Застонала, уронив голову на подушку. Отлично. Теперь слухи разлетятся по городу, как перья после голубиной драки.
7. Такое сложное имя
Уснуть снова мне не удалось. Постель была мокрой и неудобной, и в голову лезли разные мысли. В довершение всего в животе заурчало. Надо вставать.
Завтракала я обычно с семьёй дядюшки исключительно потому, что крошечную кухню всю заставила банками, склянками и решетками с травами. На обеденном столе красовался перегонный куб, на подоконнике самогонный аппарат (о, исключительно для очистки спиртовых настоек!). Полки в шкафчике были поделены под временные периоды: сверху стояли зелья, которые нужно настаивать пару месяцев, снизу которым достаточно нескольких дней. Разумеется, из продуктов у меня в кухне были только яблоки и иногда хлеб с молоком.
О, Лина, птичка моя ранняя, поприветствовал меня дядя Амбруаз. В кухне, кроме него, никого не было, все еще спали. А ты не слышала, что ночью было?
А что было? придушенно спросила я, соображая, было ли закрыто окно, не слышала ли мои стоны вся улица.
Так новый начальник стражи Акихиро Кио, ну, ниххонец, за лестницей прибегал. Что-то про задержание преступника буркнул. Вот где мне теперь свою лестницу искать?
Дядя взглянул на меня с хитрым прищуром, а я, побагровев так, что даже уши зажглись огнем, призналась (все равно если не к полудню, то к завтрему весь город знать будет):
У меня в саду твоя лестница. В кустах. Я скажу Хиро, чтобы принес вечером.
Ай да племянница, фыркнул довольно дядюшка. Такого коршуна в силки словила! А я ещё думал, неужто к Ларке из синего дома помчался или, может, к Доле, портнихе Про тебя, признаться, и не сразу вспомнил.
Что же, я недостаточно хороша для ниххонца? сразу прекратила смущаться я. Хуже Доли?
Так ты у нас не горлица, орлица. Графиня бывшая. С чего тебе простого стражника в спальню пускать?
Положим, не простого, возмутилась я. А самого красивого!
Дядько расхохотался так, что чаем облился. Сверху послышался гневный крик тетки Аглаи что-то про бессовестных мужчин, что выспаться бедным труженницам не дают. Дядько быстро сбежал в лавку, оставив мне разлитый чай и крошки на столе. Я убрала, конечно, про себя обозвав его жуком навозным. И кашу сварила. С мёдом и орехами, как люблю я и дети, и терпеть не может Аглая. Тетка, конечно, ворчала, но как-то неискренне. Ей явно было приятно. Ну а я что, мне не сложно я еще и посуду помыла. Раз уж я у них решила столоваться.
Начальник стражи пришел днем, как я просила, невозмутимый, с каменным, ничего не выражающим лицом, и громко спросил про заказанный настой. Я отмахнулась не до него было. У меня на плите кипела патока для пастилок от кашля.
Теша, внеси в контур господина Кх.. Акх
Акихиро Кио, вежливо подсказал Хиро.
Ага.
Зачем? не поняла Теша.
Затем, что он начальник стражи. Так положено.
Кем положено? с подозрением спросила девушка. Тетушка никогда никого не вносила, даже меня. И отец никого, кроме семьи, в контур не вносит.
Пришлось переставлять ковш и выглядывать в зал (зал, конечно, громко сказано тут едва несколько человек разойдется, после того, как я часть помещения отделила под склад). Взглянула на серьезного Хиро, в глазах которого плясали бесенята. Он явно забавлялся каждой минутой этого прекрасного диалога.
Теша, кто здесь хозяйка, ты или я?
Ты, конечно, но
Вот и вноси а, черт с тобой, я подобрала юбку и выползла из-за прилавка, перешагивая через стоящие на полу ящики. Ладно, иди вари пастилки, курица. Сама внесу.
Так я не умею!
А чего там уметь-то, рецепт же на стенке. Анис от гвоздики отличаешь? Ну вот. Вперед, дорогуша.
Я повесила на дверь табличку «перерыв на 15 минут», кивнула Хиро и отодвинула картину с нарисованным на ней одуванчиком лекарственным. За ней висел охранный медальон. Покрутила колесико, выбрала риску «добавить существо», взяла Хиро за руку и приложила его пальцы к медальону. Он немедленно воспользовался ситуацией, обхватив меня свободной рукой за талию, и прижался со спины, щекоча дыханием мое ухо. Пальцы, лежащие на медальоне, переплелись. «Укусило» обоих одновременно, он даже вздрогнул от неожиданности.
