Перед ним кучка маленьких оборванцев. Девчонка и три пацана. Мужчина принялся постукивать ручкой по столу. Раньше ему было жаль бесприютных детишек, но безжалостная эпоха перестройки закалила его нервы в сталь. Детдома переполнены, финансирования нет, да и сбегают они оттуда, сколько ни отправляй.
Так, сначала вы двое, ткнул он ручкой в двух ощетинившихся мальчишек, сколько раз я приказывал вам не шастать по моему участку? Сколько раз просил возвращаться к своим мамкам?
Я не вернусь домой. Там жрать нечего, и все пьют, огрызнулся Вадик.
Товарищ поддержал его:
Я тоже. Отчим напивается и лупит меня. Уж лучше на улице.
Второй милиционер, который до этого стоял в дверном проеме, скрестив руки, оживился:
А мы, думаешь, по головке сейчас вас погладим?! Вы зачем, шакалята такие, напали на детвору?!
Они первые задирались
Мой же ты ангелочек! Естественно!
Он угрожающе направился к ним. Мальчишки сжались, приготовившись к привычным пинкам.
Видимо, в прошлый раз я маловато вам выдал, да? он схватил их обоих за уши. Какого черта вы опять тут забыли? Во всем городе нет других мест?
Нас отовсюду гонят, куда нам деться? плаксиво взвизгнули мальчики.
Милиционер пыхнул небритыми щеками и взревел, выкатывая глаза:
Домой вам деться! ДОМОЙ!
У нас нет дома!
Вадику прилетел звонкий подзатыльник.
Врешь, паршивец!
Что это за дом, если нам уютней в подвале?! голос мальчика срывался на плач.
А может, все дело в том, что в подвалах вы можете спокойно нюхать клей? А?
Мужчина принялся выкручивать им уши. Мальчишки взвыли. Маленький Тишка прикрывал ручками собственные ушки и, насколько мог, прятался за сестру. Оля нащупала рукой его лицо, чтобы погладить, и поняла, что братишка весь горячий горит.
Сейчас я из вас эту дурь повыбью так, что жизнь с мамкой покажется раем!
Он начал бить их попеременно. Участковый, сидящий за столом, наблюдал за этим без капли сочувствия. Все происходило по негласной процедуре. Но вскоре ему надоело.
Ген, веди их в каморку, а я пока с этими разберусь.
Гена взял мальчишек за шкирки и подтолкнул вперед. Они знали, куда идти. Где-то за ними захлопнулась дверь. Послышались удары, крики «Я покажу вам!..», «Как же вы надоели!», «Так понятнее?». От страха Оля заплакала.
Участковый налил себе из термоса чай и стал расспрашивать Олю. Откуда взялись? Где родители? Оля рассказала, что родители пропили квартиру и сгинули.
А с мальцом что? Больной?
Тишка мелко дрожал и кашлял. Глазки его покраснели, воспалились, кожа приобрела землистый оттенок, только на щечках полыхали алые точки.
Не знаю. Он какой-то горячий.
Мужчина подошел к ним. Оля с братом шарахнулись в угол, но он лишь пощупал Тишкин лоб.
Температура. Ой вздохнул участковый.
Он порылся в шкафу, выудил оттуда еще две чашки и налил им чаю. Чай был сладкий и очень вкусный. Оля проглотила свой залпом. Тишка хлебал пугливо, не сводя недоверчивого взгляда с мужчины.
Ой, Господи! милиционер нырнул под стол.
Сострадание, как незваный гость, набросилось на его сердце, и он ощутил, как где-то в носу начинают словно покалывать иглы. Ведь дома у него был точно такой же мальчонка.
Вот, ешьте, он протянул им по кусочку хлеба с котлетой, жена утром жарила.
Двое маленьких, никому не нужных оборванцев сидели напротив него. В чем виноваты эти несчастные дети? Оля ела с аппетитом, но Тишка не особо ему было нехорошо.
Гена! Хорош там! громыхнул мужчина на весь участок, когда один из мальчишек за стенкой уж слишком пронзительно вскрикнул. Веди их сюда!
Вернулись. Следов побоев не видать, но оба донельзя взлохмачены и помяты.
Значит, так Вы двое шуруете домой, ясно?!
Мальчики покорно кивнули, но всем было понятно, что туда они не вернутся.
А эти он кивнул на Олю с Тишкой. Этих придется отвезти в больницу.
