Отец их бросил. Дома у них всё старое, сделанное, наверное, ещё в СССР и холодильник, и телевизор, и стиральная машина. В каменном веке люди живут! рассказывала Мальвина подружкам. У Лесановой даже мобильника нет. И поглядите на её джинсы. Я бы под дулом пистолета такие не надела!
У новенькой дома было много книжек, и она предложила Мальвине свои любимые про зверей. Но Подризова насмешливо ответила, что детсадовскую литературу давно не читает
После того как Надя вступилась за животных, она оказалась в беде. Авоськина с его соседями на время оставили в покое, и началась травля их защитницы. То все пуговицы на пальто у новенькой в школьной раздевалке окажутся срезаны, то нальют ей в портфель воды. «Хрюшкин нос», только и слышала она, когда проходила мимо Подризовой и её компании.
Как вы меня назвали? оборачивалась Надя, сжимая кулаки.
Да ты что, Лесанова? Про тебя вообще никто не говорит очень ты нам нужна! отвечали притворщицы.
Надя была непривычна к такой скрытой борьбе. Неудивительно, что за несколько недель она совсем потеряла весёлость и уверенность в себе.
Авоськин, как же я их всех ненавижу, этот класс и эту школу, пожаловалась однажды Надя, склонившись над аквариумом, и хомяку на голову упала тёплая слеза.
«Это из-за меня у неё неприятности», думал Авоськин. Он так распереживался над своим дневником, что незаметно для себя сгрыз почти весь карандаш. Может, письмо Наде написать, пока есть чем? Ему давно хотелось как-то поддержать свою защитницу.
Хомяк аккуратно оторвал ещё один клочок бумаги и вывел на нём:
«Дорогая Надя! Ты самая красивая и добрая девочка в классе. А я мил, атлетического сложения, с рыжинкой и выразительными карими глазами, с сильной волей. Иногда ругаю себя за несдержанность, хотя мне не чужды мягкость и теплота» Он снова погрыз карандаш. «Я занимаюсь спортом и домашним хозяйством. Люблю ходить в гости» это про скандальные визиты к ужихе и попугаю.
Чтобы Надя не гадала, кто прислал ей письмо, хомяк собирался указать обратный адрес: «Живой уголок, Авоськину». Но послание пришлось оборвать на словах: «Давай друж» потому что от карандаша совсем ничего не осталось.
Сделав из письма самолётик, хомяк запустил его на парту Нади Лесановой.
Но девочка, обнаружив записку, даже не посмотрела в сторону живого уголка. Она решила, что ей написал рыжий Вовка Финн, и начала улыбаться ему.
Вскоре, когда Мальвина обидела её при всех, Надя спросила Афиногенова:
Что же ты за меня не заступаешься? Только на словах смелый?
С какой ещё стати? буркнул Финн.
Но после этого случая он стал выделять новенькую среди прочих девочек класса.
А Подризова снова вспомнила про хомяка.
Знаешь что, Авоськин, сказала она после уроков, когда в кабинете не осталось никого, кроме нескольких её подружек. Я передумала делать тебя отважным воздухоплавателем. Ты станешь моряком! А это будет твой корабль.
Мальвина бросила кусок пенопласта в раковину, наполненную водой, и он сразу завертелся, перевернулся под струёй из крана. Всем стало ясно, что корабль хомяку достанется неважный.
Авоськин, ты плавать умеешь? Может, тебе маску и ласты купить? спросила его мучительница под смех подруг.
Хомяк зажмурился: так обидно расставаться с жизнью в глупом, совсем не научном эксперименте. Но потеху прервала директор школы. Она заглянула в кабинет, строго позвенела ключами:
Чем вы там заняты, девочки?
Школьницы быстро сунули хомяка обратно в аквариум.
Ничем не заняты, пролепетали они.
Тогда идите домой я запираю класс.
Ключ несколько раз повернулся в замке, стихли в коридоре шаги девчонок и директора. А Авоськин всё дрожал от страха.
Бедняга, посочувствовала ему ужиха. Ты плавать-то умеешь?
Пока не пробовал, признался хомяк.
А я воду обожаю. Скользишь, бывало, по речке, мальков расталкиваешь, наверху комарики звенят. Красота. А если скучно, к купальщикам поближе подкрадёшься. «Змея, змея ядовитая!» кричат. Глупые! И Улька, раскрыв пасть, зашлась в бесшумном смехе.
