Ты знаешь, заговорщицки шептал мне Йоан, Говорят, что они молятся солнцу, а еще, что у них есть подземный храм, скрытый ото всех Отец, когда у меня не получается точно запомнить что-нибудь из Пророков, говорит, что отправит меня к ним
И в итоге, когда мы пришли к воротам неприступного забора кумранской Общины, мне было очень страшно. Высокий и глухой забор создавал впечатление какого-то невероятного, иного мира, где все не так, казалось что там, за этой стеной, даже время меняет свой ход. Страшно Только приглушенная речь выдавала присутствие там живых людей.
А-а Это Йозэф! сказал кто-то в приоткрывшуюся створку ворот, Чего тэбе нужно? Здес тэбя нэ ждут!
Здравия тебе, Барух11, я привел сюда дитя Мириям для послушания в веру Его ответил отец без колебаний.
Ворота приоткрылись, и он шагнул внутрь, махнув мне рукой, призывая следовать за ним. В воротах я увидел высокого, худого человека в сером плаще, с толстым посохом за спиной.
А ты, добрый чэловек с отроком, тоже к нам? обратился худой привратник к нашим сопровождающим.
Что ему ответили, и произошел ли у них разговор я не слышал, так-как отец, крепко взяв меня за руку, решительно пошагал по открывшейся перед нами дороге. Солнце нещадно палило, а раскаленный песок обжигал ступни даже через подошву сандалий. Главной моей мыслью сейчас было попасть в прохладную тень и напиться воды. Несмотря на жажду и усталость, я с интересом рассматривал внутренний мир этой загадочной кумранской Общины. Мы шли через сад, в котором трудились люди. Одни рыхлили землю вокруг деревьев, другие привозили на ослах воду в огромных чанах и аккуратно выливали ее в канавки, расходившиеся от дороги к каждому дереву. Скоро, сад закончился, и мы пошли через огород. Под заботливо растянутой на низких столбиках материей, зеленели грядки с овощами. Солнце было уже высоко, и на грядках никто не работал. Мы приблизились к длинным домам, откуда нам навстречу неспешно вышли несколько седобородых людей в одинаковых белых накидках.
Я привел к вам обещанного сына Мириям, из-за которого мне пришлось покинуть Общину! громко и ясно сказал им отец, прикрывая рукой глаза от солнца, И у меня есть, что рассказать о нем.
К нам подошел один из людей, и, приняв мои пожитки у отца, протянул мне руку.
Иди, мой мальчик, подбодрил меня папа, слегка подталкивая в спину, Ничего не бойся, здесь тебе все рады
Я обернулся к нему. Глаза его были полны радости, но борода предательски дрожала.
Эмил!.. отец опустился на колени и порывисто обнял меня, Иди, сынок
Подошедший человек взял меня за руку и увлек к длинному дому, в тени которого сидели несколько пожилых женщин.
Вот, сестры, обратился он к ним, Нам ниспослан еще один из ангелов Его, отведите его к другим и смотрите, что бы он ни в чем не был унижен!
Одна из старух взяла мою сумку и поманила за собой.
Пошли, воробушек, пошли, маленький шепеляво проговорила она, пропуская меня в спасительную тень.
После яркого и жаркого солнца, внутри казалось темно и прохладно. В полутьме мы прошли, мимо высоких пустых кроватей, поставленных друг на друга, рядом с которыми стояли плетеные корзины с вещами и глиняные бочки с водой.
Ты хочешь пить? спросила меня пожилая женщина.
После долгого перехода под палящим солнцем я, конечно же, хотел пить.
Вот, здесь будет твоя постелька она завела меня за ширму, отгораживавшую небольшое пространство с кроватями поменьше. Посадив на одну из нижних, зачерпнула ковшом воды из глиняной бочки и подала мне.
Другие воробушки скоро прилетят, голубчики, продолжила она, когда я отдал ей пустой ковш, А ты, пока устраивайся здесь Не голоден ли, ты?
На мой утвердительный кивок она достала из своей поясной котомки большой кусок хлеба и подала мне.
Подкрепись, родненький, а то до вечерней трапезы еще далеко
Я остался жить здесь в кумранской Общине ишеев.
Истинные, как они сами называли себя. Они почитали единого Истинного бога и категорически отвергали любое насилие. Оружия в общине не держали, кроме окованных медью дорожных посохов, выдававшихся привратникам и посланцам в другие земли.
