Шел розыск Ленина: правительство было намерено предать его суду. Агентура (из партии) сообщала: на 6-м съезде практически все делегаты согласились, что получение денег от кайзера для социалистической революции дело более чем обыкновенное, и вождю не следует прятаться, а, напротив, надлежит явиться по вызову в суд. В контрразведке считали, что главное теперь поиск союзников если и не для реставрации, то уж во всяком случае, для противодействия господству интеллигенции, этой язве благополучия и процветания. В секретном докладе, прочитанном только офицерам, начальник уделил проблеме интеллигенции главное место:
На протяжении всего девятнадцатого века и ныне особенно видим мы ни на чем не основанное, но яростное тем не менее стремление этого невнятного российского слоя внедрить уравнительное распределение и даже науку, которая «будет служить интересам». Господа! Разве не истине служит наука? И разве все то, что служит «интересам», не есть гибель России и ее народа?
Только один человек не подтвердил телеграммой свое согласие на отречение Государя то был адмирал Колчак. Все остальные, обязанные «служить верно и послушно пока жив», предали.
Дебольцова решили послать в Севастополь, казалось, что именно черноморский адмирал явится противоядием, которое остановит развал
Он приехал в город на ярком и свежем рассвете, промучившись трое суток в умирающем поезде, который двигался только в соответствии с распоряжениями «рабочих комитетов», то есть стоял часами. Пассажиры расползались, мучаясь скукой и бездельем, чудо было, если на какой-нибудь станции или полустанке еще сохранялся буфет или его остатки, тогда все набрасывались на пиво и прокисшее вино и жевали сухую колбасу или загнувшийся от дряхлости сыр Но это бывало крайне редко. Страна уже входила в штопор предголода, но даже самые горячие сторонники Вождя не знали тогда и не предполагали даже, что чувство голода станет привычным для подавляющего большинства на десятилетия, до конца века
Извозчики еще были, хитрован с раскосыми очами взял его неохотно в городе начинались беспорядки, матросня выражала резкое недовольство развитием «ревции» это они по новой моде сокращали слово «революция», а посему могли возникнуть неприятности за содействие столь явному «бывшему»
Что значит «бывший»? не понял Дебольцов.
А это те, которых боле нету, охотно и с сочувственной улыбкой объяснил косоглазый.
По улицам шли матросы и рабочие портового завода, женщины кадрильного облика надевали на ходу красные косынки, извозчик косил на Дебольцова взглядом и нехорошо усмехался:
В Одесте тогда похоже было, мне отец рассказывал, там матросню убили, так другая матросня вы́резала фецера́м яйца, а которые избегли тем опосля вышло утопление в вода́х.
Каких еще «вода́х», болван?
Черноморских, барин, вам следоват быть понятливее, а то умрете
У подъезда командующего Дебольцов застал черный «линкольн» и скучающего на заднем сиденье старшего лейтенанта в новой форме Временного правительства. У Дебольцова эта форма вызывала бешеное раздражение ну какие же это военные с галунами и «погонами» торгового флота? Заметив пристальный взгляд полковника, моряк привстал и вежливо откозырял:
Не нравится?
А вы как думали?
Мы, увы, не думаем, полковник Надобно уметь подчиняться.
Для чего же, если не секрет?
Для построения новой России. Народ во главе угла, полковник! И только он может распоряжаться своей судьбой! Из Петербурга?
Из Петрограда проговорил Дебольцов, не выговаривая «р».
Под Ульянова работаете? А что Ульянов, знаете ли, это нечто. Мощь. Ум. Политик с большой буквы.
У меня сообщение из Главного штаба. Адмирал примет меня?
У него обед, но идемте, доложу. Он пошел первым и даже вежливо открыл Дебольцову дверь.
Вошли, появилась смазливая горничная («мармулетка» сразу же окрестил ее Дебольцов), приняла фуражки, старший лейтенант снова пошел впереди; когда поднялись на галерею перед балконом увидели моложавого адмирала, тоже в новой непрезентабельной форме. У адмирала был невероятно большой нос и цепкий взгляд из-под мощных, красиво изогнутых бровей.
