Да пусть сланцы мои пока возьмёт, а там разберёмся, мигом нашёл решение Вова.
Николай, Владимир, я очень вам благодарен и прошу не удивляться моим вопросам, они, вероятнее всего, последствия контузии. Могу ли я попросить вас объяснять мне вещи, которые я забыл? попросил Базаров, примеряя Вовины сланцы.
Мужики дружно фыркнули.
Женя, ты водку пьёшь? вместо ответа просто поинтересовался Вова.
Пожалуй, осторожно кивнул Евгений.
Ну, дык, пойдём, возьмём водки, за твоё здоровье выпьем, хлопнул его по плечу мужчина.
Через двадцать минут Евгений и его спасители сидели в маленькой квартирке Николая неподалёку от морга, пили, закусывали и курили так, что можно было вешать топор.
Значит, парень, родителей своих ты не помнишь? задумчиво проговорил Николай, опрокидывая уже не первую стопку.
Я полагаю, их нет в живых, спокойно ответил Базаров.
И никого не помнишь? подключился Вова.
Это сложно объяснить, но скорее да. Честно говоря, я чувствую, будто сознание моё находится в XIX веке. Я не знаю, как мне восстановить всё то, что я пропустил.
Экий ты, покачал головой Николай. Не, ну, пацан, интернет там
Коль, а может, он пока у тебя поживёт? Зинка-то ушла. А парнишка тебе по хозяйству поможет вдруг предложил Вова.
Ну, можно. Раз уж заново родился. Женя, ты в армии служил?
Нет. Отец был полковым лекарем. А я отучился на врача.
Ты давай ешь!
Эта еда мне, право слово, непривычна
Жуй ты.
Евгений ел. Он понимал: что-то начинается.
*
Николай Степанович был врач со стажем. Отработал в городской больнице без малого двадцать пять лет, а сейчас трудился в морге. Жена его устала от его запоев и ушла. Таким образом, Николай Степанович остался совсем один. Будучи человеком старой советской закалки, он не мог просто так взять и бросить нуждавшегося в помощи. К тому же, у Жени был измождённый вид. Длинные волосы, бакенбарды он был похож на какого-то питерского интеллигента, да и вёл себя так же, что даже забавляло старика.
Жень, а фамилию свою ты не помнишь? заинтересовался Николай.
Базаров, ответил Евгений, жадно уплетая пельмени.
Тут его спасители рассмеялись.
Я не понимаю вас, вскинул удивлённые глаза юноша.
Ну чо, Базаров, это ж как в книжке, ну, как её, в школе проходят. «Отцы и дети!» Во! потрясая солёным огурцом, сказал Вова.
Я напоминаю вам героя книги?
Ну да. Именем и фамилией.
Понятно. Как-нибудь на досуге почитаю.
Потом, а то, если у тебя проблемы с головой, то пока не нужно перенапрягаться, вклинился в разговор Николай Степанович.
И то верно.
Лет-то тебе сколько, помнишь? продолжал допрос Вова.
Базаров знал, что умер он в 27 лет, но сейчас чувствовал себя немного моложе. И тело тоже казалось юношеским. Сказал наугад:
Двадцать.
Ты же не обколотый ничем? Как ты в морг попал? не унимался Вова.
Знаете, некоторых людей живьём хоронили, слышали про такое? ответил вопросом на вопрос Базаров.
И, правда, клиническая смерть кивнул медбрат.
А мы в каком городе? вдруг заинтересовался Базаров.
В Ленинграде. В Петербурге, то бишь. Тьфу, сказал Николай и с какой-то непонятной Базарову досадой махнул рукой.
Дальше Евгений ел молча. Вокруг было так много вещей, о которых он не знал ничего. Ему безумно хотелось вновь оказаться на улицах города, побродить, узнать, чем жил этот мир. Но нужно было вести себя осторожно. А то так и за безумца можно сойти.
*
За первые несколько дней Базаров привёл квартиру Николая Степановича в абсолютный порядок и стерильность. В перерывах между уборкой он жадно читал материалы по истории, которые нашёл в интернете. И, конечно, очень много читал про медицину, которая немало изменилась за это столетие, про то, как работали врачи на войне. Евгений был в ужасе от того, насколько люди преуспели в уничтожении друг друга. Женя спал по четыре часа в сутки, остальное время поглощал информацию, и ему всё было мало.