А что это наш водопад всё шумит и шумит? насторожился Авоськин.
Вода не просто шумела она уже перелилась через край раковины и растекалась по полу. Девчонки забыли закрыть кран, и теперь в кабинете биологии начинался потоп библейских масштабов!
Больше всех испугался попугай.
Карраул! Катаклизм! закричал он.
Отелло был очень впечатлительным и обладал богатым воображением. Он представил, как кабинет вместе с партами, стульями, учебными пособиями и, главное, живым уголком уйдёт под воду, наподобие древней Атлантиды.
Спасенья нет! вопил он.
Пометавшись по клетке, попугай начал заговариваться. Он выдавал все известные ему телефонные мелодии и мрачно хохотал:
Иванову опять жена звонила!
Надо выпустить Отелло из клетки, озабоченно сказала Улька хомяку. Не то он совсем с ума сойдёт! Вся надежда на тебя, Авоськин. Ужиха со вздохом взглянула на тяжёлую крышку своего террариума. Она не могла сдвинуть её, чтобы выбраться на свободу.
Но как это сделать? взволновался хомяк. Я сам сижу безвыходно!
Ты же спортсмен!
Авоськину это, конечно, польстило. Ему было приятно осознавать, что на него надеются в такой трудной ситуации. И вот что он придумал. Поставив валявшийся в аквариуме картонный рулончик вертикально, хомяк вскарабкался по нему, подтянулся к краю аквариума и перевалился наружу.
Ох!
Авоськин потёр ушибленную спину, потом подбежал к клетке попугая и распахнул её:
Выходите на волю, пожалуйста.
Отелло даже не посмотрел на него. Он продолжал свою безумную какофонию.
Тебя на выход приглашают. Будь наконец мужчиной! укорила его Улька.
Ужиху попугай всегда слушался. Он спрыгнул с жёрдочки, бочком выбрался из клетки и перелетел на самый высокий предмет, какой попался ему на глаза. Это была голова Экспоната.
Авоськин, теперь помоги и мне, попросила Улька.
Хомяк вскарабкался на верх террариума и, напрягшись изо всех сил, чуть-чуть сдвинул крышку. Ужиха проскользнула в открывшуюся щель.
Ты герой, благодарно прошептала она.
Никто прежде так не восхищался Авоськиным. Он даже немного растерялся. «Хорошо, что я тренированный, с гордостью подумал хомяк. Вот где занятия спортом пригодились».
Пожар, пожар! Зоечка полный готовчик! снова закричал Отелло. Ох оборвал он себя и объяснил извиняющимся тоном: Сам не знаю, что со мной. Наверное, на нервной почве развился синдром Туарета1. Попугали испугая испугали попугая
Нет у тебя никакого Табурета, строго сказала ужиха.
Она-то в конторах не сиживала, жила на природе, поэтому учёных слов не знала. Зато здравого смысла у неё было побольше.
Улька, не бросай меня! взмолился Отелло.
Не волнуйся. Я друзей не предаю, с достоинством ответила ужиха. Отелло совсем плох, прошипела она Авоськину, заползая на лимонное деревце, но попугаю весело крикнула: Вот, смотри, я рядом! У меня здесь будет пост спасения на воде.
Наступила ночь. Хомяк тоже пристроился среди ветвей и задремал под журчание водопада и резкие вскрики Отелло. Ему приснилось, что он лежит на зелёном, пахнущем цветами берегу, а два маленьких мужичка один плешивый, другой косматый хватают его за лапы. Они тянули Авоськина каждый на себя. «Эй, вы меня пополам разорвёте!» возмутился хомяк, но мужички его не слушали, они ругались между собой из-за Авоськина, словно он был добычей.
«Это вообще не твоя территория! Ты в картошке живёшь!» повторял плешивый косматому. «И не твоя тоже!» спорил косматый. «Ладно, давай сыграем. Плешивый хитро прищурился. По дороге я шёл, две дороги нашёл, по обеим пошёл». «Знаю! Порты это! закричал косматый, показывая на свои подвязанные шнурочком штаны. А теперь ты отгадай. Липовый кузовик ночью отперт, днём заперт». «Понятия не имею», почесал голову плешивый. «Лапти! радостно закричал косматый, показывая на свои ноги. Я выиграл!» «Ничего ты не выиграл!» ещё крепче вцепился в хомяка плешивый, и они снова начали тянуть Авоськина в разные стороны.