Сухтэ Дмитрий - Сага о хварангах стр 3.

А привычная жизнь, следуя традиционной логике всех увлекательных сюжетов, внезапно закончилась в тот странный весенний день 1945 года, когда незнакомый аромат, быстро и бесшумно наполнивший гигантский объём Подвала, вызвал в сообществе кратковременную панику, а чуть позже сильное замешательство, стремительно переходящее в помешательство

1.3 Вlood and honey12

Девочку звали Энн Фри́сселл. Она, как и большинство потомственных Фре́йзеров14 из Инвернессши́ра, была рыжей, упрямой и крайне везучей. Мальчишки-ровесники уже года полтора обходили её стороной, если гуляли компанией меньше трёх, но им всё равно частенько доставалось тумаков на орехи. Они люто переживали свои поражения, петушились, хорохорились, дразнили задиристую дрянь соломенным чучелом, но вновь и вновь в неутешительном итоге получали в награду от маленькой разбойницы разбитые носы, великолепные синяки и драные рубахи.

Мать и три тётки любовно называли Энн «кровь и мёд». Они довольно быстро примирились с действительностью, относясь к диким выходкам подвижного ребёнка философски, интуитивно понимая бесполезность запретов и ограничений для этого фонтанирующего сгустка разрушительных энергий.

Отец Энн был воин и герой  осторожный и бдительный Грэгг, который ровно год назад удивительным образом выжил в жутком сражении под Калло́дэном15, очнувшись уже в сумерках, придавленный телами погибших товарищей. Десяток неглубоких ран и разбитая голова  пустяк для отважного горца, тем более женщины его семьи сызмальства были обучены тайному искусству врачевания. Не стоило беспокоиться! Милая жена Ке́нзи и шустрые сестрёнки-свояченицы Э́йлси, Слэйн и Ро́на мигом заштопали дырки на его могучем теле и за неделю прогнали дурманящую сознание головную боль травяными отварами на завтрак да вонючей жвачкой из кореньев на обед.

А сегодня, в середине апреля 1747 года, Энн исполнилось шесть лет  долгожданный рубеж, отделяющий беззаботное и бессознательное детство от наступившего возраста ученического Служения. В этот торжественный день Энн и Грэгг стоят на развалинах родового замка Да́уни16. Она впервые в жизни строго и серьёзно слушает горький рассказ отца о событиях годичной давности:

 О, девочка, это было не лучшее утро! Проливной дождь и сильный ветер встретили нас на том проклятом вересковом поле после безостановочного ночного перехода по топкому болоту. Нам было нечего терять, кроме жизней и имён! Если бы ты слышала, как воют боевые волынки! От этого звука закипает кровь и рвётся наружу древний девиз нашего Клана  «Я готов!». Именно так, дочь моя, именно так!

Энн всеми органами детских чувств старательно впитывала слова отца, щедро приправляя услышанное бурной фантазией. Благодаря искреннему стремлению и природной живости ума, она явственно ощущала, как призрачный хоровод воинов-предков увлекает её в неведомый взрослый мир, наполненный доселе непонятными событиями и взаимосвязями. Ей казалось, будто уходит она безвозвратно из уютного родного дома в туманную неизвестность Это было грустно и одновременно торжественно! Это было впервые в её маленькой жизни!

 Так вот, эти чёртовы волынки, да! Жуть и дрожь предвкушения Горцы, конечно же, встали впереди, а лоулендеры17 и прочие парни в штанах, как водится, прикрыли тылы. Нас было пять тысяч, и ветер бил нам в лицо. Британцев было почти вдвое больше  пехотные батальоны, драгуны и артиллерия, свеженькие, как пирожки твоей бабушки Мэ́йгрид! А в середине дня пошла пальба из пушек, и настало время умирать Не в привычках шотландцев отступать перед врагами, не испив до донышка кровавой чаши! Не иначе, девочка, не иначе Мы ринулись в атаку и сломили-таки их строй! Ха, хорошо сломили! Полсотни британцев в секунды отправились на посмертную исповедь к святому архиепископу Кентерберийскому, а ещё сотни три калек, корчась в траве, уверенно собирали пожитки в свой последний поход Чуть-чуть, немного  и победа была бы на нашей стороне, но никто, совсем никто не поддержал отважных горцев. О, видно, штаны всё-таки даны людишкам для того, чтобы однажды, в самый ответственный момент, наложить в них огромную кучу, да, именно кучу ядрёного равнинного дерьма!