В стационаре наших героев ждали не особо обездоленных детей там было немало. Медсестры и врачи не церемонились на каждого души не хватит. Да и сами дети не располагали к любезностям: хамили, дичились, дрались между собой. Олю с Тишкой отмыли и натерли головы дустовым мылом от вшей. У Тиши обнаружили двустороннюю пневмонию.
Оля слышала, как врач, изучив снимки легких, ругал медсестер за ее брата:
Зачем мыли ребенка с такой температурой? Вообще мозгов нет? Не видели, что он чуть живой?!
Так вши ведь пролепетала медсестра.
Руками выбрала бы! А теперь будете дежурить возле него всю ночь по очереди.
Тишку перевели в другое отделение. До поздней ночи Оля слушала рассказы бывалых об ужасах детдома. Именно туда ее должны были отправить после окончания обследования.
Мама говорила, что там из самых некрасивых варят суп
Ну, конечно! А ты что думала? Денег-то у них нет, а кормить всех надо, издевался над ней мальчишка с лишаем на голове.
Он подмигнул остальным, и те подтвердили. Возможно, если бы Оля не была запугана детдомовкой-мамой, она бы поняла, что это ложь. Но они рассказывали и о другом: о загнанных под кожу иглах, об ударах тяжелых палок по провинившейся спине, об изощренностях других воспитанников
Не, вы как хотите, а я отсюда свалю. Мне свобода дороже, сказал лишайный.
Как? спросила Оля.
Как и в прошлые разы. Пока будет обход, украду ключи от черного хода и будьте здоровы.
Можно мне с тобой?
Как хошь, пожал угловатыми плечами мальчик, только бегать нужно быстро.
Побег запланировали через день. Накануне ночью, дождавшись, когда медсестра отойдет на минутку с поста, Оля пробралась в палату Тишки. Он спал, укрытый потасканным, но чистым одеяльцем. Оля взяла его за ручку и зашептала:
Тиш, я найду тебя, обещаю. Я поеду к тете Алле Вдруг она добрая и согласится взять нас к себе? Это наш единственный шанс, понимаешь? Тишка братишка Прости меня, прости. Продержись там немного без меня И выздоравливай. И жди меня.
Оля целовала его ручку и плакала. Тишка дернулся во сне. На соседних кроватях ворочались другие дети. Какая-то девочка не спала смотрела на Олю ничего не выражающими, большими глазами.
А утром беглецы уже во всю прыть неслись по территории больницы. Но за ними никто не гнался кому нужны эти лишние проблемы и рты. Ребята юркнули в метро.
Я на ВДНХ, поищу своих. А ты? выдохнул запыхавшийся мальчишка.
А мне на Курский, на электричку.
Юный оборванец, сверкнув на прощание лишаем, прыгнул в подоспевший поезд. Оля изучила таблички с направлениями и перешла на другой перрон.
«На билет к маме» такие слова нацарапала девочка Оля на куске картона и отправилась на вокзал. Что ж, почти правда. Оля надеялась, что тетя Алла станет для них именно таковой.
После задержания милицией все малолетние арестанты вновь встретились в подвале и занялись своими прежними «делишками». Все, кроме Оли. Девочку словно подменили. Она вышла из тумана серых будней беспризорников, которые не имели ни будущего, ни прошлого, лишь вязкое, тупое болото под названием «сегодня». Для Оли будущее вдруг стало осязаемым у нее появилась цель.
Время, которое она раньше никогда не ощущала, вдруг стало поджимать. Ее маленький братишка болен, он в больнице, а после выздоровления его отправят в приют. О том, что Тишка может не поправиться, Оля старалась не думать. Он должен! Ведь она пообещала, что вернется за ним. Так что вперед, скорее! Тишка и без болезни слишком слаб, нельзя оставлять его надолго! Оля юркнула в электричку и прильнула к окну.
Мысль соорудить табличку с жалостливой надписью пришла ей в голову с отчаяния. Подавали плохо, и накопление средств шло очень медленно. Она устроилась на полу в вестибюле второго этажа, обняла табличку и стала смотреть на проплывающую мимо холодную толпу. Иногда девочка узнавала шныряющих по вокзалу беспризорников: ей не были известны ни их имена, ни места ночлежек просто примелькавшиеся лица. К концу дня у Оли скопилась побольше, чем обычно. Фокус с картонкой удался, но радость девочки была недолгой.