Иначе обстояло дело в порту Нумане, где два русских сыщика, уехавшие за двое суток до отбытия труппы, сообщили об этом отъезде. Они тоже беспокоились, но совсем не из чувства симпатии. Они должны были арестовать графа Наркина, как только он ступит на сибирский берег… Но, очевидно, граф погиб во время этой бури вместе со всей семьей Каскабель.
Три дня спустя сомневаться уже было нечего, — течением прибило к берегу два лошадиных трупа.
Это были Вермут и Гладиатор, составлявшие единственную упряжку циркачей.
— Хорошо, что мы перебрались раньше через пролив, — сказал один из сыщиков.
— Да, — отвечал другой, — но жаль, что не удалось наше дельце!..
Глава третья
НА ЛЬДИНЕ
Могли ли несчастные, бывшие в таком отчаянном положении 27 октября, питать хотя бы самую слабую надежду на спасение? Плывя по проливу, они все-таки могли надеяться, что их прибьет к берегу… Но нет, течение несло их прямо в открытый океан.
Что же станется с льдиной в Ледовитом океане, если она не расколется и не растает? Затеряется ли она где-нибудь в арктических морях или же, подгоняемая восточным ветром, пристанет к Шпицбергену или к Новой Земле? В последнем случае возможно было бы, ценою большого труда и терпения, добраться до материка.
Этот исход пришел в голову Сергею Васильевичу. Он говорил об этом с Каскабелем и Жаном, пытливо вглядываясь в то же время в горизонт, затянутый туманом.
— Друзья мои, мы подвергаемся громадной опасности, так как каждую минуту льдина может расколоться, а мы лишены возможности покинуть ее.
— Это самая большая опасность? — спросил Каскабель.
— В настоящее время — да! — отвечал Сергей Васильевич. — Как только наступит мороз, опасность эта уменьшится и даже совсем исчезнет. Совершенно невозможно, чтобы в это время года и в этих широтах мороз не наступил через несколько дней.
— Вы правы, месье Серж, — сказал Жан. — Ну а если льдина устоит?.. Куда она направится?
— По моему мнению, не особенно далеко. Она не замедлит пристать к какому-нибудь ледяному полю. Как только море опять замерзнет, мы постараемся добраться до материка и будем продолжать намеченный нами маршрут.
— А чем заменим мы наших потонувших лошадей? — спросил Каскабель. — Ах, мои бедные лошадки! Мои бедные животные! Эти верные слуги были членами моей семьи. Знать, что я виновен в их гибели… Это ужасно!
Каскабель никак не мог утешиться. Отчаяние его было безгранично. Он уверял, что по его вине произошла вся эта катастрофа. Ну видел ли кто когда-нибудь, чтобы лошади шли по морю?.. Он горевал больше о лошадях, чем о том, что с ними самими будет без этих лошадей.
— Действительно, в тех ужасных обстоятельствах, в которых мы очутились благодаря буре, — сказал Сергей Васильевич, — потеря лошадей — непоправимое несчастье. Еще мы, мужчины, можем перенести и лишения и усталость. Но Корнелия Каскабель, Кайета и Наполеона, обе почти дети, что будут они делать, когда мы покинем «Красотку»?
— Покинем? — вскричал Каскабель.
— Да, нам придется покинуть ее, — подтвердил Жан.
— Да! — сказал Каскабель, угрожая себе собственными кулаками. — Так мне и надо! Это мне наказание за то, что я предпринял это путешествие!.. Ехать этой дорогой в Европу!..
— Не падайте духом, друг мой, — обратился к нему Сергей Васильевич. — Взглянем смело в лицо опасности. Это единственное средство преодолеть ее.
— Ну, отец, — прибавил Жан, — что сделано, того уже не вернешь. Не обвиняй себя в неосторожности и постарайся вернуть себе прежнюю энергию.
Но никакие увещевания не действовали на Каскабеля: его вера в себя получила страшный удар.
Тем временем Сергей Васильевич при помощи компаса старался точно установить направление течения.