Отец говорил. Юная наследница отважных Фрейзеров окончательно растворилась в его словах, не замечая вокруг себя мшистых валунов развалин и первоцветов в щелях между ними, не слыша крраканья двух огромных воронов, заинтересованно нарезающих в небе круги над неподвижными людьми. Ни блеск реки внизу, ни свежий весенний ветер и яркое солнце, ни лай собак у домика смотрителя поместья неподалёку  ничто не могло отвлечь Энн и помешать ей. Она училась слушать старших, она получала свой первый урок на Пути.

А отец продолжал рассказ о страшной битве и поражении отважных горцев, о том, как англичане добивали сотни раненых героев, как бежали и позорно умирали тыловые вояки  лоулендеры, ирландцы и французы. Отец скорбел о замке, разрушенном победителями, вещал о судьбе и предназначении, о благе, о будущем, в котором не будет войны, и гордые Фрейзеры вновь восстановят силу и славу клана.

Отец говорил. И слова его казались Энн источником мудрости, в который она погружает ладошки и пьёт холодную правду настоящей жизни! Энн прошла своё первое посвящение, осознанно, смело и уверенно закрыв за собой дверь в беззаботное радужное детство. Она обрела Путь.

А завтра, шестнадцатого апреля, Энн встретится с молодой госпожой и начнётся совсем другая история, повествующая о долге и чести, о храбрости и самопожертвовании! Эта история о настоящих служителях, считающих верность основой Пути, а безупречность  единственным возможным ориентиром для Идущего.

1.4 У Чёрного моря

У То́рника есть старший брат Санаса́р. Четыре года назад брат достиг второго уровня мастерства, а потому теперь самостоятельно чеканит и режет по серебру, чернит готовые изделия, владеет филигранью, сканью и зернью. Получается очень красиво! Чаши, кувшины, браслеты, застёжки и поясные накладки не залёживаются в лавке. А с недавнего времени брат практически всё делает на заказ. Особенно удачными у него выходят украшения, отделанные благородной бирюзой, сердоликом и привозным солнечным янтарём. Это не для простых людей!

Излюбленная тема досужих разглагольствований Санасара  кривые руки младшего брата Торника, который, несомненно, позорит семью и даром ест хлеб, а закончит жизнь свою среди оборванцев портового карантина18, расположенного, как известно, под стенами древней крепости генуэзцев, или на паперти армянской церкви, которая удачно стоит там же неподалёку.

Торнику четырнадцать лет. Он не обижается на брата. Тот во многом прав Но Торник не ленится, он учится! Третий год овладевает премудростями ремесла и тайными навыками наблюдателя, про которые нельзя говорить даже родным. Торник  один из младших учеников Арга́ма из Ка́фы, главы местной греко-армянской общины и самого высокорангового Смотрящего Крымского ханства.

***

Ке́фе, как называли Кафу во времена Аргама-мудреца  чудный город на берегу Чёрного моря! Длинной узкой полосой вытянулся он вдоль побережья на пологих предгорьях, покрытых густыми зарослями низкорослого дуба, шиповника, дикой маслины и акации. На городских улочках зеленеют свечи кипарисов, в садах растут фруктовые деревья, грецкий орех и инжир. Ныне Кефе довольно спокойное и немноголюдное место, но так было далеко не всегда.