«В развитии моем как художника благотворно сыграло то обстоятельство, что первым моим учителем рисования был Н.К. Евлампиев, окончивший Казанское художественное училище в мастерской Фешина[85]. Евлампиев дал мне основу реалистического рисунка»[86].
По прошествии многих лет на одном из творческих вечеров Николаев так вспоминал Сумской период жизни:
«Репин, Серов, Левитан и казанский Фешин вот имена, произведения которых особенно ценил Евлампиев, стараясь и в нас, молодых рисовальщиках, развить любовь к великим русским мастерам.
С большой любовью копировал я Дочь Иаира Репина, за которую получил первую премию монографию о Серове. В Сумах была прекрасная картинная галерея, в которой были произведения (подлинники) Сальватора Розы, Ваувермана, Давида, Поленова и даже одна картина Рембрандта. В течение нескольких лет я был редактором печатного литературного журнала, где печатались стихи и рассказы начинающих талантов. А на частных концертах приходилось мне выступать с новыми своими стихотворениями. Но я сам превыше всех искусств почитал музыку»[87]
После кадетского корпуса Николаев, будучи юнкером, оканчивает Тверское кавалерийское училище (19161917) и уже в чине корнета служит в царской армии (или «старой армии», как указывалось в анкетах). Возвращается в Воронеж, где его ждет насыщенная жизнь: с одной стороны, служба в Госбанке (в должности завотделом ликвидации государственных процентных бумаг), правда, всего три месяца, потом помощником декоратора в Свободном театре (19181919), с другой Воронежская школа рисования, мастерская художника Бучкури, в прошлом способного ученика Репина: «известный воронежский художник академик Бучкури развил и укрепил во мне основы, преподанные Евлампиевым»[88].
Бучкури был авторитетным преподавателем, если судить по дневниковой записи Бориса Бессарабова. Вот воспоминания Бориса о той поре, когда знакомство с Бучкури было его мечтой:
«7 июня 1916 г. Меня начинают интриговать биографии и вообще художники ближе, хочу знакомиться <нрзб> с Врубелем, Серовым и Левитаном. И знакомиться лично с художником Бучкури. <>
10 июня. <> После игры пошли в фруктовый сад и говорили о рисовании, о гражданском институте, об академии. Тема разговора, вероятно, была такая потому, что, возвращаясь с крокета, Александр Александрович (так. Э.Ш.) Бучкури и его жена сидели и рисовали, я спросил, могу ли стоять около него, но отказ его отлично понял и счел его вполне справедливым. Вот с этого и начал я говорить, что отлично понимаю этот отказ и действительно понимал его[89].
Войдя в покаянное кольцо дач и чувствуя себя <нрзб>, я увидел Бучкури и его жену рисующими. Ах! Как электричество пробежало по моему телу. И я вспомнил пророчество А.В. о том, что я буду хорошим и что у меня есть жилка художника»[90].
Уже в послереволюционные годы, когда Борис вместе с другими большевиками почувствовал себя хозяином жизни, о Бучкури последовало такое упоминание:
«Только что кончился педагогический совет Художественной Школы, организованной им (Борисом. Э.Ш.). Он вел собрание. Все, что надо было, прошло (проведен как-то там?), он так рад, пишет Ольга Бессарабова. Он опять верит в молодежь, в себя, в Россию: Художница Гаева на нашей стороне. Жданов художник остался на лето. И Бучкури остался. <> Но теперь художники на нашей стороне. У нас жизнь, а там рутина»[91].
У наставников Николаева были неоспоримые заслуги перед отечественным искусством: Бучкури лауреат премии Архипа Куинджи[92]; Евлампиев написал книгу «Рисование карандашом с натуры» (1915), сделав вклад в теорию искусства, сотрудничал с художником Фешиным, академиком живописи. Вот под влиянием каких людей формировался Николаев как художник.
Прошение уполномоченного Турккомиссии о направлении А.В. Николаева в Туркестан. 16 января 1920 г.
Российский государственный военный архив
Удостоверение, выданное А.В. Николаеву Политическим управлением Реввоенсовета РСФСР. 17 октября 1919 г.
