Все, что ты делаешь прекрасно, сообщил он, лаская ее волосы. Только
Что-то не так?
Я ведь так кончу, Малыш. И очень быстро. Я на грани. Ты такая
Кончи, кротко соглашается Марина, опуская ресницы. Он так уверен в ней значит, она и вправду хороша!
Невероятная, шепчет он, красноречиво подаваясь вперед и не сводя глаз с ее губ.
Как ей нужно было это слово! Оно словно дало ей разрешение на все. И она продолжает уже смелее, увереннее. Ощупывает языком выпуклые вены, все неровности и складочки. Не ласкает исследует. Гладит ладонью бархатную кожу бедра, внимательно за ним наблюдая. Ей очень важно сейчас его видеть. Слышать его сдавленное дыхание, его тихие стоны, подчиняться едва ощутимым движениям бедер навстречу, ловя его темп едва ли не слаще, чем самой принимать ласки. Прикусила, заставляя пальцы в волосах ощутимо вздрогнуть. Он напрягся она почувствовала.
Малыш, зубами не надо, тихо шепчет Арат.
А как надо? Она проводит кончиком языка по всей длине, облизывает головку, как леденец, ощущая его дрожь. Снова захватывает в плен рта, сжимая губы, пальцами скользя по тяжелому мешочку ниже. Ей очень нравится запах его возбуждения, вкус его страсти, глухой стон, непроизвольные толчки бедер, руки, плотно обхватывающие затылок.
Тш-ш-ш, стой. Не спеши, шипит он сквозь зубы. Он не хочет торопиться. Хочет насладиться дарованным ему чудом сполна.
Марина послушно останавливает свою игру, подчиняясь его правилам. Арат дышит уже так тяжело, постанывая, вздрагивая в ее руках. Его ведет даже от одного только зрелища, и хочется просто смотреть, как влажный член погружается в ее рот. Как дрожат ее ресницы, как она обхватывает ствол пальцами у основания и закрывает глаза, принимая его. Он не выдерживает этой сладкой пытки, собирает светлые волосы в кулак, гладит ее скулы, замирая, а потом двигается сам пожалуй, чуть резче и глубже, чем она готова, но девушка не возражает, только плотнее сжимает губы.
Миний хайр, Арат вдруг встревоженно пытается отстраниться. Подожди, так не надо, я
Она все понимает по твердости, по гудящему напряжению в своих руках. Удерживает, не отпускает. Ласкает языком и пальцами, мягко сжимает губами. Подхватывает его под ягодицы, словно чтобы не дать оторваться. Он пульсирует, оставляя на языке незнакомый терпкий вкус, стонет, уже не сдерживаясь, не пряча эмоций, зарываясь пальцами в волосы, весь крупно дрожа.
Сумасшедшая! в его голосе упрек и восхищение, а Марина смотрит снизу вверх, улыбаясь и облизывая припухшие губы. Зачем? едва переведя дыхание, он усомнился.
Марина снова рвала все шаблоны. Он всматривался в ее прекрасное лицо, стараясь найти там следы неприязни или, быть может, даже отвращения и не находил. Лишь желание.
Мне понравилось. Неожиданно было вкусно. Я даже не думала, что у меня получится. Это просто
Молчи. Слов здесь не нужно. Я все вижу, иди сюда, Малыш, ты была великолепна и подарила сегодня мне такое.. о чем даже догадаться не можешь.
Подарила себя. По-настоящему. Искренне и щедро. Он оценил.
Она легко поднялась: румяная, с припухшими яркими губами, затуманенными глазами с легкими искрами безумия. Арат очень хорошо знал, что с этим делать. Но сейчас он не будет спешить. Первый голод утолен, сегодня ему хватит терпения. Ей было вкусно? Он тоже распробует это сладкое блюдо Марину. Выпьет до дна, возьмет, словно чашу. Так что чайки потом будут друг другу кричать так же громко, как споет от страсти его женщина этой ночью для него одного, лишь для Арата.
Сладко ли тебе, Марина?
