А графиня продолжала наступление, если не сказать атаку:
Что же вы замолчали, князь? Или вы недостойны внимания гурии?
Цесаревич тяжело вздохнул за его спиной, и Барятинский мгновенно все понял.
Отнюдь, графиня, я далеко не праведник. Вот уже тридцать пять, а все еще не женат и даже детей нет. Двадцать лет шалю да воюю, воюю да шалю. Пора бы и за ум взяться. Вот с Шамилем покончим, и сразу же займусь семейным счастьем. Впрочем, простите, графиня, вам это, конечно, малоинтересно.
Отчего же? возразила Хелен. Наши газеты пишут, что русские более двадцати лет воюют с Шамилем и не могут его победить.
С Шамилем мы воюем пятнадцать лет, уточнил генерал. А победить не можем, потому что ну, это не обычная война, и наши войска допускают много ошибок.
Ты, я слышал, начал применять новую тактику? сказал по-русски цесаревич. Запрещаешь жечь аулы, брать заложников
Воронцов и это лыко мне в строку. А тактика, между прочим, уже дает результаты: чеченцы стали отворачиваться от Шамиля. Устали, понимаешь, от войны. Кстати, придумка эта с тактикой не моя. Попала как-то в руки мне случайно докладная полковника Муравьева, почти десяток лет пролежала в штабе под сукном. Читаю и натурально обалдеваю! Ты не поверишь: в докладной все основы этой тактики. Десять лет прошло впустую!
Это какого же Муравьева?
Да недруга моего закадычного, того самого, кто сейчас в Восточной Сибири генерал-губернатором. Он тогда служил на Черноморской линии. Умнейший, оказывается, дипломат! Надо написать ему, протянуть руку мира, так сказать. Барятинский вдруг спохватился, посмотрел на графиню, с равнодушным видом обмахивавшуюся веером, и явственно покраснел: Извини, Саша, но мы ведем себя неприлично по отношению к даме. Она же по-русски не понимает.
Цесаревич с высоты своего роста тоже взглянул на нее.
Да-да, ты прав. Увлеклись! И перешел на английский: Простите нас, сударыня. Мы решили, что тема для вас совершенно неинтересна, и Он замялся, не зная, как закончить.
Топот грубых военных сапог не для таких хорошеньких ушек, тяжеловесно сострил генерал, но графиня засмеялась:
Вот уж не думала, что солдатские башмаки могут идти в ногу с комплиментом.
Оркестр на балконе зала заиграл дивертисмент. Цесаревич взглянул на часы, поискал глазами жену окруженная дамами, она как будто почувствовала, повернула голову, поймала его взгляд и кивнула.
Александр Иванович, дорогой мой, сказал наследник, графине уже наверняка надоели разговоры, и ей хочется танцевать все-таки у нас бал. Сейчас будет мазурка. Надеюсь, ты не оставишь даму без внимания. А я уйду по-английски: у меня завтра заседание Амурского комитета, и надо выспаться. Графиня, напоминаю: мы встречаемся в три часа.
Да-да, ваше высочество. Только где?
Я пришлю за вами карету. Вы остановились в «Наполеоне»?
Да, ваше высочество.
Вот и отлично. Наследник, прощаясь, наклонил голову и отошел.
Барятинский проследил взглядом, как его царственный друг встретился с женой и они вместе исчезли за спинами гостей.
Послушайте, графиня, сказал он, поворачиваясь к американке, которая, оказывается, тоже провожала взглядом цесаревича, а не плюнуть ли нам на мазурку и прочие полонезы и не закатиться ли в хороший ресторан? С этим Кавказом целую вечность не был в ресторане, тем более с красивой женщиной. Поедем, а? Например, к Палкину, что на Невском. Там осетрина попробовать и умереть! Или ягнятина на косточке нечто умопомрачительное!..
А что такое Амурский комитет, где надо быть наследнику? все еще глядя вслед Александру Николаевичу и Марии Александровне, спросила графиня. Разве он кому-то служит?
Служить-то он служит, как и его батюшка, Отечеству, серьезно сказал Барятинский, А что за комитет понятия не имею. С кем-то, видать, амуры крутит, опять тяжеловесно пошутил генерал и смутился под ироничным взглядом графини. Плохо у меня с юмором, простодушно признался он и тут же вспетушился: Зато со всем остальным чин по чину!
