Но почему вы меня об этом спрашиваете, Ортик?
— Мне хочется знать, поедете ли вы намеченной вами дорогой, если эти проклятые туземцы отпустят вас…
— О, нет! — отвечал Сергей Васильевич. — Это удлинило бы наш и без того долгий путь. По-моему, теперь надо будет направиться к сибирской границе, чтобы достичь одного из перевалов на Урале.
— Стало быть, вы будете искать пути где-нибудь на Севере?
— Разумеется, потому что это будет для нас самый короткий путь.
— А вашу повозку вы думаете оставить здесь?
Каскабель, очевидно, понял вопрос, потому что поспешил ответить:
— Оставить «Красотку»?.. Конечно, нет! Если удастся достать упряжных оленей, я надеюсь…
— Что вы задумали?.. — спросил его Сергей Васильевич.
— Пока ничего, но Корнелия все время твердит, что должна же у меня родиться какая-нибудь идея. А Корнелия отлично меня понимает.
Цезарь Каскабель не изменился. Он твердо верил в свою звезду. Наконец, он просто не мог допустить мысли, чтобы четверо французов и трое русских не могли провести одного Чу-Чука.
Сергей Васильевич перевел Ортику то, что сказал Каскабель о «Красотке».
— Но ведь для того, чтобы взять с собой повозку, понадобятся олени, — заметил матрос, которого, по-видимому, озаботил этот вопрос.
— Да, олени необходимы.
— И вы рассчитываете, что Чу-Чук вам их даст?..
— Я надеюсь, что Каскабель придумает какой-нибудь способ принудить его к этому.
— И тогда вы постараетесь достичь сибирского берега?
— Именно.
— Но ведь тогда надо уехать отсюда до оттепели, которая наступит месяца через три?..
— Очевидно!
— Но каким образом?..
— Быть может, туземцы согласятся нас отпустить.
— Не думаю, потому что нет возможности внести выкуп, который они требуют.
На это Каскабель, которому перевели слова матроса, ответил:
— Если только их не вынудят отпустить нас!
— Вынудят… но кто же? — спросил Жан.
— Обстоятельства!
— Какие обстоятельства, отец?..
— Ну, мало ли какие, сынок!..
И Цезарь Каскабель запустил все пять пальцев в свои курчавые волосы, точно хотел вытащить из головы какую-нибудь удачную идею.
— Вот что, друзья мои, — сказал Сергей Васильевич, — прежде всего надо уяснить себе, что нам делать, если туземцы откажутся отпустить нас. Нельзя ли будет обойтись без их согласия?..
— Это можно попробовать, месье Серж, — отвечал Жан. — Но в таком случае придется бросить «Красотку».
— Не говори этого, Жан! — воскликнул Каскабель. — У меня сердце разрывается, когда я это слышу.
— Но подумай, отец…
— Нет, нет!.. «Красотка» — наш дом… Это наш кров, под которым ты мог родиться!.. Бросить его…
— Мой дорогой Каскабель, — начал Сергей Васильевич, — будьте уверены, что мы сделаем все, что будет в наших силах, чтобы заставить туземцев вернуть нам свободу. Но так как на это мало надежды, то у нас останется одно — бежать. И, если нам удастся обмануть Чу-Чука, то только при условии, что мы решимся покинуть…
— Дом семейства Каскабель! — воскликнул глава семьи. Сколько отчаяния слышалось в этом возгласе!
— Отец, быть может, найдется еще какое-нибудь средство для нашего спасения, — заметил Жан.
— Средство?.. Но какое?..
— Почему бы не попытаться одному из нас бежать на материк и дать знать русским властям о нашем положении? Я готов отправиться.
— Ни за что не пущу! — решительно заявил Каскабель.
— Нет, не делайте этого! — прибавил поспешно русский матрос, когда Сергей Васильевич перевел ему слова Жана.
И у Каскабеля и у матроса оказался одинаковый ответ; но если один не хотел иметь дело с полицией, потому что здесь был граф Наркин, то другого по иным причинам не прельщала мысль очутиться под покровительством властей.
Но Сергей Васильевич взглянул на предложение Жана с другой точки зрения.
— Я узнаю тебя в этом, мой смелый мальчик, и от всего сердца благодарю тебя за твое самопожертвование. Но оно все равно не достигнет цели.