Дебольцов представился:
У меня сообщение чрезвычайной важности.
Колчак кивнул:
Прошу, господа. На балкон вышел первым, сразу же предложил сесть Дебольцову понравилось, что командующий разрешил докладывать в свободной форме; уселись по ранжиру чинов: Колчак первым
Ваше превосходительство с чувством произнес Дебольцов. Военный или дворянский титул был для него столь же непреложен, как «Отче наш» поутру и перед сном, теперь же, когда «демократы» отменили титулование и все стали просто «господами», независимо от чинов и званий, этот ритуал сделался почти мистическим. Колчак понял, это было видно по едва заметной улыбке, вдруг мелькнувшей на тонкой верхней губе.
Ситуация в России обострилась и будет ухудшаться с каждым днем. Дело в нарастающем влиянии большевиков, Ленина. Немецкое золото на развал тыла и фронта, полученное столь бесстыдно и нагло, с отвержением всех принципов Божеских и человеческих, позволит этим «друзьям народа» повернуть штыки армии против собственного народа и начать Гражданскую войну.
В самом деле? без явного удивления произнес Колчак. Но зачем же? Они и сами будут убиты в этом случае?
Их цель всемирное пролетарское братство, ваше превосходительство, трупы сколько бы их ни было дело для них незаметное.
Я не верю, полковник. Это же вы о народе! Как же так? Я Соловьева читал, он пишет о Божественном предназначении русского народа! Нет, вы ошибаетесь Лицо старшего лейтенанта пошло пятнами.
Я не ошибаюсь, а вы слепец! В нашу жизнь вторглась кровавая сволочь! Если мы не остановим ее всему конец! Они не верят в Бога, рассуждения о богоносности чушь для них. Да и право, господа, о чем мы говорим Государь арестован! Убийства и грабежи повсеместны! Охрана в Царском расстреливает ланей и косуль! Зверье!
Я отправил миноносец в Батум, к великому князю Николаю Николаевичу Колчак встал, прошелся. Я был убежден: боевой опыт князя, его безупречная честность залог успеха! Я предложил коалицию вооруженную, естественно Я верил: удар, одновременный удар армии и флота сметет и Ленина, и Керенского! Кулак громыхнул по столу, адмирал с трудом скрывал раздражение.
И что же великий князь? тихо спросил Дебольцов. Ответ он уже знал
Ничего. Колчак сел, взглянул остро. А Корнилов? Он-то что? А атаман Краснов? Впрочем, Петр Николаевич, говорят, недурно сочиняет, пишет, то есть
Что касается Лавра Георгиевича, то, с его точки зрения, монархия себя полностью изжила, вздохнул Дебольцов.
Странно Пожалован Георгием, чином он ведь из совсем простых? Разве не это свидетельство самой высшей «демократии», полковник. Очень странно
Откуда-то донесся резкий зуммер телефона, Колчак встал:
Благоволите обождать, господа, я сейчас Он ушел.
Флаг-офицер долго молчал, потом спросил, медленно подбирая слова:
Монархия исчезла Ленин мразь, Керенский паркетный шаркун. А Россия? Мы-то как? Это же неправда!
Я вам вот что скажу: «Не прикасайтеся помазанному моему!» А коли прикоснулись ответ держать надобно! И будем держать Я должен идти, честь имею.
Я провожу.
Спустились по лестнице, «мармулетка» подала фуражки и сделала каждому книксен воспитанная была девица, тут же появился адмирал, на нем была черная прежняя форма: сюртук с золотыми орлеными погонами, Георгиевская сабля «За храбрость», ордена. Бледное, почти белое лицо и помертвевшие глаза выдавали событие чрезвычайное:
В экипаже идет митинг, господа. Большевики окончательно взорвали флот. Двадцать тысяч на плацу. Требуют красных знамен и моей немедленной отставки. Едем.