Нет, Любочку я тебе отдать не могу, ответила Наталья деревянным голосом, и понимаю, что ей было бы лучше с тобой, но что, коли вырастет она, будет думать на родную мать, что избавилась? Наталья задохнулась от одной этой мысли, взялась за сердце. Нет, не могу отдать Любочку, она душа моя. А вот Дашу, племянницу мою, можешь забрать, хотя тоже жалко дите, но она и так, и эдак, сиротка круглая, пусть хотя бы сытая будет.
Агафья, недолго думая, согласилась и на Дашеньку, и тут же сразу ее подозвала к себе, приласкала, как родное дитя, заманила теплом и обещаниями к себе домой. И Даша согласилась с ней пойти. Растерянным и не до конца понимающим взглядом посмотрела Даша на Наталью та кивнула ей сквозь слезы, обняла, поцеловала
Иди, Даша. С тетей Агафьей тебе будет хорошо, будет она для тебя любящей мамой.
Дашу забрали. Наталья смотрела, как удаляется девочка за руку с Агафьей, несущей скромный узелок с Дашиными пожитками, смотрела и крестила их вслед, и молилась, поглаживая белокурую головку Любочки: «Господи, прости! Прости меня, грешную! Прости, прости»
Даша и впрямь стала жить очень хорошо. Появились у нее и аккуратные платьица, которые Агафья шила ей из самых красивых тканей, и щечки у Даши появились, и ручки у нее стали чистые, позабывшие непосильный труд. Округлилась девочка, похорошела, на чернявой головке у нее теперь идеальный порядок, и яркие бантики блестят в тоненьких косах. Любочка не могла не завидовать Дашеньке. Да что уж там! Братья ее тоже завидовали. Одна мама искренне радовалась за племянницу, хоть и понимала чувства своих детей.
Ничего, Любонька, ничего, родная, глядишь, и у нас все наладится. Так, как я, никто вас любить не будет. Никто и никогда.
Вскоре Люба с братьями пошли работать на овощную базу. Таскали ящики, отсортировывали гнилье, иногда удавалось и покушать что-нибудь, если снисходило начальство. А с сентября начиналась школа, Любочка перешла уже в третий класс. Училась она с усердием. А потом был четвертый класс, самый страшный в жизни Любы и братьев умерла их мама.
Детей забрали в интернат. В его стенах Люба с братьями провели два года. Вернувшийся из армии Алексей пришел навестить их, такой возмужалый и целеустремленный Дети трогали его, обнимали, не могли поверить, что это их брат, которого они не видели три года. На семейном совете Алексей сказал:
Встану на ноги и заберу вас, потерпите еще немного. Вы мне самые родные, не оставлю вас в беде.
В армии Алексей продолжил обучаться профессии строителя. Он поехал возводить города. Через полгода Алексей женился, сразу предупредив невесту, что братьев с сестрой не оставит. Потом получил квартиру, начал двигаться вверх по карьерной лестнице. Когда Любе было двенадцать лет, он забрал ее к себе вместе с Гришей, младшим из братьев. Средний брат Василий отказался покидать стены интерната.
Мне тут и так всего ничего отмотать осталось, не хочу садиться тебе на шею, упрямо заявил Вася. Я сам со своей жизнью справлюсь, уже не маленький.
Он обнял на прощанье Любу и прошептал:
Видишь, как хорошо, что я заставил тебя в ту ночь творог съесть, помнишь? Жизнь налаживается, Люб. Теперь все у тебя будет в порядке. А если вдруг что, не забывай у тебя всегда есть я.
И я у тебя всегда буду, Вася, плакала Люба. Василий ей был ближе остальных братьев.
Всей душой полюбила Люба город Орел. Ей нравилось в нем все: люди, улочки, аллеи, высокие дома, тенистые скверы и сосновый бор за городом, куда они ходили на пикник. Алексей с женой относились к ним исключительно хорошо, поддерживали их таланты. Люба посещала танцевальный кружок, Гриша тяготел к конструированию (повзрослев, он станет работать на автомобильном заводе). Никогда не отказывалась Люба помочь с ребенком Алексея, обожала маленького племянника. В школе Любочка училась только на «отлично», вступила в комсомол, была активисткой. После школы она получила высшее образование и стала работать в отделе культуры. Еще в институте Люба встретила будущего мужа и на последнем курсе родила дочь, отраду всей своей жизни.