Николай Степанович наблюдал за юношей и диву давался. Но не отвлекал его. Видно было по мальцу, что он что-то пережил и не стоит его трогать лишний раз.
Однако восстанавливать документы всё же отправились. Паспортистка тоже смеялась, когда записывала имя и фамилию Евгения, говоря, что его родители явно любители литературы и юмористы.
В тот же вечер Женя спросил у Николая Степановича, есть ли у него дома эта книга, с героем которой его все сравнивают. Мужчина указал на старый советский книжный шкаф и сказал искать там. Сам же отправился на смену.
Евгений нашёл книгу в сером переплёте, от которой пахло старой бумагой, пылью и плесенью. Рассмотрел название и перевернул первую страницу. В этот момент рука его на мгновение отдёрнулась. Он порезался бумагой. Тот же самый палец, на котором красовался маленький рубец, который стоил ему жизни.
Обработав рану, Евгений принялся за чтение.
*
Нужен я России? Нет, всё-таки не нужен, прошептал он и закрыл книгу.
Что-то умирало в нём. Болезненное, рвало на куски. Хотелось выть от этой боли, крушить всё на своём пути. Он не мог объяснить, как так получилось, что вся его жизнь была детально описана в книге. Каждый его разговор, каждое переживание. Он помнил всё это! Помнил! Не было научного объяснения. Наука предала его.
В этот момент от осознания собственной никчёмности и бессилия ему захотелось что-то сделать с собой. Он зашёл в ванную, долго смотрел на своё лицо. Оно раздражало его, выписанное каким-то творцом, он хотел соскоблить его.
Бритвенный станок лежал на раковине. Базаров схватил его, начал сбривать бакенбарды, царапая кожу; он в отчаянии смотрел на своё лицо и не понимал: неужели и эти его шаги были предначертаны и записаны в книгу жизни? Безумие охватило его, он стал сбривать свои длинные волосы
*
Когда Николай Степанович зашёл в кухню, он сначала опешил: там стоял бритый налысо юноша, благородные черты лица словно стерлись в один миг, и сейчас сын дворянки Евгений Базаров был похож на Жеку, самого настоящего простого пацана с района, коих так много в питерских и не только питерских подворотнях. Он стоял в серой майке и трениках и варил пельмени, абсолютно убитый горем.
Ты чо, Жень? подходя к парню, тихо спросил Николай Степанович.
Вы верите в Бога, Николай Степанович? проговорил Базаров с досадой в голосе.
Ты чо? Жень, что случилось? Ты что-то вспомнил? Эк тебя! покачал головой мужчина.
Вроде того. Вы, верно, посчитаете меня сумасшедшим, если я скажу вам правду.
У тя пельмени выкипают, вместо ответа заметил Николай Степанович.
Кажется, эта фраза разрядила весь трагизм ситуации, и Базаров срочно стал искать способы спасти пельмени. Степаныч подошёл и просто выключил конфорку.
Ну, давай, валяй. Чо у тя случилось?
Я взял почитать книгу, «Отцов и детей» Я прочитал её.
И?
Вы же тоже наукам учились, как такое может случиться? Как? В этой книге словно описана вся моя жизнь до того момента, как я навсегда закрыл глаза. А когда я открыл их, я был уже здесь! Нет ничего другого в моей памяти. Словно словно я сошёл с этих страниц. Словно меня написали давным-давно, и я я выдумка! Чья-то выдумка. Меня не существует! Не существует! Но видите эту кровь? Я живой. Это кровь живого человека! Я живу, я чувствую. Как такое возможно?! Евгения Базарова будто бы прорвало.
Степаныч не понимал, однако и не мог обвинить Базарова в безумии. Все его слова были искренними, в них не было лжи. В них сквозило отчаяние, отчаяние человека, который говорил правду и не верил самому себе.
В тот вечер Евгений напился практически до алкогольной комы. Он плакал, ругался, разбивал кулаки о стены, а Николай Степанович просто молча слушал. По натуре своей он уже ни во что не верил и ничего не ждал, но даже по прошествии шестидесяти пяти лет мир не переставал его удивлять. Поэтому, если Евгений и впрямь оказался ожившим героем книги или путешественником во времени, это не имело для старого врача никакого значения. Евгений был человеком в беде, ему нужно было адаптироваться к новой жизни и новой реальности. Ему нужна была помощь. И Николай Степанович решил взяться за таинственного юношу. И очень скоро это принесло свои плоды.