Вы же совсем мальчишка, засмеялась графиня. И как только дослужились до генерал-лейтенанта!
Сам удивляюсь, ухмыльнулся князь, Ну так как едем?
Едем!
Глава 5
1
Николай Николаевич не оторвался от бумаг, когда в дверях неслышно возникла Екатерина Николаевна.
Она умела ходить бесшумно, но он за несколько секунд до ее появления обычно предчувствовал не только это радостное событие, но и настроение, с которым она идет к нему. Предчувствовал и, соответственно, готовился.
Три года брака ни на йоту не остудили его пыл скорее, наоборот, он теперь любил жену много больше, чем раньше, и приходил в ужас, что они могли не встретиться.
Сейчас Катрин шла к нему озабоченная; он подумал, что знает почему, и, может быть впервые, готовиться не стал. Уже целый месяц изо дня в день он пропадал в кабинете, зарывшись в кипы книг, старых отчетов и новых бумаг: генерал-губернатор готовил донесение государю императору о проведенном им обозрении Восточной Сибири. И как уж повелось, в своем послании он хотел рассказать об увиденном не поверхностно, а с цифрами сравнения прошлого и настоящего, с выкладками и предложениями сжато и в то же время наиболее понятно, чтобы чтение донесения не вызвало желания зевнуть и забросить исписанные листы в какой-нибудь дальний ящик. Или того хуже отдать на растерзание записным противникам и недругам. Поэтому Николай Николаевич делал выписки из книг о Сибири, рылся в отчетах своих предшественников и требовал от управляющих отделениями тщательно выверенной статистики. И весьма заботился о стиле изложения.
Предметами особого внимания генерал-губернатора были положение о Забайкальском казачьем войске и непосредственно связанное с этим предложение о выделении Забайкалья в самостоятельную область со своим губернатором (он же наказной атаман войска). О первом было писано в Военное министерство, о втором в Министерство внутренних дел, и туда и сюда не по одному разу, да с ответами что-то не спешат господа чиновники. Теперь вот надежда на государя. Впрочем, император наверняка уже в курсе, такие дела его не минуют. Более того, граф Перовский писал, что государь ждет пояснений лично от него, от Муравьева, значит, надобно еще раз тщательно все продумать, прежде чем докучать его величеству.
А кроме донесения императору в собственные руки Николай Николаевич еженедельно отправлял пространные письма по более мелким, но неотложным вопросам, тому же Перовскому об устройстве дополнительных станций на Якутском тракте и ходатайстве о награждении коммерции советника, купца и промышленника Евфимия Андреевича Кузнецова орденом Святого Владимира 2-й степени за его благотворительные пожертвования, превзошедшие два с половиной миллиона рублей; свежеиспеченному светлейшему князю (всего год, как получил титул) Чернышеву о снабжении войск продовольствием, производимом гражданскими чиновниками; министру финансов о контрабанде золотой монеты в Китай и опять же о китобойном промысле в Охотском море Да много чего лежит на плечах генерал-губернатора половины России Восточной империи, и за всем надо уследить, обо всем позаботиться, а в Главном управлении края всего-то шесть десятков человек, коим, кстати, жалованье давно следует прибавить и наградами поощрить и то и другое приходится в Петербурге буквально пробивать и выбивать.
Николай Николаевич ото всей этой канители похудел так, что мундир на нем висел, как на вешалке, к тому же начала себя выказывать и очень даже нехорошо! печень, испорченная черноморской малярией, по какому случаю пришлось обращаться к доктору Штубендорфу. Но это ничего заодно обсудили с ним, как обеспечивать Камчатку по медицинской части. Умнейший и порядочнейший человек Юлий Иванович! Николай Николаевич был страшно доволен, что доктор согласился возглавить V отделение Главного управления. К великому сожалению, мало, очень мало таких, как он, чтобы составить себе хотя бы ближайшее окружение. Таких, которые не подведут, не подставят, не дадут повода для сплетен и слухов. Которые понимают и всегда помнят, что государственные люди должны быть без червоточинки, ибо, придя служить, они уже не сами по себе Иванов, Петров, Сидоров, а советник Иванов, столоначальник Петров, управляющий отделением Сидоров, то есть представители власти, а власть должна быть непогрешима!