Кроме меня было еще семеро ребят четыре девочки и трое мальчишек, к которым, помня прошлые события, я отнесся насторожено. До поры, мы должны были жить вместе, взрослая жизнь начиналась только после четырнадцатой весны. Все были очень дружелюбны и спокойны, кроме одного мальчишки сироты из Десятиградья12.
О, новенький! А нам опять из-за него меньше еды достанется!.. бросил он, неприязненно разглядывая меня.
Хватит, тебе Цур13, миролюбиво похлопала его по плечу рослая темнокожая девочка, Мы все равны! Разве не так? И с радостью поделимся с новеньким всем, что сами имеем! Ведь, правда?
Тебя как зовут? присел рядом со мной другой мальчик.
Тебе помочь с вещами? приблизились другие ребята, Рассказать, где у нас что?
В Общине было много людей, в основном сироты, или многие сами назвались так, порвав с миром за забором и не желая покидать Общину, которая всем тут заменяла семью.
Правила здесь были просты и не замысловаты. Люби Бога и всё им созданное людей, животных, растения. Люби, трудись и ухаживай за ближними своими, как за самим собой, потому что все люди любимые творения Создателя. И все мы равны в глазах Его, как дети для старика-отца. И поэтому, все кто есть в Общине братья и сестры.
Это рассказывали нам каждый день старейшины Общины. После утренней молитвы и трапезы, нас отводили на задний двор, где в тени стен, убеленные сединами старцы, рассказывали нам историю народа Израиля и Иудеи. Учили всем законам и заповедям. Я много узнал про великих учителей и пророков, а также про царей, вершивших историю нашей земли.
Нам рисовали углем на одной из белых стен буквы нашего языка, объясняя каждую в отдельности. И после объяснений, кто-нибудь из нас должен был называть, а позже писать, слова, начинавшиеся на пройденную букву. Мне очень нравилось учиться и говорить с учителями, и скоро я знал все буквы нашего языка и мог свободно писать из них целые фразы.
Молодец, Эмил!.. не раз удостаивался я похвалы учителей, после чего постоянно ощущал на себе завистливые взгляды Цура.
Всех отроков в Общине старались приобщать к труду. После занятий, ближе к полудню, нам отводили, какую-нибудь не сложную, но ужасно нудную работу, например, чистить и снова белить исписанную углем стену или перебирать овощи с фруктами, или перемывать, оставшиеся после трапезы, чашки и плошки.
Ух, когда же закончится эта занудная болтовня этих стариканов!.. возмущался Цур, каждый раз, когда ему выпадало чистить и белить стену дома.
Спать ложились вместе с солнцем, как, впрочем, и пробуждались.
Динь-дон! Братья, солнышко встает, Господь открывает очи свои, а значит, пора вставать и детям Его! так начинался каждый день в Общине.
Дежурный проходил через всё помещение мужской половины, будя нас громкими возгласами. Скоро все помещение наполнялось шелестом тканей и речью проснувшихся братьев. Из-за тонкой стены, разделявшей Общий дом на мужскую и женскую половины, слышались такие же звуки. Если же кто-нибудь так крепко спал, что не слышал криков, тогда дежурный приносил от входа большую медную тарелку, специально повешенную для этого, и стучал в нее железным билом. Если и после этого люди не вставали с постелей, то к ним звали лекаря-травника.
Скорей сюда! призывали проснувшихся людей водовозы, стоя над огромными чанами на колесах, Утренняя водица, как слезы Господа, смоет все, и лень и печаль от дурного сна! А ну-ка, братья и сестры, подходи на омовение!
Подходившие мужчины и подростки склоняли головы, и водовоз выливал каждому на затылок большой ковш, недавно набранной в колодце воды. Ледяная влага обжигала расслабленное со сна тело. С криками и смехом мы умывались в первых лучах солнца и принимались сушить и расчесывать волосы. Женщины же набирали воду в большие плошки и уходили умываться за дом, мужчин туда не пускали. Затем, покрыв влажные головы короткими покрывалами, все собирались в общем доме для совместной молитвы, где сам верховный старейшина нашей общины Аарон14, начинал утреннее песнопение. Утренние молитвы Господу заряжали нас радостью наступающего дня и придавали сил. Затем наступало время трапезы.