Я взял одну из них в руки, посмотрел. Никаких дополнительных слов, кроме тех, что напечатаны. Число. Подписи нет.
С другими тоже самое.
Пока непонятно. Вроде бы где-то училась, но то ли бросила, то ли Надо будет опросить знакомых, друзей, изучить телефон. Да и тут еще куча всяких бумаг.
Я начал просматривать ящики в трюмо. Там лежала огромная куча какой-то бумаги, рисунки, письмена. Я кивнул на них Лехе, но останавливаться не стал. Чувствую, что где-то лежало нечто более важное. Тем более, что опытному следователю я здесь только помеха.
В шкафу с двумя стеклянными створками, расположенном напротив кровати, битком пылились книги: Сартр, Руссо, Достоевский, Толстой, Ницше, какие-то современные новеллы и женские романы, стопка журналов Вокруг Света разных лет, накиданных без всякой периодизации.
После шкафа, у окна были прибиты две полки. На них покоились тетради, школьные или студенческие. Там же лежала черная книжка с золотыми буквами на корешке: Дневник.
Я взял его и открыл наугад страницу где-то в середине:
"Пишу тебе снова. Не хватает слов, чтобы"
Перевернул следующую страницу:
"Чудесный день! Самый лучший на свете! Я обожаю тебя, ведь"
Страница ближе к концу:
"Зачем ты так со мной? Неужели"
Понятно.
Хотел было закрыть и вернуть дневник на место как неожиданно увидел запись на самой первой странице:
"Давай сыграем в любовь?"
Что-то нашел? поинтересовался Леха, разглядывая вытащенные из ящиков трюмо рисунки.
Да, есть интересное, последовал мой задумчивый ответ, и я показал ему дневник. Возьму на пару дней, если не возражаешь? Потом оформишь протокол повторного осмотра
Косяк, поморщился Леха. Сразу внесу все, просто руки до дневника дойдут через пару дней.
Хорошо. Если тебе все еще интересно мое мнение, это самоубийство.
С пулей в башке? удивленно дернулись брови Лехи. Что-то я не вижу ствола рядом.
Стреляли уже после. Думаю, на ноже отпечатки самой Хопко. Предполагаю, весь этот кошмар она сделала с собой сама, причем с любовью. Она тем самым что-то показывала человеку в этой комнате. И он сидел вот здесь, на стуле рядом с трюмо.
Хорошо, мы изучим эту версию, по лицу друга было понятно, что он в замешательстве.
Мне неожиданно стало трудно дышать, затошнило. Я чуть ли не пулей выбежал на улицу.
Вдохнув свежего воздуха, я закурил, осмотрелся по сторонам. У входа в подъезд все также стояли полицейские, только теперь все их внимание было приковано к подозрительной группе молодежи, ныне приблизившейся к ним метров на двадцать. Пахло конфликтом.
Но мне было все равно. Я курил и смотрел на набережную. И неожиданно увидел у ограждения ее
Отбросив сигарету, я быстрым шагом направился к девушке. Она стояла спиной, облокотившись на железную ограду, игриво переминаясь с ноги на ногу, напрягая упругую попку под персиковым коротким платьем
Кажется, я попытался утонуть в ее черных волосах, вдыхал ее запах, целовал шею, нежно ласкал губами за ушком Мои дрожащие руки скользили по ее груди, изгибам ее бедер, ее ногам
Я что-то шептал ей, уговаривал, умолял просил.
Но вот подул ветер, и девушка в моих руках превратилась в синий сигаретный дым, развеявшийся над набережной.
Я стоял один, внизу журчала вода канала.
"Давай сыграем в любовь?" услышал я шепот.
Где-то в небе среди ясного неба послышался гром, за моей спиной крики, а затем автоматные очереди.
Апокалипсис приближался.
Алексей
C появлением Максима в моей жизни стало меньше ошибок, ибо от многих из них он меня отгораживал, если, конечно, само его присутствие в моей жизни не относить к одной из них.
Способность совершать минимум ошибок, да еще и отгораживать от них окружающих, казалось, была у него в крови, перманентно, странно. Думаю, он ни минуты не сомневался, что станет юристом, хотя не то, чтобы я могла сказать, что это было его призвание. Он не был циничен. Умел ли он врать? Только не мне.
Я часто задавалась вопросом, когда же его плюс перестанет перевешивать мой минус, когда он уже не сможет спасать меня, а я погублю его, вовсе этого не желая, но стремясь к этому всем своим существом.