***
Проснулась Марина одна подскочила, завертела головой. Услышала в кухне звонок телефона и успокоилась. Вообще-то, наверное, это она должна его кормить. Она здесь хозяйка. Вот только готовить Марина умела не очень хорошо. Домашняя еда с ее стилем жизни непозволительная роскошь. И время, и деньги. Позволить себе готовить она зачастую просто не могла, питаясь или в китайском ресторанчике прямо на пристани, или чуть дальше в рыбном кафе. И там, и там в меню была преимущественно рыба, свежая, вкусная и разная. Но за последние два года рыба эта ей уже надоела хуже манной каши, и от ухода с головой в фастфуд спасала лишь его общеизвестная калорийность, а ей нельзя толстеть. А он вот балует ее, снова собираясь кормить чем-то невероятно вкусным.
Неловко.
Марина натягивает белье и футболку и выходит в камбуз. Смущенно садится на табурет, глядя на него исподлобья и накручивая на палец светлую прядь волос.
Что не так? тут же замечает ее напряжение монгол.
Арат, ты не должен
Что не должен?
Готовить. Это ну
Малыш, не придумывай глупостей. Не мешай мне за тобой ухаживать. Мне это нравится. Можешь считать, что я дикий монгол и мне можно.
Марина сделала большие глаза и удивленно приоткрыла рот. Глядя на ее губы, Арат замер, раздумывая, не отложить ли ему этот глупый завтрак. Нет, не стоит. У Марины ритм жизни такой, что она не всегда имеет возможность нормально поесть, а организм ей потом спасибо не скажет. А ему хотелось о ней заботиться.
Арат ведь монгол, может, и не дикий, но все же. Женщины у него на родине национальное достояние. Никогда монголки не были тихими жительницами сералей или продаваемыми за пару куриц ненужными семье лишними ртами. Он впитал эту истину с молоком матери, на которую был так похож. Все женщины степи гордые, смелые и свободные. Арат привык с детства видеть в них достоинство. А сказки их монгольские так часто пели про воительниц и всадниц, хозяек и матерей такие вот были спутницы людей вечного огня1.
Заботиться о женщине не только приятно правильно. Даже сегодня монголу, чтобы жениться, нужно было до женщины своей еще дотянуться встать на ноги и иметь возможность заботиться о своем главном сокровище.
Марина, разумеется, не знала этого. Хотя в ее семье это тоже было нормально и правильно, но доля жены офицера российского флота всегда была тяжела. Их с Лизой мама была и пахарь, и жнец. И заботиться о них отец имел возможность лишь в краткие дни счастья в отпуске. Марина вообще поняла очень скоро, что такие мужчины, как их отец редкость. И не стоит искать даже подобия. Всех давно разобрали.
А уж в Америке и вовсе забота о даме расценивалась в наше время как демонстрация гендерного неравенства. Нынче тут это было просто неприлично. Марина успела отвыкнуть.
А Арат ему очень хотелось себя показать. Как и каждому мальчишке, конечно. Все самцы этого мира под солнцем пушат хвосты и ходят на цыпочках перед самками. Ничего необычного. И пусть он не обладал богатырским телосложением и ростом, не умел обворожительно улыбаться камерам и не был миллиардером (достаточно было оценить стоимость яхты, чтобы представить себе размеры состояния соперника), но вот готовить монгольский мужчина умел и любил. На сковородке зашкворчали грибы, он отвернулся, помешивая.
Марина молчала, кажется, потрясенно. Злится? Или поняла? Женские руки обвили его, она прижалась всем телом доверчиво и мягко. Она согласилась играть в его игры.
Корми и пои меня, чем хочешь, монгол. Я ужасно голодна.
Потерлась носом о его щеку, нежно взяла кончик уха в зубы. Арат мгновенно развернулся, поймал ее в объятья, жадно и глубоко целуя, выбивая все мысли из головы, а потом подтолкнул ее к стулу, буквально силой усаживая обратно.
Ну уж нет, Малыш, второй раз ты меня не проведешь, весело прищурился он. Сказал накормлю, значит накормлю.
Марина обижено надула губы и скрестила руки на груди, решив, что она обиделась. Будет молчать и сверлить его взглядом. Но когда в камбузе одуряюще запахло омлетом с помидорами, грибами и сосисками, в животе ее заурчало так громко, что щеки вспыхнули.