Российский государственный военный архив
В 1918 году в Воронеже открывается филиал московского Свободного театра, возглавляемый Давидом Гутманом[93]. Читаю в дневниковой записи Володи Бессарабова, второго брата Ольги Бессарабовой: «18 марта 1919 г. Воронеж. Вчерашняя лекция в Свободном театре реабилитация актера укрепила мое настроение. Я давно уже стараюсь находить у себя внутреннюю силу против суеты сует»[94]
Первое представление Свободного театра синтетический спектакль «Русь» с балетными вкраплениями, «бабьими плясками»[95].
Николаева увлек этот экспериментальный театр[96]. Вот как вспоминали о Свободном театре люди из воронежского окружения Николаева:
«3 апреля 1919 г. Вечер. Днем увидала на афише, что в Свободном театре идет Iоланта. Обрадовалась очень. <> Iоланты не было были отрывки Мазепы, из Демона, был балет»[97].
Продолжает Ольга Бессарабова:
«С Зиной и братом Володей из Библиотеки Чеховского кружка пошли в Свободный театр на Iоланту, а попали на сборный спектакль отрывок из Демона и другие сценки. Красный Мизгирь мотался по сцене как пламенный язык костра, голос, музыка, его пение как пожар с набатом. В антрактах с Зиной читали стихи Городецкого Ярь и не могли оторваться[98];
7 апреля 1919 г. На диспуте Искусство и профессионализм в Свободном театре. В Воронеж революция выплеснула из Москвы и Петербурга много людей, которых город и не видел, и не слышал бы в мирном течении своей жизни. Интересно[99];
8 апреля 1919 г. <> Слушаю лекции в Университете по искусству. К нам в Воронеж переведен Юрьевский Университет и устроен он в бывшем Кадетском нашем корпусе»[100].
Так или иначе, все названные Бессарабовыми воронежские «точки притяжения» присутствуют в биографии Николаева. Совпадает не только место, но и время.
Составители Воронежской историко-культурной энциклопедии, по словам бывшего директора Воронежского областного художественного музея им. И.Н. Крамского Владимира Дмитриевича Добромирова, в статье об Александре Васильевиче Николаеве собрали максимум информации о его художественной деятельности воронежского периода (увы, очень мало архивы уничтожены в войну). Один из фактов биографии Николаева не упоминался прежде нигде:
«В 191819 гг. работал художником в воронежском Свободном театре, оформил сатирический спектакль Самсониха, или Укрощение строптивого по пьесе Н.Л. Персияниновой»[101].
Книжка с текстом пьесы нашлась в РГБ рукописная, выполненная каллиграфическим почерком, датированная 1909 годом. Жанр пьесы «Шутка в 1 действии». Действующие лица:
Макар Григорьевич Голованов богатый лабазник, тучный мужчина за 50 лет;
Аграфена Егоровна Голованова его третья жена, красивая молодая баба лет 2530;
Серафима Дмитриевна Коняшина, золовка Головановой по ее первому мужу купчиха лет 40;
Лукерья кухарка, старуха.
Действие происходит в глухом уездном городке. Как видим, никакой «Самсонихи» в перечне действующих лиц нет. Оказалось, что именно в таком метафорическом поименовании главной героини пьесы, вынесенном в заглавие, вся соль сюжета. Ее муж, «Cиняя Борода», пытается подчинить жену своему крутому нраву, она же, на свой страх и риск, запирает его в чулане и требует от него клятвы: он не будет запрещать ей ходить в церковь на всенощную в день смерти ее первого мужа и никогда не поднимет на нее руку. И ей удалось усмирить мужа. Потому подвиг под стать библейскому Самсону, но в женском обличье Самсониха.
Пьеса, поставленная в годы революционные и пафосные, не могла пользоваться успехом, востребованы были другие сюжеты и другие смыслы. Но Николаев, как в юности, так и в зрелости, никогда не совпадал с «линией партии». И сам факт оформления «Самсонихи» весьма ценен для понимания биографии Николаева расширяется ее культурный и исторический контекст.