На первое в своей жизни свидание с «серьёзным мужчиной» я принарядилась. Волосы не стала в косичку собирать сделала два хвостика. Надела любимую юбку в косую клетку, светлый джемперок машинной вязки, купленный на первую в жизни стипендию. К кинотеатру пришла за пятнадцать минут до сеанса. Кавалера своего увидела издалека. А увидев, спряталась за автобусной остановкой, потому что идти с ним в кино мне расхотелось моментально и окончательно. К кинотеатру Гена явился в тех же кримпленовых штанах и «спортивной» футболке и встал, дурак-дураком, под афишей, тиская в руках букет из пожухлых ромашек. Не знаю, сколько он там прождал я сбежала оттуда «огородами», больше всего на свете боясь, что Гена меня заметит, окликнет, и все вокруг решат, что он мой парень.
Второй случай «подката» можно таковым и не считать на дискотеке в той же общаге, теперь уже на третьем курсе, в меня вцепился какой-то хорошо поддатый парень и поволок танцевать. На мои вопли «Отстань, урод!» подтянулись дежурные с красными повязками и вывели танцора вон чужим оказался, не из наших студентов. Вот и все «штабеля». И сколько я ни влюблялась за эти пять лет учёбы, а я влюблялась регулярно, сколько ни обмирала, гадая, обратит ли «предмет» на меня внимание, ничего и не с кем у меня не срослось. Мои «предметы», их было трое, все из нашей группы, мило со мной общались, списывали у меня английский, помогали делать лабораторные по сопромату И всё. Двое из них к концу института женились, третий, Димка, в которого я втрескалась как-то совсем уж безнадёжно, сразу после защиты диплома уехал в Свердловск, тогда ещё не ставший Екатеринбургом.
В санатории я как раз переживала по поводу своей третьей не сложившейся любви и проводила ревизию маминым секретам женского счастья. Может быть, мне надо было с Димкой вести себя как-то менее дружески и более кокетливо, что ли? Вон, как Надька Семёнова: волосами тряхнёт (распущенными!), бедром качнёт (джинсовым!), мальчишки наперебой на дискотеке на танец приглашают, а потом в коридоре она с кем-нибудь целуется. Мне не надо было с кем-нибудь, но, распусти я свою вечную косичку и умей я так смотреть, как Семёнова, может, Димка увидел бы во мне девушку, а не ту, у которой можно списать В общем, последняя безответная любовь меня совсем тогда подкосила, подозреваю, что в большей степени она, нежели нервотрепка с дипломом, проявилась повышенной кислотностью в желудке. И упустив Димку я, словно пытаясь себе что-то доказать, разжилась несколькими смелыми нарядами, сочинёнными к поездке в санаторий.
Преддипломную практику я проходила в стройуправлении, где папа работал главным инженером. Практиковалась по-настоящему. Составляла сметы на строительство, закрывала наряды. Недельку под присмотром прораба Степаныча. Потом Степаныча скрутило с аппендицитом, второй прораб, не помню уже, как его звали, ушёл в запой, и я вдруг оказалась на самостоятельной работе, закрыв собой внезапную амбразуру. Меня рискнули поставить сметчицей на отделку панельной пятиэтажки. Полагали, что на недельку, тем более что смета там была типовая, наряды тоже. Я вполне справилась и с тем и с другим, и меня оставили на участке до конца практики. К концу практики я многому научилась. Во-первых, не краснеть, когда штукатуры и маляры подпускают матюги. А во-вторых писать в нарядах реальные объёмы, а не те фантазии, в которые меня по-первости пытались убедить отделочники. Результатом практики стали зарплата и премия вполне серьёзная сумма. Часть я отдала маме, остальное отложила для себя. И когда отец добыл путёвку от треста тоже в честь моих трудовых заслуг, получается, я на эти деньги и купила на рынке джинсы, красную майку в обтяжку и на узких лямочках и ситца в бело-красно-чёрныий цветок, из которого сшила юбку-колокол.
