Я открыла дверь и вошла в кабинет заведующего административно-хозяйственной частью. Это было сравнительно небольшое помещение. Одну его стену занимал шкаф, напротив располагались кожаный диван и два кресла по его бокам. Окно закрывали металлические жалюзи. На подоконнике стояло несколько растений в керамических вазонах.
Здравствуйте, Константин Владимирович, сказала я, подходя к столу, за которым сидел представительный, уже начинающий седеть, мужчина в дорогом костюме и ослепительно-белой рубашке с галстуком. На вид его возраст приближался годам к пятидесяти.
Здравствуйте, ответил Трегубенков, присаживайтесь, пожалуйста. Вы по какому вопросу? спросил он.
Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, начала я, садясь на стул напротив Трегубенкова. Я частный детектив и занимаюсь расследованием убийства Владислава Григорьевича Дубовицкого.
На лице Трегубенкова появилось выражение сильного удивления.
Вот как? А почему этим делом занимается частный детектив? спросил он. Насколько мне известно, расследование проводит Главное управление полиции. Они сразу приехали и уже опросили всех нас.
Константин Владимирович, расследовать убийство директора театра меня попросила его сестра, Екатерина Григорьевна Нерасстроева, объяснила я. Вот договор на оказание данной услуги.
С этими словами я вынула из сумки договор и протянула его Трегубенкову. Заведующий хозяйственной частью театра довольно долго его читал, морща лоб. Наконец он вернул мне договор и спросил:
Ну, а чем, собственно, я могу быть вам полезен? Я ведь уже ответил на вопросы следователя.
Мне тоже придется задать вам ряд вопросов, Константин Владимирович, сказала я.
Ну, раз так что ж, спрашивайте, постараюсь на них ответить, с явной неохотой заметил Трегубенков.
Позавчера поздно вечером был убит Дубовицкий. Расскажите, как вы провели этот день, попросила я.
Позвольте, Татьяна Александровна, вы что же, меня в этом убийстве подозреваете? возмущенно спросил Трегубенков. Ну, знаете ли! Только наслушался всяких гадостей от худрука, и теперь еще сыщица будет мне обвинения предъявлять! не сдержался он.
Константин Владимирович, я вас никоим образом не подозреваю. Просто работа у меня такая вопросы задавать. Мы же с вами не хотим, чтобы убийство осталось безнаказанным? попыталась умаслить я заместителя директора. А что с худруком? сочувственно спросила.
Да что, что творит черт знает что, нам по шапке прилетает, заворачивают очередную его идею «нового формата». И тоже меня в подсиживании обвиняет! ругнулся Трегубенков. Не хочу об этом! И так придется кого-то нового на эту должность подбирать. Или отправить его в отпуск? Ладно, Татьяна Александровна, это не ваши проблемы. Простите мне мою несдержанность, мы после этого трагического события все тут на нервах. О чем вы, говорите, хотели узнать?
Расскажите, как прошел тот день, в который убили вашего директора.
Ладно, расскажу. Если это так необходимо, добавил Трегубенков.
Крайне необходимо, подчеркнула я.
Хорошо. Значит, так. Я рано пришел в театр, потому что нужно было составить смету предстоящих расходов. У нас в планах значатся несколько новых спектаклей. Кроме составления расходов, нужно было также расставить приоритеты, потому что все сразу мы просто не потянем. Хотя возможно и потянем. Это при условии, если нам помогут наши партнеры, которые занимаются благотворительностью. У нас есть несколько человек, так сказать, меценатов, которые всячески помогают театру. Без них было бы очень нелегко творчески выжить, так сказать. Но это так, лирическое отступление, да так о чем я? Ах да, вы просили рассказать, как я провел день перед этим трагическим событием. Я закончил все расчеты довольно поздно, часам к пяти вечера примерно. И сразу же отнес их Владиславу Григорьевичу. Он посмотрел, согласился и утвердил. Правда, были некоторые детали, которые у Владислава Григорьевича вызвали вопросы, но мы их быстренько утрясли. Он подписал окончательный вариант. Пока я находился в кабинете Дубовицкого, к нему пришел один из наших постоянных партнеров Геннадий Олегович Подбельский.