Иногда я начинала рассуждать об этом вслух, он останавливал меня, смотрел как на юную выпускницу гимназии для девочек и говорил: «Оксана, в тебе лишь свет».
Возможно, я крайне на себя наговариваю, в целом с Максимом мы встретились в светлом городе, где живут только приятные люди. Точнее это я так думаю, Максим, который неоднократно видел результаты преступлений, в том числе, против жизни и здоровья, мог бы со мной поспорить. «Против жизни и здоровья», конечно, эту фразу я знаю от него.
До встречи с ним в моем мире чаще были долгие прогулки, я могла часами сидеть и смотреть на какое-нибудь красивое здание, хотя кого я обманываю, для часов мне не хватило бы терпения. Друзья архитекторы, художники, творческие, но по-своему часто скучные. Временами мы выезжали на пленэры в другие города, северные, южные Это были удивительные поездки, перед нашими взорами открывались богатые красками реки, строго зеленые леса, мы правдиво отражали моря. Мой друг Алексей Хотя уже в этой фразе так много лукавства Не уверена, что у меня были друзья-мужчины Ведь практически в любой дружбе хотя бы раз возникал момент напряжения, когда на секунду ты чувствуешь, что его запах для тебя уже родной и значит несколько больше И, когда сидишь в большой компании, то почему-то чаще начинаешь встречаться понимающим взглядом именно с ним, со временем ты начинаешь понимать, что, рассказывая ему истории приукрашиваешь их, чтобы вызвать в нем больше эмоций, раздуваешь проблемы, чтобы именно он их помог тебе решить, а при прощании тебе уже хочется укусить его в шею вместо того, чтобы поцеловать в щеку Потом в определенный момент это заканчивается
Так вот, мой друг Алексей очень любил зеленый, столько оттенков зеленого, как он, найти не мог никто другой, я говорю не о распространенных оттенках, о которых знают все, таких как бирюзовый, оливковый, фисташковый, аквамарин, а тех, у которых и названия то нет Не то, чтобы я разделяла его пристрастие, уж слишком спокойный цвет, безопасный. Сам Алексей был также спокоен и предсказуем, абсолютно безобиден. Привлечь его легче было, держа в руках зеленое яблоко, но уж если ты попадаешь в его поле внимания, то он расскажет, что такое настоящая нежность. Не знаю, что во мне его привлекло, но он обо мне крайне заботился. Мы с ним работали в одной студии. Обычно дела у него шли несколько лучше, последнее время он работал уже не только для себя, были и интересные заказы. Именно с ним мы начали часто летать в разные точки России, а потом и Европы, пытаясь в каждом новом месте крайне правдиво отразить богатство причудливой природы, рассветов, закатов. Самая первая поездка была в Мурманск.
Я понятия не имела, что нужно брать с собой, да и собиралась, как всегда, в самый последний момент. Акварель, туфли, кисти, тушь для ресниц Несколько свитеров, запиханных в последние секунды перед выходом, как в беспамятстве. Бегу в аэропорт, вот он стоит, улыбается. Регистрация, место у окна, конечно, досмотр, обувь долой, еще полчаса, посадка
Я даже разговаривать не могу, как на иголках, безумно страшно, мимо проходит стюардесса, задевая мой локоть. «А сейчас вы прослушаете информацию о спасательно-бортовом оборудовании» Страх прям нагнетается 2 часа полета длятся как маленькая вечность Посадка, самолет немного трясет, я впилась руками в спинку впереди стоящего кресла Мы сели, по моим щекам текли слезы, то ли радости, то ли стресса, то ли ощущения собственной беспомощности. Леша ухмыльнулся, увидев мои карие глаза, полные слез, затем прильнул ко мне, очень близко, поцеловал в левый глаз, потом в правый, слезал оставшуюся на щеке слезинку. Это и был, наверно, первый момент напряжения, которого, казалось, каждый из нас уже ждал. Я растерянно на него посмотрела, я никогда не знала, как вести себя в такие робко-нежные моменты Поэтому после несколько затянувшейся паузы я зевнула и сделала вид, что безумно хочу спать. Когда уже мы ехали в такси, я корила себя, думая, что упустила такой момент, момент нежности, почему я не дотронулась до него губами, не прижалась к нему, такому близкому, так долго находящемуся рядом.