Василий же, еще будучи в армии, стал получать профессию машиниста. Он вернулся в родную деревню, женился, привел в порядок дом и стал работать в колхозе. Всей семьей съезжались они на праздники к Василию, только Даши больше не видели, но из переписки знали, что у нее все хорошо она уехала с мужем-военным на Север и счастлива.
Поля уже давно засеяны не свеклой, а пшеницей. Никогда не забудет Люба тех тяжелых дней. И маму свою любимую, родную, последние жилы из себя ради них вытягивающую, тоже никогда не забудет. Как ползала она вместе с Любой по тем полям И то, как ждали они с войны отца, высматривали его в силуэтах далеких прохожих, до конца надеясь, что он все-таки выжил. Нет, нет! Что бы ни говорил Алексей, как бы ни отрекался от Бога, Любочка точно знает, что именно Всевышний помог им все преодолеть. Слышал Господь их молитвы, помогал, прощал Люба смотрела на синее небо и так же отчетливо, как в детстве, видела Его облик среди пушистых, девственных облаков.
«Спасибо тебе, Господи, спасибо за все!» перекрестилась Люба тайком от старшего брата, который подбрасывал к небу племянников перед домом их детства. Она прижимала руки к груди, прикрывала глаза и всем нутром чувствовала, что еще кто-то один есть среди них. Мама. Тепло ее любви навсегда останется в сердце В сердце каждого из ее детей.
Зоя с нами не останется
Видя перед собой пустое место Зои, Настя не могла сосредоточиться. Без Зои класс был пуст. Она была их пульсом, тюбиком с радугой красок и никто не хотел замечать тот шлейф темноты, который плелся за ней и окутывал все сильнее. Его чувствовала лишь Настя, которую Зоя затягивала с собой. Ей потребовалось много времени, чтобы окончательно это понять.
Зоя, стой! Я больше не хочу ходить за башню, сказала Настя две недели назад и добавила, остановившись, и тебе не советую.
Они стояли на перекрестке между прямым путем ко входу в школу и полуразрушенной башней в окружении тополей.
В чем дело? Зоя нетерпеливо потерла мерзнущие на морозе руки и с раздражением взглянула на подругу. Холодно, черт возьми! Что она тут завыламывалась? И так осталось десять минут до урока.
Настя решительно выдержала холодный взгляд потускневших глаз Зои.
Мне просто все надоело этот бесконечный фарс и попытки выставить себя первыми звездами нашего городка. Брат сказал, что на самом деле мы ведем себя, как шлюхи. И, знаешь, он открыл мне глаза. Ведь, правда
Зоя бессовестно рассмеялась.
Да твой братец еще с первого класса втюрился в меня и до сих пор не может успокоиться! Передай ему, что я даже во сне им побрезгую!
Настя вздохнула и поправила на плече сумку. Старые посеревшие сугробы за ночь припорошило снегом. Они искрились в свете фонарей под еще спящим январским небом, и Зоя в своей дорогой бело-голубой куртке стояла посреди них, как настоящая Снежная Королева: статная, белая и холодная.
С Зоей они были не разлей вода с глубокого детства: в одном дворе, в одном саду, теперь оканчивают школу Настя была мягкой и ведомой, а Зоя глянцевая, самоуверенная, красивая. Она точно знала, как прожить жизнь ярко, без раздумий и сожалений. Когда Настя стала понимать, что им не по пути? Сколько длится эта игра в притворство год, полтора? Она сыта по горло, хватит.
Мне нужно готовиться к поступлению. Ты же знаешь, у моей мамы нет денег на платное обучение, как у твоих родителей.
Ой, да поступишь ты и так! Не понимаю я этой трясучки. Все, что должно произойти случится. Покорись судьбе и расслабься.
Зоя, ты хоть понимаешь, что не всегда в жизни все будет получаться по одному твоему щелчку?