Шаги стали удаляться. Кто бы там ни был, он не стал заглядывать в кабинет, а просто прошел мимо. Я уже хотела открыть дверь, чтобы посмотреть, кто бродит по коридору, не поднимая ноги, но меня остановил громкий крик не то мужской, не то женский, который раздавался, по всей видимости, из концертного зала. Следом за криком послышался громкий хлопок, будто кто-то ударил в стену, и звук падения. Затем раздался смех. Он казался еще более громким и пугающим от того, что повсюду царила тишина. Зловещая тишина, от которой становилось совсем жутко.
«Надо пойти, посмотреть, что там случилось, мысленно уговаривала я себя, ничего страшного быть не может».
Мне понадобилось все свое самообладание, чтобы выйти в коридор. Я строила различные догадки, медленно приближаясь к концертному залу.
«Ничего не произошло, снова и снова успокаивала я себя. Хоть бы ничего не произошло».
Я и предположить не могла, что именно увижу.
Зрительный зал казался мрачным и пустым. Я знала, что не могло произойти ничего плохого, но темнота внушала страх, заставляла сердце сжиматься. Стоял странный и очень неприятный запах. Софиты единственные источники освещения слабо озаряли сцену. На этой самой сцене стоял Димка, наш культорганизатор, с бейсбольной битой в руках и весь трясся от истерического смеха. Недалеко от него лежал министр культуры весь в крови, с пробитой головой.
Иван Иванович специально приехал на мероприятие, к которому мы так долго готовились. Вчера и сегодня он выглядел больным, но это не мешало ему приходить на работу. «У министров не бывает выходных, как обычно гундосил он, и у вас не должно быть!» Надо ли говорить, что его никто не любил? Но не настолько сильно, чтобы убивать
Я оцепенела стояла и смотрела на эту ужасающую картину: заливающийся диким хохотом Дима с окровавленной битой в руке и мертвый министр. К горлу подкатила тошнота.
Дима пробормотала я.
Парень оглянулся на меня и, продолжая смеяться, сказал:
Прикинь, я убил министра! Не видать мне премии в этом месяце.
Истерика.
Димин смех затих. Он посмотрел на меня, перевел взгляд на биту, на мертвого министра, снова на меня, и на его голубых глазах появились слезы.
Варь, я убил министра! Он стал плеваться кровью Тут что творилось! Министр ел Ленку кассира Он ее ел! ЕЛ, ВАРЯ!!! А потом он пошел на меня. Весь в крови! Я не мог ничего поделать. Он хотел меня съесть!
Министр хотел съесть Димку? Какой-то бред. Будь это другой момент, я бы рассмеялась. Он сошел с ума? Это единственное правдоподобное объяснение тому, что случилось. Впрочем, все это не важно. Нужно было срочно уходить. Подальше от Димы и его биты. Но как это сделать? Несмотря на наличие избыточного веса, в свои двадцать лет Дима достаточно ловок и быстр. Велика вероятность, что если я побегу от него, то стану следующей жертвой. Мне нужно было вести себя с Димой аккуратно, чтобы не повторить судьбу министра.
Парень продолжал что-то бессвязно бормотать про эпидемию, больных людей, смерть и кровь.
Дима, возьми себя в руки, мягко попросила я. Нам нужно подумать, что делать дальше.
Я не знаю Я не могу он продолжал сквозь слезы что-то бормотать.
В голове все время звучала мысль: «Он убил министра, уходи». Но я не могла бросить Диму здесь одного нас связывало нечто большее, чем просто работа. Я подошла к нему ближе и взяла за руку холодную и потную, но меня это не оттолкнуло. Как не оттолкнуло и то, что он лишил жизни человека, который просто заболел чем-то вроде гриппа. Я слегка пожала его ладонь, взглянула в глаза и сказала:
Дима. Успокойся. Пошли в комнату отдыха и подумаем, что нам делать, ладно?
Он всхлипнул, взглянул на наши руки и кивнул. Возможно, человеческое тепло подействовало на него отрезвляюще.
Только биту возьму.
Мы ушли со сцены.
Так себе спектакль.
В шкафчике над телевизором за посудой стояла открытая бутылка коньяка, о которой знали только я и наш директор Анна Маратовна. В особо тяжелые дни мы с ней выпивали по рюмочке и беседовали о нашем общем увлечении книгах. Это был наш уютный мирок, в который запрещалось врываться кому бы то ни было. И коньяк этот тоже запрещалось пить. Но сейчас был особенный случай. Диму нужно было успокоить. Да и самой мне бы не помешала рюмочка спокойствия. А то и две.
