что мышцы на его шее и горло выпирают, как у гребаной скульптуры какого-нибудь бога.
И это ты упрекаешь меня в романтичности? саркастичный голос парня замечательно отвлекает меня от желания укусить его прямо за горло. Ох, проклятье, сейчас я могла бы возбудиться, если бы вовремя не установила внутренний барьер.
Делаю успокаивающий вдох и оказываюсь в ловушке восхитительного пряного аромата Милки, в очередной раз мечтая запатентовать его в своих легких, как это бы сделал Жан-Батист Гренуй. Конечно, мне бы не хотелось душить блондина, чтобы завладеть его одурманивающим запахом, но, если он не отдаст мою конфету, я определенно сделаю это. Только уже из других побуждений.
Вздрагиваю, когда этот подлец с громким причмокиванием перекатывает во рту мой леденец, а потом хмурюсь, прожигая его насквозь, хотя возможно он и не видит этого. Как я могу понять, когда он снова напялил на себя очки? Подаюсь вперед и быстро снимаю их, осторожно убирая на безопасное расстояние, после чего нависаю над высокомерным лицом и произношу предупреждающе:
Верни чупик и мне не придется избивать тебя до смерти.
Макс окидывает меня скептическим взглядом, затем в ленивой манере вытаскивает изо рта леденец, чтобы произнести:
Возможно, я бы поверил тебе, если бы ты не смотрела на меня так.
Удивленно выгибаю бровь:
И как же я смотрю?
Так, будто хочешь провести языком не по клубничной карамели, а по мне, мечтая затрахать меня до смерти.
Боже, почему из его рта все звучит так пошло?
На мгновение я задумываюсь над его словами и даже представляю, как провожу по его легкой щетине языком, впиваясь укусом в этот проклятый волевой подбородок.
Сделай это, милая, хрипло подначивает блондин и касается моих губ леденцом. Я ведь вижу, чего ты хочешь на самом деле. А что я тебе говорил на этот счет?
Открываю рот, и он кладет сладость мне на язык, после чего я осторожно смыкаю губы, но не сильно, оставляя ему возможность вытащить конфету и проделать вновь то же самое, отчего мое дыхание становится поверхностным.
Никогда не отказывай себе, мурлычет он хрипло, но я настолько сосредоточена на том, что он вытворяет чупа-чупсом у меня во рту, что даже не понимаю, о чем речь. Рядом с ним мозг, как и всегда, отказывается функционировать, желая только одного его. Будь честной в своих желаниях, Монашка.
Я с трудом сглатываю сладкую слюну, потому что манера, с которой блондин скользит конфетой по моему языку, напоминает о совершенно других вещах.
Из-за резкости в изменившихся чертах лица парня я лишь убеждаюсь в его намерениях. Сейчас в нем нет той дразнящей игривости. Когда дело доходит до секса он начинает вести себя как хищник. И я совру, если скажу, что мне не нравится эта его черта. Нравится. Потому что я тоже превращаюсь в животное. Жадное. Ненасытное и свободное. И только по этой причине между ног сейчас все сжимается в жадной потребности.