Поэтому всё оставалось на своих местах. Поэтому сегодня, как и раньше, Патрик «успокоил» сознание родителей Лады, когда они вернулись домой после работы. Мама и папа, чувствуя приятную усталость, поужинали, а затем, обнявшись, устроились перед телевизором, даже не обратив внимание на то, что мимо их открытой двери, завёрнутая в одно лишь старое полотенце, прошла дочь. Прошла и вышла на улицу. В ноябре.
Вообще, можно было бы и не брать полотенце: мама и папа всё равно бы не обратили на неё внимания, а на улице она сразу бы превратилась в волчицу. Но ей так было спокойнее. Да и гулять голышом перед прапрапрадедом, пусть и видавшим едва ли не всё на свете, ей тоже не хотелось.
Поэтому она выскользнула за дверь в одном полотенце, прислушавшись, не идёт ли кто в подъезде. Затем, ёжась от холода, спустилась по лестнице, прошептала самое простенькое заклинание, которому успел научить её дед, стала невидимой на какие-то несколько десятков секунд, за которые успела раздеться, выйти во двор, обернуться волчицей и, радуясь теплу, силе и ощущению свободы, забежать за угол дома.
Держась теней, кустов и деревьев, прикидываясь большой белой собакой, она торопилась выбежать из города. Путь предстоял неблизкий, но быстрые лапы приведут её к заветному лесу примерно через час, если не придерживаться дорог и оббегать деревеньки. В лесу можно будет спрятаться и дать инстинктам полную волю. Лес убережёт от бед.
Глава 10. Силлантий
Потом полетайте над городом, чтобы попривыкнуть, а затем на юг,
вон из города, и прямо на реку. Вас ждут! (с)
М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
К югу от города. В лес.
Я бежала, ведомая странной силой. Скрывалась в тени домов и деревьев, пока была в городе. Широкие улицы перебегала как можно скорее, чтобы прохожие и водители, которых даже сейчас было немало, заметили не волка, а большую собаку. Чем дальше я уходила от центра, тем меньше становилось людей. Холод и тьма загоняли всех в тёплые уютные дома. Лишь те, кто не знал или не понимал радости домашнего очага, блуждали, как и я, прячась в тенях.
Наконец, город кончился. Дороги, и без того ужасные на окраинах города, стали совсем невыносимыми. По обочине бежать было легче, чем по разбитой машинами и замерзшей в ночи грязи проселочных дорог. И я бежала. По обочинам, полям, полянам, просекам, мимо лесков, речушек, холмиков. Бежала, и всё никак не могла насытиться скоростью и свободой. Я понимала, что это уже не столько человеческая радость, сколько животное чувство. Я ощущала себя собакой, спущенной с поводка впервые за долгий срок.
«Надеюсь, мама не зайдет ко мне в комнату ночью и не заметит моего отсутствия» с тревогой думала я, пока и эту мысль не вытеснил хаос волчьего сознания. Это были не оформленные в слова мысли, но безымянные порывы, действия, желания. Глубоко внутри я понимала, что это ненормальное поведение. Я словно потеряла разум и почти не могла себя контролировать.
В какой-то момент моё тело метнулось в сторону маленького лесного зверька, учуяв его запах и желая схватить и растерзать его. С огромным трудом я сумела отказаться от этого, заставляя себя бежать лишь в указанном направлении.
Мне казалось, что путь длится уже долгие часы, что я никогда так далеко не уходила от города на собственных ногах. Последнее было вполне вероятным. Как-то мы с мамой и папой ходили за грибами. Пешком от конечной остановки автобуса. Шли очень долго, а потом ехали обратно на транспорте чуть меньше часа. Вероятно, сейчас я ушла ещё дальше.
И что странно: темнота и открытое неизвестное пространство не пугали меня. Я всегда боялась теней и одиночества, но теперь не испытывала страха ни к тому, ни к другому. Даже наоборот: всё это меня радовало. Обратная сторона темноты и одиночества свобода пересилила мучающую долгие годы боязнь. Всё моё существо было переполнено каким-то спокойствием, умиротворённостью, необъяснимой лёгкостью, пока сильные лапы несли меня вперёд.
