Липа тогда растяжку и стырил, пробурчал Фил.
В том, что он недолюбливает Липатова, нет ничего удивительного, потому что сам Фил особой преданностью Лизе похвастаться не мог и каждый раз был вынужден оправдываться, почему Сеня нашел время ее проводить, позвонить, написать, а он нет.
Липа ушел раньше нас, сказала я, забыл?
Я с того вечера вообще почти все забыл, с глупой улыбочкой признался Фил.
Лиза метнула в него гневный взгляд, а Бэзил понимающе хмыкнул. В тот день они оба завалились на репетицию пьяные.
Порванную растяжку с надписью «С днем рождения, любимая школа!» запихнули в тайник за цветочными горшками возле столовой во время последней репетиции школьного концерта. В тот вечер произошло немало неприятного, и ее убрали, чтобы не светить, когда директриса придет ругаться. Но на следующее утро растяжки в тайнике уже не было.
Лизин телефон громко возвестил о пришедшем сообщении. Подхватив ее под локоть, я заглянула в экран. Липа ответил: «Видел только растяжку. Точно наша, хотя буквы сильно стерлись. Труп уже погрузили в труповозку. Но поварихи и Ольга Олеговна сказали, что это Надя. Они ее по сережкам опознали и кулону. Ты сегодня после школы что делаешь?»
Надя. Надежда Эдуардовна. Тот самый ночной кошмар на протяжении последних пяти месяцев. Распахнутое окно, разбитое зеркало, кровь на футболке. Угрозы, страх, чувство вины, ненависть к ней и к самой себе все это была Надя. Женщина взрослая, гордая и ревнивая как описала ее гадалка Гуля. Она так часто приходила ко мне во снах, а оказывается, все это время была мертва и гнила в этом жутком колодце.
Ну? нетерпеливо поторопил Лизу Бэзил.
Жесть, я все еще переваривала новость, Липа пишет, что это Надя. Та, убитая женщина Надя.
Кто такая Надя? Развалившись на стуле, Фил закинул ноги в грязнющих кроссовках на соседний.
Надежда Эдуардовна, с нажимом пояснила я, физручка наша бывшая.
Рано или поздно ее точно кто-нибудь да прибил, сказал Бэзил после общего ошарашенного молчания.
Вася, Лиза посмотрела на него осуждающе, так нехорошо говорить.
Микки, дай платок! Бэзил протянул руку. Сейчас разрыдаюсь.
Бэзил терпеть не мог Надю. Большинство ее уроков он прогуливал, а когда появлялся для сдачи нормативов, либо цеплял ее насмешками и грубостями, либо откровенно хамил. Бэзил никогда паинькой не был, но если и конфликтовал с кем-то из учителей, то больше ради показухи, понтов и репутации главного говнюка школы. Надю же он невзлюбил по-настоящему. И сколько мы с Лизой ни выпытывали у него причину, объяснять не хотел.
Лиза предполагала, что это из-за того, что, когда Надя только пришла к нам, Бэзил пытался флиртовать с ней наигранно, задиристо, при всем классе, но то была его обычная манера поведения пошлить, смущать, провоцировать. Так он вел себя почти со всеми учителями. Надя же восприняла его подростковую дурь довольно своеобразно: вместо того чтобы пригрозить плохими оценками или отрицательной характеристикой в его футбольный клуб, как это делало большинство учителей, она принялась насмехаться над ним, называя то ребенком, то малышом, то пупсиком, что заводило Бэзила еще больше.
Ну, Надя и Надя. Фил равнодушно пожал плечами. Я тоже как-то не особо расстраиваюсь.
Надю и я не любила, однако поражало другое: после той злосчастной репетиции, где физручка психанула, как гормонально неуравновешенная школьница, в школе она больше не появлялась.
Надю с того вечера никто не видел, сказала я, ощущая неприятный внутренний холодок.
Понятное дело не видел, раз она уволилась. Бэзил укоризненно покачал головой.
Ужас, конечно, с чувством выдохнула Лиза, хватая меня за руку.
Я повернулась к ней:
Тебе не кажется странным, что пропавшая растяжка и внезапно исчезнувшая Надя вдруг обнаруживаются в одном и том же месте спустя пять месяцев?
Да, наверное. И что, по-твоему, это значит?