Образец тканей взял, шепнула я.
Да я понял, не первый раз такую штуку вижу. Забыл просто, как это больно.
Я стояла, впитывая тепло его тела, не желая даже на шаг отступать. Медальон зажжужал и потух, а я все еще не шевелилась. Хиро решил все за меня: поправил картину, развернул меня, нежно провел костяшками пальцев по моей щеке, а потом склонил голову и прильнул к моим губам. Я вся вспыхнула, вцепилась в отвороты кимоно, приподнялась на цыпочки, отвечая на поцелуй. Его руки скользнули по спине, сминая ткань моей блузки, губы спустились на шею, обжигая и лаская. Я запустила ладони в широкие рукава из шелка, гладя его предплечья. Он же вклинил колено между моих ног, чуть нажимая.
Из вязкого безумства нас вывел крик Теши с кухни:
Аааа, оно убегает!
Я отскочила, поглядела на Хиро с ужасом во взгляде и побежала на кухню спасать пастилки, если там оставалось еще, что спасать.
В самом деле, безумие! Для чего мне мужчина? Я не хочу снова в клетку, а отношения это именно она. Но ведь ночи вдвоем это еще не отношения? Это всего лишь ночи вдвоем. Всего лишь игра. Я никогда не играла в любовь, так может самое время? К тому же Хиро такой хороший, такой понятный. В нем нет двойного дна какое было в моем муже, какое есть во мне. Хиро просто Хиро.
***
Он пришел вечером, усталый, лохматый, нервный.
Прости, сказал ниххонец. День тяжелый. Ты мне зелье сварила?
Разумеется.
Вояки в Фулбине не приведи боги войну. Саблю держать не умеют, о технике боя ничего не знают.
А зачем им? легкомысленно спросила я. Здесь не столица, да в Фулбине даже преступников нет! Это маленький городок, здесь все друг друга знают!
Ты за политикой вообще не следишь?
Неа, зачем мне?
Хм, не знаю. Лина, я могу воспользоваться уборной?
Я тебя в защитный контур внесла, можешь даже кухней воспользоваться, легкомысленно махнула рукой я.
Он усмехнулся и ушел в ванную комнату, а потом оттуда послышался плеск воды. Мне стало любопытно, я прокралась к двери и заглянула в щелку.
Ниххонец лежал в моей ванне голый, выставив наружу длинные ноги, и что-то напевал. Вот это наглость!
Эй, у тебя в казармах воды горячей нет? возмутилась я. Ты не очумел? А я как буду мыться теперь? Ты мне всю горячую воду извел!
Я извел, я принесу.
Принесет он, подбоченилась я. У меня тут бочка металлическая, она на крыше. На солнце греется. И насос к колодцу подведен. Не принесешь, а накачаешь. Но это теперь завтра, сегодня уже не нагреется.
Лина, птичка, но ведь тебе нравятся чистые мужчины! в голосе Хиро ни малейшего раскаяния.
Мне нравлюсь чистая я, отрезала я.
Он повернул голову, улыбаясь и у меня аж сердце зашлось: знает, чертяка, что красивый, и беззастенчиво этим пользуется. Ну так и я воспользуюсь, в конце концов мой дом, моя ванна, моя теплая вода! Потянулась к вороту блузки, распустила тесемки, сняла ее и бросила в плетеную корзину в углу уборной. Спустила юбку и отправила ее туда же. Ниххонец приподнялся, чтобы лучше видеть.
Ты меня соблазняешь? недоверчиво спросил он.
Я? Вот еще не дело. Я просто собираюсь вымыться перед сном.
Занято.
Потеснишься.
Я отбросила в сторону корсаж, стянула панталоны и подошла к ванной. Хиро, к счастью, не стал медлить, потому что я не привыкла выступать в роли соблазнительницы и уже готова была развернуться и сбежать. Нет, он подхватил меня и затащил в ванну, усадив между своих разведенных ног. Я, конечно, взвизгнула и принялась сопротивляться не сильно, только для вида, а он, конечно, меня не отпустил.
Волосы у меня так и не отросли. Ральф требовал, чтобы я красилась в блондинку, он считал пепельный оттенок вульгарным. В тюрьме краситься было нечем, да и не зачем, там и помыться не всегда удавалось. Волосы прилично отрасли. Я их потом обстригла без всякой жалости. Сейчас они доросли до плеч и благодаря моим снадобьям были густые и шелковистые. Но короткие.