Нос чуял множество доселе неизвестных мне запахов, глаза видели дальше и лучше. Через толстую шкуру не чувствовался холод осени, морозный ветер не мешал свободно дышать при беге. И вот, наконец, я очутилась на вершине холма, с которого была видна небольшая деревушка, где сейчас, на пороге полуночи, светилось всего пару окон. Дальше, за деревней, был ещё один холм, на котором темнела неровная полоса елового леса, а ещё выше, над ним, ярко сияла полная луна. В этот лес мне и нужно было попасть.
Предчувствуя скорое освобождение от контроля, зверь, сидящий внутри меня, возбуждённо рванулся вперёд. Я попыталась унять его порыв, отчего наши сознания спутались: тело потеряло координацию, лапы заплелись и в какой-то момент не нащупали нужной опоры. Я повалилась на землю и кубарем, тщетно пытаясь вернуть контроль над собственными конечностями, покатилась вниз с холма. Торчащие голые ветки маленьких кустиков, камни и корни неприятно били по бокам. Пришлось зажмуриться, чтобы случайно не лишиться глаз.
Наконец спуск кончился ударом о широкую стену без окон. Наверное, это был сарай или конюшня. Послышалось жалобное скуление. Я испугалась, не сразу сообразив, что оно исходит от меня. Некоторое время мы обе: я и волчица приходили в себя, навалившись на бревенчатую стену и тяжело дыша. Затем я встала и рысцой побежала по улочкам.
В первую минуту мне удалось рассмотреть деревеньку. Она была добротная, аккуратная, достаточно современная. По пути встретилось лишь пару домов, построенных много лет назад из елового сруба. Другие, тоже из дерева, выглядели новее. Попался и совершенно современный дом, сделанный из кирпича.
Все дома были огорожены забором. Улица, по которой я бежала, оказалась мощёной. Конечно, не такой, как в крупных городах, но сделанной на славу, крупными камнями, по которым удобно было идти и ехать.
Вот всё, что я успела приметить до того, как волчица вновь почуяла скорую свободу и попыталась вытеснить меня из моей же головы. Теряя контроль, я сосредоточила все мысли на конечной точке первых деревцах леса и ускорила бег.
Вот, наконец, холм. Подъём. Теперь коренья и камни служат удобными ступеньками, позволяющими быстрее подниматься. Вот и ели, тёмные и холодные. Спасительные, если верить голосу, наставлявшему меня. Лапы ступили на жёсткую, устеленную опавшими иглами землю под деревьями.
На мгновение мир закружился перед глазами. Затем я провалилась во тьму.
Сознание приходило медленно, как после обморока или глубокого сна. Оно появлялось, затем я снова на несколько секунд проваливалась в темноту. Потом оно снова появлялось. И так несколько раз. С каждым пробуждением мысли становились всё яснее.
И вот я уже понимала, что лежу в небольшом овражке, в колючих кустах и боюсь пошевелиться, так как телу не хочется больше испытывать боли. Я всё ещё в образе волчицы, но теперь её сознание утомлено, оно отступает.
Я открыла глаза, уставилась в ночной сумрак и прислушалась. Вокруг были ветки колючего кустарника. Они упирались мне в бока, лапы, шею, морду. Где-то сверху слышался шелест ветерка и далёкое уханье совы. Я попыталась понять, цела ли: подвигала лапами, глубоко вздохнула. Кажется, всё в порядке, не считая нескольких царапин.
Нужно было выбираться. Я медленно поднялась на лапы и начала карабкаться вверх, стараясь ступать в промежутки между ветками, на землю. Идти оказалось больно: правая передняя лапа, кажется, была вывихнута, или я её растянула.
«Не волчица, а глупый щенок! недовольно подумалось мне. Дали свободу, так используй её с умом. А она нет. Лучше сломя голову будет носиться по еловому лесу, чтобы потом свалиться в овраг и что-нибудь себе сломать!»