Я достала коньяк. Разлив темно-коричневую жидкость, протянула одну рюмку Диме, а вторую залпом осушила. Горло обожгло огнем. Я откашлялась. По телу разлилось приятное тепло, но я все еще была напряжена. Я нахожусь в маленькой тесной комнатке вместе с парнем, убившем человека. Где гарантия, что он не убьет сейчас и меня? И зачем я вообще его сюда притащила? Могла бы уйти, как все остальные. Интересно, от чего они все-таки бежали? Несмотря на бушевавшие в моей душе эмоции и бесконечное множество вопросов, я постаралась взять себя в руки.
Я взглянула на Диму. Молодой парень сидел за столом, понуро опустив голову. Отставив пустую рюмку, он запустил руки в волнистые светло-русые волосы и нервно их сжал. Его несчастный вид вызывал щемящее чувство жалости. Неизвестно, что именно подвигло его на убийство, но Дима не был плохим или жестоким. В этом не было сомнений. Нужно попытаться его успокоить, выведать, что же произошло на самом деле и позвонить в полицию.
При мыслях о звонке, рука машинально потянулась к телефону, который я обычно помещала в карман пиджака. Пусто. Черт. Телефон остался в сумочке в кабинете. Уйти сейчас невозможно. Я почувствовала, как подкрадывается паника. Нужно взять себя в руки. Я подлила нам еще коньяка, понимая, что голова должна оставаться ясной, но нервы шалили. Смотря на то, как Дима дрожащими руками подносит ко рту рюмку и жадно выпивает, я подумала о том, как хорошо, что мы с Анной Маратовной завели тут наш маленький тайничок.
Расскажи мне, что случилось.
Налей еще, только и ответил Димка. Его трясло.
Он залпом выпил, после чего начал свой рассказ.
Маратовна отправила меня за сладостями на праздник. Уже тогда я заметил, что в городе происходит что-то неладное. Мимо меня проехала скорая с сиреной, за ней пожарная. Даже две. Я не придал тогда этому значения, подумал, что где-то авария. Я торопился очень Маратовна дала мне час на покупку конфет.
Утром по пути на работу я не заметила ничего странного.
Варя, то было утром! Вся эта херня началась после обеда.
Думая, что не стоит раздражать убийцу, я подлила Диме еще коньяка.
Хорошо, продолжай.
Когда я вернулся зашел на сцену с черного входа, чтобы поставить ящик с конфетами за кулисы и услышал с другой стороны сцены странные звуки. Варя, это был министр. Он был весь какой-то синий. И воняло от него как от помойки. Он начал рычать Как животное Как зомби!
Диму передернуло.
Он набросился на меня Было такое ощущение, что он меня хочет укусить. За кулисами он ел кассиршу. Варя, от ее лица ничего не осталось! Только кровавое месиво. Она и сейчас там лежит вся в крови!
Дима выпил налитый коньяк. Я не верила его словам. Мертвую кассиршу я не видела. Меня настолько шокировал вид мертвого министра и Димы с битой, что я не замечала ничего вокруг.
А где ты взял биту? спросила я, снова подливая Диме коньяк.
Она валялась за кулисами, куда я поставил коробку с конфетами.
«Бред какой, подумала я. Зомби, как же. Дима просто убил больного человека, а сейчас пытается найти оправдания. Причем, нелепые. А что, если он псих?!»
Нет, все это ерунда, сказала я вслух сама себе.
Хочешь сказать, я это выдумал? раздраженно спросил Дима. Ты думаешь, я убил чертового министра, потому что он кашлял?
Он начал злиться.
Пойми меня тоже, ответила я Диме, пытаясь его успокоить. Я зашла в концертный зал а там министр ты с битой
Когда Диме было девятнадцать лет, его родители развелись. Он тяжело воспринял распад семьи и не смирился с этим до сих пор, спустя два года. Возможно, сказалась еще тяжелая обстановка на работе в преддверии праздника. Вот Дима и не справился со своими эмоциями, просто сошел с ума, убив министра. Может, и кассиршу заодно. А сейчас сочиняет сказки. Несмотря на то, что он производит впечатление легкомысленного парня, Дима очень впечатлительный.