«Подбельский. Эту фамилию я уже слышала от Варвары Никифоровны, вспомнила я. Вахтерша сказала, что этот самый Геннадий Олегович успешный бизнесмен и много помогает театру».
А что, этот Подбельский часто появляется в театре? спросила я.
Да, они с Владиславом Григорьевичем давние друзья, ответил Трегубенков.
Продолжайте дальше, Константин Владимирович, попросила я.
Ну, а собственно, что продолжать? Я практически сразу же и вышел из кабинета, как только появился Геннадий Олегович.
Почему же? У вас лично не сложились отношения с вашим спонсором? рискнула я вновь вывести Трегубенкова на эмоции. Не удалось.
Ну что вы! Почему же сразу «не сложились»? С чего вы это взяли? У меня практически со всеми людьми, с которыми мне приходится общаться, складываются очень ровные, доброжелательные отношения. Я по натуре человек не конфликтный, не злопамятный, если уж на то пошло. Ладно, это я так, для справки. Я вернулся к себе в кабинет, поработал еще немного, а потом собрался и поехал домой. У моей супруги был день рождения. Мы, правда, особого торжества не устраивали, потому что с некоторых пор жена очень болезненно стала относиться к тому, что каждый день рождения прибавляет ей год. Пригласили только самых близких людей и скромно отпраздновали практически в узком семейном кругу. Ну и вот. Когда я по дороге домой проходил мимо кабинета Владислава Григорьевича, то Подбельский был еще там. Они, кажется, что-то обсуждали.
Сколько времени было, когда вы вышли из театра? спросила я.
Да примерно шел уже восьмой час. Из дома в тот вечер я уже никуда не выходил. А утром мне сообщили эту трагическую весть. Я сразу же приехал в театр, здесь уже велось следствие, меня допросили, как, впрочем, и остальных сотрудников театра. Вот, собственно, и все.
Хорошо. Теперь ответьте вот на какой вопрос: у Владислава Григорьевича были недоброжелатели?
Вы имеете в виду, здесь, в театре? уточнил Трегубенков.
Не только в театре. Я имею в виду, и в личной жизни тоже.
Ну, по поводу личной жизни покойного Владислава Григорьевича я ничего определенного сказать не могу, мы все-таки не являлись друзьями-приятелями. А сплетнями и всякими домыслами я не интересуюсь. А что касается театра понимаете, Татьяна Александровна, недоброжелатели имеются практически у любого человека, а уж если человек занимает достаточно высокое положение, то их наличие просто неизбежно. Пост директора театра Владислав Григорьевич занимает занимал несколько лет. И проявил себя на этой должности очень грамотным руководителем. Причем во всех отношениях. Безусловно, Дубовицкий пользовался авторитетом у большинства сотрудников.
У большинства, вы сказали, но не у всех? решила я уточнить.
Я полагаю, что хорошим для всех абсолютно быть нельзя. Всегда найдется кто-то, кто будет недоволен. Надо также учесть и то, что Владислав Григорьевич всегда был сам дисциплинированным человеком, и такого же отношения требовал и от других. Естественно, что были те, кому это не нравилось. В творческих коллективах ведь как? Всяких претензий к директору хоть отбавляй. Не нравится маленький гонорар, режиссер, балетмейстер, репетитор, да мало ли что еще. Зато к себе, любимому, требований ноль целых. Можно прийти на спектакль, мягко говоря, не совсем в форме, можно не выучить слова арии и обругать ни за что ни про что суфлера или концертмейстера. Можно вообще не явиться на спектакль, придумав совершенно фантастическую историю. А Владислав Григорьевич строго относился к нарушителям дисциплины. Да, директором были недовольны. Наверное, недовольных Дубовицким можно назвать недоброжелателями, не знаю.