Белый лаковый пояс я купила уже в Пятигорске, как бы поставив точку своей ревизии секретов в отношении полов. К тому времени я уже почти неделю слушала Зинины рассказы про мужиков, смотрела, как она красиво курит и щурится, а буквально накануне пошла в парикмахерскую и остригла косичку, получив взамен короткую стрижку-каре и густую чёлку до бровей. Потом купила помаду вишнёвого оттенка, оливковые тени для век и этот широкий лаковый белый ремешок.
Вечером мы с Зиной пошли на танцы в соседний дом отдыха в нашем санатории контингент был не тот. Как сказала Зина: «Сплошь язвенники и старпёры». И там ко мне взбунтовавшейся, обновленной, с вишнёвой помадой на губах, пышной чёлкой до глаз, подмазанных оливковыми тенями, с осиной талией, туго затянутой пояском подошёл Эдик. Высокий, почти на голову выше меня, плечистый, в светлом батнике и модных штанах-«пирамидах», явно фирменных, а не кооперативных «самошивок», ах, какой был мужчина! Эдик пригласил меня на танец, взял за руку и увел в сказку.
Сказка длилась целых четыре дня и пять ночей. Зина очень кстати познакомилась с каким-то волосатым брюнетом и ночами пропадала у него, оставив номер в наше с Эдиком распоряжение. Как я сейчас понимаю, он оказался опытным и умелым любовником. Или, может быть, просто мы с ним совпали. Как бы то ни было, я легко и без лишних сожалений рассталась с девственностью. И все эти ночи упивалась новыми, ошеломительными ощущениями (Оказывается, моё тело умеет та-а-акое!). А все дни новым для меня общением. Мы гуляли по городу, ели какие-то чебуреки, фотографировались у уличных фотографов. И говорили, в основном про него. Про его работу (В Москве, в цирке, помощником укротителя бенгальских тигров, вот это да!). Про людей, с которыми он встречался (Подумать только, с самим Никулиным за руку здоровался! Котов Куклачёва спасал, когда они сдуру к тиграм в клетку сунулись. Игорю Кио ассистировал в его номере со львом!). Про Москву (Ох и город, с непривычки умом можно тронуться, сколько там машин и людей. Но я не тронусь, со мной же будет Эдик!). Стихи он мне читал красивые, про любовь. Я даже тогда решила, что его собственные, и только потом, случайно наткнувшись в журнале, узнала, что стихи Андрея Дементьева. Я тоже иногда что-то вякала про свой Челябинск и строительный институт, он кивал, не слушая, и я замолкала. Да и что я могла сказать интересного этому москвичу, мужественному укротителю свирепых хищников? И я слушала, слушала с благоговением, страстно отвечала его поцелуям, пылала в его руках и плавилась от счастья вот она, Любовь, дождалась!
А на пятый день Эдик исчез. Ушёл утром из моей постели, и не вернулся. Я весь вечер металась, не зная, где его искать на танцплощадке в доме отдыха его не было, а ни фамилии, ни номера, где парень остановился, я не знала. Некогда было спросить мы про другое говорили. Под утро меня, зарёванную и распухшую, нашла в номере Зина, подключилась к поискам и все выяснила. Мой Эдик оказался не Эдиком, а Петей. Не москвичом и не дрессировщиком, а лаборантом из Красноярска. И вчера он уехал домой путёвка кончилась.
Моя путёвка тоже кончилась, одновременно со сказкой. Я поменяла обратный билет и вернулась домой на десять дней раньше. Родители, против ожидания, спокойно отреагировали на мой новый облик. А я, чувствуя себя Золушкой, чей принц ровно в полночь превратился в мерзкую крысу, пошла оформляться в стройуправление. Попала на бумажную работу, и вскоре возле меня даже стали крутиться молодые мастера с намёками насчёт кино и дискотеки. После «Эдика» не хотелось никого и ничего. А через месяц укротитель бенгальских тигров дал о себе знать. Моей пятигорской сказке последовало продолжение, выяснилось, что я беременна. О том, как я решила оставить ребёнка и как не решалась сообщить об этом родителям отдельная история. Они, кстати, приняли известие спокойнее, чем я ждала. И Никитку полюбили без памяти. И никогда, ни разу, меня им не попрекнули.