Только подумай, какова вероятность повстречать маньяка в двухстах метрах от школы? Да еще такого, который смог с ней справиться. Это же Надя. Вы забыли? Она Фила тогда на раз скрутила.
Ой, вот не надо. Фил возмущенно выпрямился. Понятное дело, я поддался. Что же я, с женщинами драться буду?
Повстречать маньяка на двухстах метрах почти нереально, неожиданно серьезно сказал Бэзил, но вот того, кто долго следил за ней, караулил и заранее знал, с кем имеет дело, запросто.
Может, и так, но как он взял растяжку?
Вот заноза-то, выругался Бэзил. Ну, допустим, я выкинул эту дурацкую растяжку на помойку за школой, а он ее оттуда взял.
Правда? От удивления я на секунду забыла, что разговариваю с Бэзилом.
Нет! Он довольно заулыбался. Но все равно, это самое предсказуемое развитие событий, без учета прочих неизвестных.
Если никто из нас четверых растяжку не забирал, сказала я, то остаются двое: Липа и Томаш. Кто-то из них должен был вынести ее на улицу.
Зашибись, наигранно хохотнул Фил, я знаю, что вы сделали прошлым летом Мне нравится расклад.
Может, сама Надя и взяла, продолжал упорствовать Бэзил.
Откуда ей было знать, что мы ее спрятали? Она и в зал-то не возвращалась.
Я могу поговорить с Липой, предложила Лиза.
Ага, и он сразу такой: «Да, Лизочка, конечно, это я спер растяжку, и Надю укокошил тоже я, потому что она называла меня дрыщом, рахитом и заморышем», подражая сюсюкающей манере Липатова, передразнил Фил.
А кто поговорит с Томашем? осторожно спро-сила я.
Бэзил наигранно осклабился:
Конечно, ты. Признайся, ты спецом весь этот напряг замутила, чтобы появился повод с ним пококетничать.
Может, ты? я перевела взгляд на Фила.
Не, тот опустил глаза, это у тебя дедова кровь, вот и допрашивай сама.
Лизу просить смысла не имело, Томаша она тоже не жаловала.
Как бы там ни было, если вдруг полиция докопается до растяжки, узнает о ее пропаже и все такое, ведь на ней написано про школу, то чтобы не вздумали ничего трепать. Ясно? Бэзил погрозил нам с Лизой пальцем. Если вдруг выяснится, что мы имеем к этому какое-то отношение, то кранты. Нормальной жизни больше не будет.
С этим согласились все, даже я. Лиза пообещала предупредить Липу, а разговоры с Томашем повесили на меня. Сколько бы я ни наступала на грабли под названием «инициатива наказуема», пройти мимо них не получалось никак.
Мы жили в двушке в старой пятиэтажке: Кощей в дальней изолированной комнате, я в большой проходной. Раньше, пока Яга была жива, дальняя комната была ее, проходная Кощеева, а я спала на кухне. Но потом Яги не стало. Мы убрали ее вещи и все поменяли. Кощей, разумеется, не хотел. Однако услышав, что я хочу занять дальнюю комнату, встрепенулся и поспешил застолбить это место себе.
Я же, устав просыпаться посреди ночи от жутких звуков холодильника, отбиваться от тараканов и дышать запахом подгоревшего масла, была согласна на любой угол, где босые ноги можно опустить на коврик, а не на ледяную каменную плитку.
Теперь у меня были свой раскладной диван и низенький стол-этажерка на колесиках, на который удобно ставить чашку и класть ноги, сидя с ноутом на коленках, а на полке под столешницей хранить немногочисленные учебники и тетради.
Дома было холодно, и вот уже три недели никто не убирал. Я мыла за собой чашку, тарелку и закидывала в машинку свое белье, но, кроме этого, ничего не делала. Кощей даже не стирал, и его грязные вещи копились в корзине, но еще больше было разбросано по квартире.
Мы находились в положении затянувшегося противостояния кто первый не выдержит и сделает уборку. Но разговаривать разговаривали и иногда вместе ужинали.
Представляешь, у нас в школе труп нашли. Я вошла к нему в комнату.
Кощей, как обычно, сидел в кресле перед включенным телевизором. На коленях у него стояла кастрюля с гречкой, и он ел прямо из нее большой ложкой. Рядом на стуле остывала чашка с чаем. Пар из нее тонкой струйкой тянулся вверх.