Этот последний вечер на границе Аляски был самый печальный. Все молча сидели по своим местам. Была полная темнота. По небу беспорядочно плыли сплошные тучи, дул сильный ветер. Не было видно ни одной звездочки, а молодой месяц уже скрылся за горизонтом.
Было около девяти часов, когда Каскабель велел всем ложиться спать. Надо было встать рано; на заре «Красотке» предстояло ехать обратно в Сакраменто, на этот раз без проводника. Надо было лишь достичь истоков Фрейзера, а там уже путь был известен до самой территории Вашингтона.
Гвоздик пошел закрывать дверь из первого отделения, как вдруг невдалеке раздался выстрел.
— Выстрел! — закричал Каскабель.
— Да, кто-то стрелял, — ответил Жан.
— Вероятно, какой-нибудь охотник, — заметила Корнелия.
— Кто же станет охотиться в такую темную ночь? — сказал Жан. — Это невероятно.
В эту минуту раздался второй выстрел, затем послышался крик.
Глава десятая
КАЙЕТА
Услышав крик, Каскабель, Жан, Сандр и Жирофль выбежали из повозки.
— Там, — сказал Жан, указывая на опушку леса, тянувшегося вдоль границы.
— Послушаем еще! — ответил Каскабель.
Слушать было бесполезно. Ни крика, ни выстрела больше не последовало.
— Что бы это такое было? — спросил Сандр.
— Так кричат, когда подвергаются большой опасности, — заметил Жан.
— Надо идти на помощь, — сказала Корнелия.
— Пойдемте, дети, но надо захватить с собою оружие, — распорядился Каскабель.
Возможно, что на какого-нибудь путешественника напали грабители; надо было остерегаться и быть наготове, на случай, если придется защищаться.
Каскабель и Жан взяли по ружью, Гвоздик и Сандр по револьверу и ушли, оставив «Красотку» под охраной Корнелии Каскабель и двух собак.
Минут пять-шесть они шли по опушке леса, постоянно останавливаясь и прислушиваясь, но ни малейший звук не нарушал лесной тишины. Это казалось странным, так как крик был слышен довольно близко.
— Быть может, это все нам почудилось? — заметил наконец Каскабель.
— Нет, отец, это невозможно, — ответил Жан. — Тсс!.. Слушайте!..
На этот раз ясно был слышен чей-то слабый крик, скорее женский или детский.
Ночь была очень темная, и в нескольких шагах уже нельзя было ничего видеть. Гвоздик, уходя, предлагал захватить с собой один из фонарей повозки, но Каскабель решил из предосторожности не брать с собой огня.
Крик повторился, и теперь уже можно было ясно понять, в какую сторону надо идти. Через несколько минут Каскабель с детьми и Гвоздиком вышли на лужайку, посреди которой лежали два тела. Около одного из них стояла на коленях женщина, поддерживая руками его голову.
Крики этой женщины и слышали акробаты.
— Ко мне!.. Ко мне!.. — кричала она на наречии шинук. — Помогите!.. Они убили их!..
Каскабель понимал немного наречие шинук и быстро подошел к испуганной женщине. Жан тоже поспешил вслед за ним, и они увидели, что она вся покрыта кровью из раны, зиявшей на груди человека, которого она всеми силами старалась привести в чувство.
— Этот еще дышит, — сказал Жан.
— А другой?.. — спросил Каскабель.
— Другой?.. Не знаю!.. — ответил Сандр.
Каскабель наклонился над другим, стараясь уловить малейший признак жизни.
— Он умер!.. — сказал наконец акробат.
Действительно, пуля, попавшая ему в висок, уложила его на месте.
Кто была эта женщина, судя по наречию, — индеанка? Была она молодой или старой — этого в темноте нельзя было видеть, тем более, что капюшон закрывал ее голову. В сущности, все это было безразлично. Сейчас надо было возможно скорее перенести раненого в лагерь и оказать ему посильную помощь. Что касается убитого, то завтра утром можно вернуться сюда и отдать телу последний долг, похоронив его здесь, в лесу.